рядом.
- Я прочту позже, - сказал он безразлично, - если найду время.
Отец нахмурился. Он узнавал своего сына. Демонстративно проследовав к
двери, он обернулся к Стивену и тихо сказал:
- К тебе будут обращаться разные люди, причастные к подготовке новой
экспедиции. Если до меня дойдет, что ты этим не интересуешься или не
делаешь того, что нужно, то вылетишь отсюда в двадцать четыре часа.
- Постарайся, чтобы старушка этого не услышала, - ехидно посоветовал
Стивен.
Серые глаза смотрели на него холодно, не мигая.
- Да, твоя история, действительно, совершенно фантастична.
Мастерс-старший повернулся на каблуках и вышел, закрыв дверь.
Стивен даже не привстал, задумавшись.
Чем он занимался раньше? Ответить было затруднительно, его дни были
заполнены сном, сексом, выпивкой, теннисом, обедами и ночными клубами.
Мыслительная деятельность отсутствовала, он ничем не интересовался,
легко поддавался своим импульсам, внезапным вспышкам ярости, ненависти. И
еще он постоянно был настороже, ожидая, что кто-нибудь обидит его.
Ему пришло в голову, что если Мать будет преследовать его, у него
теперь не останется времени на всю эту чепуху.
Пока он думал, глаза его пробегали по сочинению психиатров. Оно ему
не нравилось.
Документ начинался так:
"Настоящее заключение основано на допущении, что основная цель
личности заключается в сознании такой реальности, которая позволит
индивидууму существовать в окружающем его мире. Принадлежность к
высокообеспеченному слою общества создавала для Стивена Мастерса широкий
выбор вариантов поведения. Из них Стивен выбрал тот, что точнее всего
может быть обозначен как "элефантиазис эго", то есть абсолютная
субъективность, модифицирующая реальность осознания опасности
потенциальной возможности совершения убийства или нанесения телесных
повреждений другим лицам. Таким образом, высокомерно присваивая себе
власть над жизнью и смертью, он по существу никогда не был себе хозяином.
Однако в пределах этой типоосновы он был безудержен и беспощаден и не
выказывал сколько-нибудь заметных пристрастий ни к кому, даже к своим
родителям".
Дойдя до этого места в заключении, Стивен подумал: "Эге, должно быть,
я насыпал вам соли на хвост в этом госпитале..."
Выходит, Стивену удалось стать выдающейся сволочью своего времени,
даже не затрачивая больших усилий...
Он ужасно разозлился. Вы во всем не правы, парни. Все это было совсем
не просто. Даже совсем наоборот... На самом деле он всегда спрашивал себя,
почему он стал таким же тупым, как и все остальные.
"Совсем не просто, - думал он, задетый за живое, - попробуйте не
спать целыми ночами, гоняться за новыми девицами, когда и те, кого вы
знаете, всегда готовы лечь с вами. А завтракать в полночь, обедать в
девять утра?"
Эта несправедливость так потрясла его, что он снова откинул в сторону
заключение.
И все-таки хорошо опять оказаться в своем доме. Стивену стало лучше,
он поднялся с кресла и поставил кассеты с любимыми музыкальными записями.
"Может быть, позвонить этой девчонке Марка - Лизе - пригласить ее
приехать и остаться со мной?.."
Воспоминание о ноже охладило его. Кровь отхлынула от лица. Он
отрицательно покачал головой.
"Нет, - решил он. - Мать до нее добралась. Девчонка несет в себе
зло."
Выключив магнитофон, он подумал, что ему надо держаться подальше от
друзей Марка Брема.
Снаружи темнело, он слышал, как где-то рядом возились слуги. Это
напомнило ему о том, как он орал на них, не стесняясь в выражениях. На
двоих мужчин и женщину. А ведь они всегда держались рядом, да и найти у
них промах было трудно.
Больше всего Стивена беспокоила мысль о том, что, может быть, где-то,
в каком-нибудь вшивом космическом подразделении юридической службы грубые
окрики приравниваются к направленным во вред действиям. Предположение, что
это подразделение находится где-то в районе его мозжечка, не пришло ему в
голову.
