помрешь. Свобода, Катюша- вещь дорогая... Давай, быстренько подумай и
взвесь. Не принцесса, в самом-то деле...
С минуту стояло тяжелое молчание.
- А гарантии? - спросила Ольга.
- А нету гарантий, окромя честного слова. Я тут маленький король, мне
свое слово нет резона поганить даже перед такими, как вы. Ну, как?
- Хорошо,- услышал Мазур ее слишком спокойный, чтобы быть естественным,
голос. Задохнувшись от ярости, хотел что-то крикнуть, но горло перехватило.
Главарь, глядя ей в глаза с чуточку насмешливой улыбкой, медленно
погладил по груди, запустил руку под футболку. Ольга смотрела ему в лицо
совершенно спокойно, медленно опустила ресницы, когда его рука скользнула за
пряжку джинсов, надолго там задержавшись. Только щеки чуть порозовели.
- А ведь сможешь спектакль отыграть по всем правилам...- удовлетворенно
сказал главарь.- Халат ей принеси.- Он обернулся, потом зашептал что-то
Ольге на ухо. Отнял руки и встал.- У кого нож? Веревки с нее сними.
- А приемчики не пойдут? - спросил молчаливый.
- Да какие приемчики,- затараторил младший.- Знай она приемчики, давно бы
задергалась, когда связывал...- Он в два взмаха перерезал веревки, исчез на
миг и вернулся с коротким махровым халатом.
- Вон туда брось,- показал главарь.- На подоконник,- и усмехнулся.-
Давай, Катюша, сбрасывай свои тряпки, набрось халатик, и пошли. Время уже за
полночь.
Она медленно разделась, непринужденно прошла к подоконнику обнаженной,
словно в комнате никого, кроме нее не было, накинула халат, обернулась.
Мазур все это время отчаянно пробовал веревки, но ничего не выходило. Бывают
ситуации, когда и стопроцентный патентованный ниндзя окажется беспомощным.
Его вдобавок ко всему связали спящего, по расслабленным мускулам, и при
малейшем движении веревки впивались, стискивали намертво.
- Проверь на всякий случай,- сказал главарь младшему.- И к батарее
привяжи. Я и так вижу, что ты в цирке не слона дразнил полгода, а делом
занимался, все качественно, но сделай-ка со стопроцентной гарантией,
наслышан я про зоновское мастерство...
Молодой подошел к Мазуру, на ходу точными взмахами ножа распарывая на
несколько кусков остаток веревки. И возился еще минут пять, заслоняя от
Мазура остальных,- Мазур видел лишь, что синие адидасовские штаны вплотную
придвинулись к высоко обнаженным ногам Ольги, и широкая ладонь- на
безымянном пальце острыми зелеными лучиками посверкивает камень в массивном
перстне - небрежно скользит по ее бедру.
- Все,- молодой выпрямился.- Гарантия, как на японский видак.
- Пистолет с собой прихвати, потом пальчики сотрешь,- главарь по-хозяйски
обнял Ольгу за талию, через ее плечо оглянулся на Мазура.- Полежи пока,
синий. Пойдем посмотрим, чему она с тобой научилась...
Мазур остался один в обширной комнате. Ярость была столь велика, что
выхлестывала за обычные пределы и потому даже перестала чувствоваться.
Какое-то время он проделывал все, что умел, пытаясь расслабить веревки хоть
немного - и всякий раз убеждался, что ничего не получится - его превратили в
некое подобие французской ветчины, опутанной веревочной сеточкой. Запястья и
лодыжки стянуты меж собой так, что тело выгнулось колесом, накинутая на шею
петля привязана за спиной -в конце концов он понял, что неминуемо придушит
сам себя, и перестал биться. Голова оставалась ясной, но веки то и дело
тяжко опускались- то ли организм заставлял мозг отключиться, то ли так
действовал неизвестный наркотик, все еще сидевший в крови. Понемногу он
погрузился в странное состояние полудремы-полубреда, уходил в краткие,
отрывочные сны, просвечивавшие сквозь окружающее, как свет фонаря сквозь
кисею,- и тогда несся над высокими коралловыми зарослями на вертком
подводном скутере, отчаянно высматривая впереди темный силуэт субмарины и
понимая уже, что ее нет в условленном месте, что их бросили, а на неглубокую
воду уже падала хищная тень вертолета, несшегося над самой водой, а следом
широкой дугой шли мотоботы, и на левофланговом азартно щурился Драммонд - и
Мазур пытался крикнуть, что это неправильно, что Драммонду не полагается
здесь быть, он же сгинул без вести в восемьдесят первом где-то в Индийском
океане, разведка точно установила, что его личное дело переведено в архивные
файлы, а что это означает, давно известно...
