в боки с ним разговаривала Надина мать. Пока я ставил на
обочину автомобиль и вылезал из кабины, не было слышно из-за
шума мотора их голосов, но я видел, что говорит она с парнем
сердито, а потом весело смеется. Я направился к ним, но
парень в это время махнул рукой, распахнул дверцу лихо
нырнул в тесное гнездо за рулем, "Запорожец" пулеметно резко
затрещал и помчался вниз по скату дороги.
- Чего сердитесь Евдокия Романовна? - спросил я Дусю.
Она утерла лицо кончиком платка сказала с досадой и злостью.
- Ну и люди стали - ни стыда, ни совести! Сраму не
знают. Ведь сказано было сто раз: "Не ходи ты к нам не
хочет тебя Надя видеть", а все прется ничем его не проймешь!
Слов людских не понимает ржет как жеребец и все тут.
- А кто это Евдокия Романовна?
- Да ну его! Говорить о нем неохота Петька Есаков
дармоед и пустопляс! Второй год ходит за Надей. Она его на
порог пускать не хочет, а он все надоедничает: "Будешь все
равно моей женой".
Я заметил осторожно:
- Парень-то он красивый, видный.
- А, что толку! Пустобрех, бездельник. Срамота, а не
мужик - и от досады она сплюнула. - Это ведь надо молодой
парень к Клавке Салтыковой на ночную смену работать ходит!
Нахлебник!
- А днем-то он, что делает?
- Что делает! - от негодования Дуся всплеснула руками.
- Физкультурник он. Здоровый мужик руками - ногами дрыгает.
Да правда за работу и зарплату такую получает - сорок
рублей. Это же ведь надо взрослый молодой парень сорок
рублей получает!
- А где он сорок рублей получает? - спросил я.
- Тренирует при школе футбольную команду. Ему предлагали
разные места, но он не хочет. Сейчас говорит ценность
основная - свобода, а не рублишки. Ну ясно рублишки не
ценность если ему Клавка дает сколько хочет. Вон купила
своему обормоту автомобиль. Не бог весть какой маленький
таратаистый, а все ж таки ездит.
Я присел на лавочку у забора закурил сигарету и спросил с
интересом:
- А, что - Наде он совсем не нравится?
Дуся от возмущения подалась вся ко мне:
- Да, что же вы такое говорите? Как же Наде он может
нравиться? Надя девушка серьезная, а этот - тунеядец,
оболтус, бездельник. Я ему говорю давеча: "Как же ты
можешь жить-то на сорок рублей?", а он регочет: я, говорит,
бережливо живу...
Дуся печально покачала головой.
- Сбился с панталыку парень. Его несколько лет назад
Николай Иванович, царствие ему небесное, выгнал из школы.
Он ведь раньше учителем физкультуры там был.
- А за, что выгнал?
- Парнишку он какого-то поколотил. Ну, а для Николая
Ивановича такие вещи были как нож вострый. Выгнал его из
школы, сказал: "Тебя к детям на версту подпускать нельзя".
Ну, и подобрала его Клавка Салтыкова. Тоже баба срамная.
Дочка - невеста скоро, муж - приличный человек, здесь же, в
городе, живет, а она валандается с парнем на десять лет ее
моложе. Ничего не стыдится, никого не боится, для нее
людская молва - тьфу...
Дуся прервала на миг свое гневное повествование,
посмотрела на меня и неожиданно спросила:
- А вы сегодня ели чего-нибудь?
- Сегодня? - стал вспоминать я. - Честно говоря, не
помню, да и не хочу.
- Нельзя так, - уверенно заявила Дуся. - Идемте, я вас
угощу диковинкой. Вы, наверное, в Москве и забыли, что это
такое.
Я взглянул на часы - половина десятого. Солнце заходило
в конце улицы, как запрещающий автодорожный знак - желтый
диск с раскаленными алыми краями.
- А Надя дома? - спросил я. - Мне надо с ней
посоветоваться.
- Дома! Она на задней терраске читает, - обрадовалась
Дуся - Идемте, мы еще не ужинали.
- Спасибо, Евдокия Романовна, мне вообще-то рассиживаться
некогда. У меня еще дел много.
- А мы и не станем рассиживаться, мы на бегу чего-нибудь
перекусим...
Я открыл калитку, по кирпичной дорожке обошел дом и
увидел Надю, сидящую с книжкой в шезлонге. На столике перед
ней лежала стопка тетрадей. Она приветливо замахала мне
рукой и встала навстречу.