Перспектива находиться день и ночь в своих апартаментах наедине с
тремя врагами была не из приятных.
Он поспешно ретировался в спальню. Обыскав комнату, заглянув в
стенной шкаф, кладовки и ванную, Стивен пристально осмотрел стены в
поисках секретных ходов и закрыл все двери, подперев их стульями.
Когда прислуга сообщила по переговорному устройству, что обед готов,
Стивен не послал ее по обыкновению, а вежливо ответил:
- Я не буду обедать, спасибо, я не голоден.
5
На следующее утро Стивен проснулся в необычном состоянии. Очевидно,
так просыпался Марк Брем. На душе у него было спокойно, и он ощущал даже
некоторую бодрость.
Обычно во сне Стивен скрежетал зубами - так, во всяком случае,
говорили его подружки - и, проснувшись, сразу начинал злиться без всякого
повода. Сейчас же он открыл глаза и стал рассматривать узоры на полке,
настенную лепку, роскошные шторы, величественный стол, бюро, стулья и
пуфики, пушистый ковер. Восхищенный, он свернулся калачиком, чувствуя всей
кожей белые ирландские простыни и восхитительную мягкость швейцарского
одеяла.
Даже когда к нему вернулись его ужасные мысли, он не полностью
погрузился в мрачные переживания.
"Я в Нью-Йорке, - думал он, - все-таки я добрался сюда, несмотря на
все невообразимые препятствия, всего за пять дней. Я выгляжу по-иному, не
как Стивен Мастерс. Но меня здесь принимают. И я еще ни разу не солгал".
Одновременно напуганный и довольный своими поступками, Стивен еще
глубже зарылся в постель. За красивыми занавесками уютной комнаты
простирался Нью-Йорк. С каждым днем за окнами становится холоднее, а здесь
все так же тепло и чудесно. Нужно быть совсем непростым парнем, чтобы
получить все это в облике слуги.
А, черт! Мысль о внешности Марка Брема отрезвила Стивена. Он старался
не думать об этом. Не смотреть в зеркало, отворачиваться от своего
отражения в оконных стеклах.
Но, несмотря на все уловки, Стивен все же краем глаза замечал
неприятные чужие черты. Он решил, что все-таки нужно рассмотреть свою
теперешнюю внешность.
Оказалось, что встать не так-то легко. Прошел час, а Стивен все
лежал. В конце концов около полудня, перекатившись на край своей
императорской кровати, Стивен встал и побрел к зеркалу в ванной, где он
мог видеть себя во весь свой рост. Приятных неожиданностей не произошло.
Что Стивен ожидал увидеть, то он и увидел - правду. Приближавшийся к
сорока, Марк был, по меркам Стивена, старым человеком. Лицо его было не
худым, загоревшим и красивым, как у Стивена, а довольно мясистым.
В ярко освещенной ванне, Стивен заставил себя внимательно изучить
новое свое тело. Наглядевшись до отвращения, он вслух заявил:
- Да, это уж слишком! Хорошо, отец, ладно. Я сдаюсь и лечу на
Миттенд.
Он вызвал кухню, заказал завтрак и стал одеваться.
- Сейчас несем, сэр, - вежливо ответил мужской голос.
Отключившись от переговорной связи, Стивен подумал, что несколько
необычная вежливость с его стороны и может выглядеть подозрительной.
Ведь эти люди могут на суде заявить, что я не Стивен, не тот Стивен,
которого они знали.
Оставалось только пожать плечами: "Черт с ним! Если я буду всего
бояться и не смогу никого отпихнуть или отругать, то дальше уже идти
некуда".
Ему было крайне неприятно думать, что все эти людишки ждут от него
агрессивных поступков, хотя на самом деле это вовсе не так. Ведь все они
ничтожны, а разве можно сознательно вредить тем, кого даже не принимаешь
во внимание?
Стивен, одеваясь, начал опять накручивать себя. Ему представилось,
что где-то в немыслимых глубинах космоса кто-то считает его равным всяким
ничтожествам.
