бы и действовал.
- Я тоже,- признался Кацуба.- "Газон", конечно, где-то в тех местах?
- Ага,- сказал Паша.- Увяз неподалеку в болотце, полное впечатление, что
диверсанты второпях сбились с дороги, сели на оси и, увидев, что дело плохо,
драпанули пешком. Предварительно пристукнув нашего доброго знакомого...
Владимирыч так в машине и валялся, потяжелев на девять грамм. Машина,
конечно, вся в ваших отпечатках, чудика, у которого ты ее купил, уже нашли,
допросили... Еще засветло.
- Но тем не менее мы еще на свободе...- задумчиво сказал Кацуба.- Это
обнадеживает, а?
- А может, наоборот?
- Да ну,- сказал Кацуба.- Мы в это время сидели у погранцов под замком,
куча народу видела, как они нас увозили, а "газик" смирнехонько стоял на
пирсе...
- Все равно. Ты оценил накал страстей? Вам по этому городу отныне
спокойно не разгуливать...
- Ну разве что. Откровенно говоря, меня вообще не тянет по этому городу
гулять... А что поделывает Рыжая?
- Интересно... Рыжая договорилась насчет кают на "Федоре Достоевском". Он
придет завтра поутру, уже точно известно.
- Кают?
- Ага. Выбила четыре штуки. Значит, будет плавать не одна. Вообще-то, ее
туда не особенно хотели пускать - иностранцы, валюта, стелются перед
клиентами мелким бесом... Но попробуй не пусти Рыжую куда-то...
- Так,- сказал Кацуба.- Значит, они что-то будут играть на
"Достоевском"... Паша, тебе нужно сесть Рыжей на хвост.
- Я не представляю...
- Что-о? - спросил Кацуба тоном, какого Мазур от него еще не слышал за
все время знакомства.
- Есть - Рыжей на хвост...
- Вот и умница. Машина под рукой есть?
- За углом оставил.
- Совсем хорошо.
- Хорошо, да не очень. Я только сегодня узнал - Горовой все-таки отправил
рапорт в Шантарск, и не по обычным каналам...- Он многозначительно помолчал,
невольно покосившись на Мазура.- Как ни крути, а исчезновение Котельникова
не скроешь. Я боюсь, как бы он на тебя не навешал собак. Если он работал на
тех же, что и Гоша,- имеет все возможности интерпретировать происшедшее в
угодном духе. А если нет - все равно есть опасность, что поставит все с ног
на голову. Ты его знаешь, и знаешь, чем порой контролирующие занимаются...
- Может, мне выйти? - хмуро спросил Мазур.
- Брось,- отмахнулся Кацуба.- Скрывать тут нечего. Паша хочет сказать,
что меня могут полить говном, умело и искусно используя кое-какие прошлые
своеволия и то, что деликатно именуется ошибками... Только и делов. Не бери
в голову, Паша, пусть поливают. В принципе, мы тут не так уж плохо
поработали.
- Мы так и не нашли логов о,- словно бы даже с некоторой мягкостью сказал
Паша.Половину группы потеряли, засветились, попали в угол...
- Угол - это еще не стенка,- сказал Кацуба.- Ладно. Топай в машину и жди
нас, мы быстренько соберемся...
Паша пробурчал что-то нечленораздельное, но послушно вышел.
- Неприятности, или мне знать не полагается?
- А, чего там...- бодро откликнулся Кацуба.- Горовой - это тот организм,
что был у Гоши за шофера, когда нас встречали. Дело даже не в том, что он в
некоторых отношениях - страшная дешевка, а в том, что сюда попал не без моей
помощи. А он Христову заповедь насчет правой щеки никогда не соблюдал. И
если появится возможность подложить свинью, будь покоен, не упустит. Ладно,
ты-то тут ни при чем, твое дело десятое.- Он вздохнул: - Конечно, неплохо
было бы победить - красиво, ярко, звонко, оружьем на солнце сверкая... А!
Укладывайся живенько, я мигом обернусь...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ВСЕ ЕЩЕ ВО МРАКЕ
Он успел сделать только шаг к двери - в нее энергично постучали. Одним
движением выхватив пистолет, Кацуба прянул вбок, щелкнул пальцами.
Сообразив, Мазур направил на дверь фонарик, держа его в левой руке, высоко
над головой.
- Не заперто! - крикнул майор. Дверь открылась медленно, словно стоявший
в коридоре заранее знал, что обитатели номера настроены крайне недоверчиво
ко всему остальному миру. В тускнеющем с каждом минутой луче фонарика Мазур
увидел милицейского подполковника, знакомого по кратковременной отсидке в
КПЗ. На сей раз, правда, подполковник выглядел вполне выспавшимся, полным
энергии, но отнюдь не исполненным дружеского расположения. За его спиной в
коридоре вроде бы никого не было.
Мазур отвел фонарик, направив луч в пол. Подполковник, в свою очередь,
посветил внутрь номера своим фонарем, гораздо более ярким, удовлетворенно
хмыкнул при виде Кацубы:
- А, и вы здесь, товарищ доцент... Совсем хорошо. Войти позволите?
- О чем разговор,- гостеприимно посторонился майор.- Заходите, садитесь,
кофейку предложить не можем по причине отсутствия электричества...
Подполковник, двигаясь чуть грузновато, освещая себе дорогу, прошел к
столу. Сел, снял фуражку, положил ее на колено:
- Вот кстати... Интересно, вы уже знаете, почему нет света?