- Устраивайтесь, вам здесь будет удобно, - показала она
мне на шезлонг. - Новостей у вас нет?
- Да кое-какие соображения появились, хочу с вами
обсудить...
Из боковой пристройки вышла Дуся и на протянутых ко мне
ладонях показала два огромных овально-круглых, белоснежных,
тяжелых даже на вид яйца - каждое размером с хороший кулак.
- Вы такое давно пробовали? - спросила Дуся.
- Я такого никогда даже не видел, что это? Она
засмеялась:
- И неудивительно! Это гусиные яйца. Сейчас гусей-то
почти не стало, а уж яиц их никто и не видит в городах. У
нас-то здесь редкость...
- Я действительно не видел таких, - честно признался я.
Дуся с сожалением покачала головой:
- Я, наверное, последняя, кто гусей держит. Помру -
забудут, как гусыня выглядела. Птица, ей - богу,
замечательная, а благодарной памяти ей нет. Людям, конечно,
сказка нужна. Правда, она ведь так не тешит. Гусь-то ведь
любит свою гусыню и заботливей и вернее, чем лебедь, а все
песни про любовь только о лебедях сложены...
Надя засмеялась:
- Гусю для легенды длины шеи не хватило...
Справедливости ради я заметил:
- Гусь все - таки почаще встречается, чем лебедь. А в
легенду попадает то, что реже видим...
- Ну да, - согласилась Надя. - Поэтому легенды о лебедях
написаны гусиными перьями...
Помолчала и усмехнулась грустно:
- Боюсь, что скоро гуси тоже станут редкими, как лебеди.
Когда-то Россия занимала первое место по вывозу гусей. Из
наших мест гуси на экспорт пешком отправлялись. Знаете, как
это делали?
- Нет, никогда не слышал...
Надя засмеялась.
- Гуся осеннего, откормленного брали под крылья и
опускали ногами в бочку с расплавленным варом. Окунут и
пустят по песку, по пыли бегать. На вар пыль налипнет,
засохнет, тут ему снова ноги окунают в бочку. И так
несколько раз, пока не нарастут у него толстые черные
сапоги. После этого собирают тысячное стадо и пешим ходом -
в Германию. Пока дойдут до Пруссии, обколотят смоляные
сапоги, их фермеры по мешкам на откорм рассадят и к
рождеству на всю Европу продают неслыханного вкуса и
жирности гусей. Так и хвастались ими - мол, "прусские
гуси".
- А вы это откуда знаете? - удивился я.
- А мне Николай Иванович рассказывал. Ему ведь до всего
было дело, он написал статью в "Известия" о том, что гусями
надо заниматься - скоро попадут в Красную книгу. Собрал
массу литературы, выступал с лекциями, местным жителям
объяснял, какое это дело выгодное, всем полезное и приятное.
Да, удивительно жил Кольяныч. Странный, непонятный
человек. Ну, что может быть общего у преподавания
литературы с разведением гусей в Рузаеве? Какое ему дело до
гусей? Как просто и незаметно он перемешал в своей жизни
обыденность и мечту, а может быть, он целую жизнь писал
лебедиными перьями легенду о красоте гусей? Да нет - это и
звучит как-то смешно.
Надя задумчиво смотрела на меня, будто хотела угадать, о
чем я думаю, потом спросила:
- Вы мечтать умеете?
Я засмеялся:
- Да вообще-то говоря, времени для этого не остается, но
иногда пытаюсь...
- А о чем вы мечтаете? - спросила она.
Мне не хотелось говорить об этом, и я усмехнулся.
- У меня всегда одна мечта - ложиться спать не позднее
десяти...
- Боюсь, что сегодня вашей мечте не суждено
осуществиться, - сказала Надя.
- Я в этом просто уверен, - подтвердил я. - Я хочу с
вами поделиться своими соображениями, а вы, как сторонний
слушатель, будете оценивать, в чем я прав, а, что от
лукавого.
Надя охотно включилась в игру.
- Я запросил через Москву Мамоново, откуда пришла
телеграмма Коростылеву Никто из опрошенных местных
отправителя телеграммы не знает Он наверняка чужак. У меня
есть два предположения, или он проезжал мимо, направляясь на
юг, или он где-то живет не очень далеко, а в Мамоново
приехал, чтобы отправить телеграмму. Где он может жить?