Он съел завтрак, который подавали трое слуг с их надоедливыми "да,
сэр, нет, сэр, что еще, сэр." Чувствовалось, что они находятся в смятении.
Они тут неплохо жили, пока он был на Миттенде, а теперь вновь приходится
поработать.
Стивен испытал некоторый шок, когда понял, что его слуги находятся в
том же возрасте, что и Марк, а ведь он когда-то не раз говаривал:
- Когда я стану таким же старым, я сам вышибу себе мозги.
Вообще Стивена всегда почти тошнило от тех, кто старше тридцати
семи-восьми лет. По его мнению, именно от них весь вред на дорогах, они
всегда встревают во всякие происшествия. Все эти старики свыше сорока
заполняют хорошие рестораны и вечно суются, куда не следует.
Его ночные страхи уже улетучились. Ему не пришло в голову, что повар
Нина или Джозеф и Боб могут быть агентами Матери.
Закончив завтрак, Стивен от скуки забрел в огромную гостиную, а затем
в смежный с нею музыкальный зал, одновременно служивший библиотекой.
Усевшись перед окном, он заметил валявшееся неподалеку заключение врачей,
которое ему вчера передал отец. Он взял его и еще раз прочел первую
страницу.
"Боже мой, - с отвращением подумал он, - эти психиатры учились на
двенадцать лет дольше меня, а пишут такую муру..."
Он встал и с досадой засунул бумагу в ящик письменного стола. От
нечего делать он начал набирать наудачу номера телефонов своих дружков и
подруг.
Стивена не могло не раздражать, что каждый разговор начинался
одинаково - все колебались, слыша незнакомый голос Марка Брема, который
говорил им:
- Это Стивен Мастерс в своем новом теле. Заезжайте.
Как бы ни была коротка пауза после его приглашения, Стивену она
казалась слишком длинной. Его так и подмывало взорваться. Затем одни
начинали мяться, а другие, наоборот, так и липли.
Отказывались лишь немногие, и к середине дня парочки и одиночки стали
прибывать в его дом. Увидев Марка Брема, гости вначале не знали, как вести
себя. Но Стивен пил много, и ему постепенно становилось безразлично, как
они к нему относятся. Он весело называл тело Брема "эта неуклюжая туша",
вроде бы его это не волновало.
Вскоре его апартаменты загудели, как в былое время. В дальней комнате
завывала музыка, слышались смех и голоса, звон бокалов с шампанским. Когда
далеко за полночь убрался последний гость, осталась лишь одна девушка по
имени Стефани.
Она считалась одной из секс-бомбочек Стивена, и поэтому не спорила,
когда Марк Брем-Стивен шепнул ей:
- Останешься, о'кей?
Она не сказала "да", но и не отказалась. Когда Стивен вошел в
спальню, она уже была там и раздевалась, небрежно разбрасывая свою одежду.
Стивен был не настолько пьян, чтобы забыть, что за ним охотятся.
Помня, что гости обычно приводят с собой своих приятелей, он в течение
вечера всматривался во все незнакомые лица и пытался угадать, что
скрывается за чужими глазами и лбами. Не помешает обыскать помещения перед
тем, как улечься.
С этой целью он направился в ближайшую кладовую для одежды. Едва он
сделал первый шаг, ему показалось, будто кто-то потянул его за рукав. Это
было неожиданно, и Стивен слегка обернулся.
Это, несомненно, и спасло его жизнь. Протрещала короткая очередь, и,
к удивлению Стивена, от двери рядом с ним отлетело несколько щепок.
Стивен не смог моментально среагировать, прошло несколько мгновений,
пока он не развернулся полностью, и в тот же миг последовала вспышка из-за
дивана, стоявшего в углу спальни.
Сидя на кровати, Стефани изо всей силы швырнула туфельку на шпильке в
голову, торчавшую над спинкой дивана. Конечно, она промахнулась, но
прятавшийся человек уловил, должно быть, краем глаза что-то летящее в него
и нырнул за диван. Это была спасительная для Стивена секунда.
Стивен схватил стул и бросился вперед, выставив его перед собой.