Выныривая в реальность, он видел все ту же пустую, тихую комнату с черной
каминной решеткой и после нескольких бесполезных рывков вновь уходил в
невесомые кошмары, плыл на глубине, выбросив руку с ножом, плавным боевым
разворотом заходя в тыл размеренно взмахивавшим ластами "тюленям" Ван
Клеена, и остатком трезвого сознания, пробивавшегося сквозь все летучие
видения, еще способен был удивляться тому, что когда-то всерьез ненавидел и
Драммонда, и Ван Клеена - таких же, как он, ландскнехтов глубины, подводных
шатунов. Они тоже, ручаться можно, верили в какие-то свои идеи, абсолютно
противоположные твоим, но все же идеи, не одни деньги... Все они, кто ходил
на глубину, защищали свои империи, свято убежденные, что империи удастся
отстоять- и вряд ли Драммонд понимал тогда, что крушение красной империи
непременно принесет крах и звездно-полосатой: потому что в мир, избавленный
от оскалившегося противостояния двух великанов, тут же азартно хлынут целой
толпой подросшие за это время в отдалении зубастые мальки, накачавшие мышцы
акулята, заранее готовые бороться против всех, крушащие прежние расклады...
Два льва минус один лев - еще не означает, что в остатке будет один лев.
Скорее уж, два льва минус один лев - равняется ста гиенам. Драммонд до
торжества этих уравнений не дожил, Ван Клеен погиб нелепо и глупо, в центре
столицы получив пулю от хмельного неожиданной вольностью и равноправием
черного деревенщины, впервые в жизни увидевшего многоэтажные дома и асфальт,
Морской Змей поймал погоном первую адмиральскую звезду уже после крушения
империи, а капитан первого ранга Мазур, он же Ящер, ухитрился так и не уйти
к Голому Гансу*, прошел огни и воды, чтобы лопухнуться в родной губернии,
как последний идиот...
Он окончательно запутался меж реальностью и кошмарами, меж маячившей
перед глазами каминной решеткой и Большой Глубиной, дамой покладистой,
принимавшей всех без исключения... как Ольга сейчас. Он запрещал себе
воображать происходящее в бане, но от этого лишь уплывал в такие дебри
воспаленного сознания, что со стиснутых зубов, казалось, осыпалась эмаль.
Негромкие уверенные шаги он в первый момент принял за продолжение зыбкого
кошмара, но, открыв глаза, увидел спокойно приближавшегося к нему главаря. В
каминной стало вроде бы немного светлее - но Мазур не помнил, отдернуты ли
шторы, в самом деле начинается рассвет, или просто мерещится.
Человек в золотых очках подвинул ногой стул, сел и глянул на Мазура без
особой насмешки. Физиономия у него была спокойная, сытая-хозяйская. Ничего
удивительного. Стоит утихнуть топоту конницы и треску ломающихся копий, из
всех щелей, откуда ни возьмись, лезут менялы, бюргеры и прочие
первогильдейцы, и это закономерно, в общем, но невыносимо...
- Устал, болезный? - зевнув, бросил главарь.- Я бы с тобой еще поиграл в
психологические этюды, за все твои фокусы, да времени жалко, пора...- Он
вынул нож, протянул руку над полом, держа за кончик рукоятки двумя пальцами,
отпустил. Клинок глухо стукнул, вонзившись в пол.- Полежишь еще, не
сдохнешь. Девочка притомилась, сам понимаешь, отдохнет и придет. Там
какие-то шмотки валяются, можете взять на бедность- и чтобы духу вашего
здесь не было, я вам не нянька. Если запоретесь - в глаза вас не видел, так
по телефончику из Европ и отвечу...-Он полез в карман, вытащил несколько
зеленых бумажек и, не глядя, кинул на стол.- Персональная премия Катюше,
заслужила. Приятную ляльку ты себе урвал, обормот. Ну, пока. Чтоб нам больше
в жизни не увидеться.