Надя растерянно развела руками:
- Ну как это можно определить?
- Я думаю, что отправитель телеграммы имел связь с
заказчиком этой депеши в Рузаеве. И уверен, что
договаривались они по междугородному телефону. Письмами
такое дело не организуешь - долго, да и заказчик телеграммы
наверняка не рискнул бы оставлять такое вещественное
доказательство...
- И что? что вам дает это предположение?
- Надо попробовать вычислить, где может жить отправитель
телеграммы. Откуда он говорил по телефону с рузаевским
заказчиком...
Надя растерянно посмотрела на меня:
- Я, кажется, догадываюсь... Вы хотите сказать, что в
Рузаеве, кроме московского, нет междугородного автомата?
- Вот именно! Телефонные переговоры осуществлялись по
предварительному заказу...
- Да, но если мамоновский отправитель телеграммы звонил
сюда, в Рузаево, вы не сможете это проверить, - сказала
Надя.
- Конечно! Входящие звонки на местной междугородке не
регистрируются, но я уверен, что звонили из Рузаева...
- Почему?
- Ну, это же ясно! Отправитель телеграммы ждал сигнала,
команды из Рузаева - "можно!", "телеграфируй!". Я в этом
просто уверен!
- А отчего вы так уверены в этом? - настойчиво
допрашивала меня Надя.
Я усмехнулся:
- Потому, что иначе вся придуманная мной логическая
конструкция рассыпается...
- А вы уже придумали конструкцию?
- Да так - набросок, эскиз, предположение... - И
деловито спросил: - А вы географию не забыли еще?
- Более менее помню. И представляю, что Мамоново
находится в Воронежской области.
- А какие области граничат с Воронежской? Надя
напряглась стала по памяти перечислять:
- Липецкая, Курская, Белгородская, Тамбовская и кажется
Волгоградская, но лучше по карте посмотреть.
- Вот этим мы сейчас займемся - пообещал я.
- Принести карту? - готовно спросила Надя.
- Да. Если найдется - карту Европейской части СССР. И у
меня будет к вам просьба.
Надя сказала:
- Охотно.
- Если хотите, давайте вместе сходим на междугородную.
Попробуем разузнать кто звонил в населенные пункты одной из
этих областей.
Людей дожидающихся в Доме связи телефонных переговоров в
это время было совсем мало, и телефонистка Рая Гаврилова,
оказавшаяся бывшей Надиной одноклассницей охотно помогала
нам разобраться с бланками заказов. Я объяснил ей, что нам
нужны вызовы, сделанные из Рузаева в середине мая в пять
сопредельных с Воронежем областей. И четверти часа не
прошло, - просматривая пачку талонов, Рая сказала:
- Надь, глянь - вызов в Волгоградскую область, город
Урюпино. Звонили четырнадцатого мая.
От почтения ко мне она разговаривала только с Надей,
адресуясь ко мне через нее.
- А можно узнать с какого звонили телефона? - спросил я.
- Конечно! - сказала Рая. - У нас здесь в книге
обратных заказов обязательно указывается.
Она полистала журнал снова взяла в руки отобранный талон,
что-то сверила и твердо сообщила:
- Урюпино вызывали в двадцать один час пятнадцать минут с
номера 22-18.
Надя стала быстро перебирать своими гибкими тонкими
пальцами оставшуюся пачку отрывных талонов я видел, что она
сильно нервничает и через минуту Надя вытащила листок.
- Вот еще один вызов в Урюпино. От девятнадцатого мая
двадцать часов десять минут.
- А номер? - быстро спросил я.
- Тот же абонент - 22-18.
- Вы не можете узнать, кому принадлежит номер 22-18? -
попросил я телефонистку.
- Минуточку, - она стала набирать справочную, но Надя
махнула ей рукой.
- Не надо узнавать. Я и так знаю. Телефон 22-18
установлен у нас в школе. В канцелярии...
Не спеша возвращались мы домой. Пахло жимолостью, ночной
свежестью. Не хотелось ни о чем говорить. Да и сил не
было. Все-таки круг замкнулся и телефонный вызов сделали из
школы. Из школы позвонили и дали команду на смертельный
выстрел в Кольяныча. Такие вот дела...
Совсем стемнело. С неба сорвалась и, косо чертя синий
купол полетела к земле звезда. И вспыхнув сиреневой
серебристой искрои над лесом погасла.
Надя сказала:
- Загадайте желание.
- Не верю я в приметы.