Встал и, не обернувшись, вышел. Вскоре на улице мягко заворчал мотор,
машина отъехала. Мазур выдохнул сквозь стиснутые зубы, невероятно ярко
представив, как вонзается в живот блестящее лезвие, медленно ползет вверх, и
в разрез вываливаются исходящие парком, скользкие кишки. И тут же глухо
взвыл, понимая, насколько далеки от реальности мечты.
Сколько времени прошло, он не знал. Вошла Ольга, слегка пошатываясь, с
распущенными волосами, еще непросохшими толком, халатик лип к влажному телу,
пояс завязан кое-как. Подошла и неуклюже опустилась рядом на пол, уставилась
на него с непонятным выражением, разбросав полы халатика, опершись рукой на
темный паркет. Она определенно была пьяна, шея и грудь- в светло-багровых
отпечатках зубов, чужой мужской запах еще пробивается сквозь аромат чисто
вымытого тела и незнакомых духов.
- А молодец я? -спросила она, криво усмехнувшись.- Выкупила... Как-кая
артистка во мне погибла...
- Развяжи,- глухо сказал Мазур.- Вон там нож торчит...
Она, пошатнувшись, встала и пошла за ножом. Долго возилась, довольно
громко ругаясь словами, каких Мазур от нее прежде не слыхивал. Наконец
справилась. Все тело у него затекло, стало деревянным, и он еще долго лежал,
разгоняя кровь по жилочкам, заученными движениями разминая мускулы,
осторожно шевеля конечностями. Встал. Все тело зудело от ползущих под кожей
мурашек.
Ольга, усевшись на мягкий пестрый диван, отхлебнула прямо из горлышка,
утерев подбородок запястьем, протянула ему бутылку с незнакомой этикеткой:
- Глотнешь?
Он взял бутылку и швырнул в камин. Усердно пытаясь загнать вглубь все
эмоции и чувства - которых к тому же не мог четко распознать, столь дикая
была смесь,- сказал негромко:
- Надо уходить.
За окнами и в самом деле занимался рассвет.
- Да погоди ты! - неожиданно зло встрепенулась Ольга.- Дай посидеть
спокойно, оклематься, все ведь болит, во все дырки драли, козлы поганые!
Знаешь, что такое "вертолет"? А "моргунчик"? А меня вот научили... Отвернись
ты, убери харю! Дай полежать...
Мазур неуклюже отвернулся к камину, сел в жесткое деревянное кресло и
тупо смотрел на черный пепел, из которого торчали осколки бутылки, отбитое
фигурное горлышко. Украдкой покосился через плечо: Ольга лежала вниз лицом,
не похоже, чтобы плакала, только плечи слегка вздрагивали.
В душе у Мазура причудливо смешались теплая благодарность и злость на
Ольгу- он все прекрасно понимал, он любил ее, но внутри бушевало что-то
настолько первобытное, черное, что в этот миг хотелось ее убить за то, что
побывала чужой. Возможно, она чувствовала то же самое, когда посылала его к
Вике...
Он смотрел в камин. Не сразу понял, что за ассоциация всплыла - потому
что давно приучил себя забыть о ней...
Девять лет назад, чертовски Далеко отсюда, три аквалангиста бесшумно
всплыли у безлюдного ночного берега, буксируя за собой объемистые, тяжелые
мешки. Вопреки их обычной практике берег был абсолютно мирным, там никто не
воевал, не стрелял и не собирался в обозримом будущем стрелять -
пастораль... По здешним стандартам места были глухие и отдаленные, не
обремененные асфальтовыми дорогами и спутниковыми антеннами. Единственным
строением был как раз коттедж, куда они бесшумно двинулись, вскинув мешки на
плечо, включив приборы ночного видения.
Они управились за семнадцать минут. Всего лишь заменили половину лежащих
у камина аккуратных полешек на принесенные с собой, неотличимые на вид-
вполне вероятно, кто-то как раз и получил ордена за обеспечение этой
неотличимости. Мазур и его ребята получили свои через две недели - и, хотя
им не сказали при этом ни единого слова, все трое понимали: сработало.