- Наслышаны,- осторожно сказал Кацуба.
- И какие у вас соображения на этот счет?
- А у вас?
- Не надо бы так...
- Честное слово, я и не собираюсь обострять,- сказал Кацуба.- Просто
интересуюсь.
- Ну, а на моем месте какие у вас были бы соображения?
- Трудно сформулировать в нескольких словах,- серьезно сказал Кацуба.
- Хорошо подмечено... Так вот, Михаил Иванович или как вас там...
Положение у меня хуже губернаторского. Вашу машину нашли на месте
происшествия, знаете уже?
- Вот только нас там не было. Запросите пограничников.
- Запрашивал уже.
- И какие же отсюда выводы?
- А меня не интересуют выводы! - подполковник пристукнул ладонью по
столу. Повторил тише: - Не интересуют... Откровенно говоря, на все ваши игры
мне глубоко плевать. Хотя бы оттого, что я о них представления не имею, а
потому не могу решить, серьезным делом вы занимаетесь или просто крутите
какие-то интриги...
- Любопытно,- тихим, недобрым голосом сказал Кацуба.- По-вашему, то, что
с нами происходит... то, что здесь вообще происходит, по-хоже на ин григи?
- Не в том дело! - резко ответил подполковник.- Не знаю, в каком вы
звании, мне. собственно, наплевать... Я хочу. чтобы вы поняли мою точку
зрения, мою позицию. В конце-то концов, у меня есть свое начальство, и
именно оно с меня будет спрашивать за все, что здесь уже успело произойти. И
я, как легко догадаться, не смогу в оправдание ссылаться на то, что здесь,
изволите ли видеть, занимались своими непонятными делишками бравые ребята из
Министерства обороны... Любой мне скажет, что это не оправдание, и будет
прав. За все убийства спросят с меня. За все беспорядки, за сегодняшнюю
грязную историю с повреждением ЛЭП, за странную смерть иностранного
подданного, да мало ли? Вы просто притягиваете всевозможные происшествия,
как громоотвод -молнии... Меня убедительно просили вас не трогать - и я не
трогал. Даже теперь. По-моему, вам не на что жаловаться? Вот видите... Но
терпение у меня лопнуло.
- И в чем это будет выражаться?
- В том, что ваше дальнейшее пребывание в городе, тысячу раз простите,
считаю ненужным,- терпеливо объяснил подполковник.- Чем вы здесь
занимаетесь, не мое дело, я и не стремлюсь лезть в ваши секреты, но хочу
избавиться от источника неприятностей. Вам не кажется, что для человека в
моем положении это вполне естественное желание?
- С одной стороны... С другой - есть у нас свои обязанности...
- Знаете, я тоже не мальчик,- сказал подполковник.- И у меня хватает ума,
чтобы сообразить: вы, простите, бездарно провалились.
Профессионалу это понятно...
- Извините, но я попросил бы снять слово "бездарно"...
- Ох, что за мальчишество...
- Честь мундира.
- Ну, хорошо. Не бездарно. Однако - провалились. Вам все равно не
работать в городе... И в этой связи у меня будет... скажем честно, даже не
предложение - ультиматум. Коли уж вам так необходимо здесь оставаться после
всего случившегося - извольте перебраться, скажем, к пограничникам. Можно
без всякого труда перевести ваш корабль к девятому пирсу - туда до сих пор
практически невозможно попасть посторонним, территория огорожена и
охраняется, там стоят пограничные суда... А в городе я вас убедительно
попрошу отныне не появляться. Давайте не будем ходить вокруг да около...
Если кто-то из вас появится в Тиксоне - возьмем на шиворот и отправим в
Шантарск с первым же самолетом. У меня, повторяю, свое начальство, оно меня,
питаю надежду, поймет...
- В самом деле, ультиматум...- задумчиво сказал Кацуба.- Вот только вы
немного опоздали, подполковник. Мы и сами собираемся покинуть ваш
гостеприимный город, как раз собирали чемоданы...
- Серьезно?
- Абсолютно.
- Тем лучше. У меня внизу машина...
- Ничего, машина у нас есть своя,- сказал Кацуба.- Как-нибудь
доберемся...
- Поверим...- он поднялся, надел фуражку.- Надеюсь, вы поняли, что я
говорил предельно серьезно. Я оставлю в вестибюле сотрудника, он присмотрит,
чтобы с вами ничего по дороге не случилось... Всего наилучшего.
Он прошел к двери, столь же тщательно освещая себе дорогу. Уже в коридоре
вежливо посторонился, пропуская Пашу, кивнул: - Вижу, в самом деле
торопитесь...
И аккуратно притворил дверь. Паша, шумно переводя, дыхание, сообщил:
- Какая-то сука проколола все покрышки... Обезлошадели.
- Может, подполковника догоним? - подал голос Мазур.- На его машине
доберемся?
- Эх, была бы у меня стопроцентная уверенность, что мы на его машине
доберемся именно туда, куда стремимся...- сказал Кацуба.- Что за
обстановочка на улице, Паша?
- Так, легонький разгул страстей... Шатается поддавший народ, кое-где все
еще потрошат магазинчики, милиция мечется, но ее мало, вроде бы попросили с
базы солдат...
- Понятно. Веселого мало. Ну, пойдем пешочком.
- Что-то меня берут подозрения...
- Глупости, Паша,- сказал Кацуба.- Серьезный народ на стал бы протыкать
покрышки. Подождал бы где-то в отдалении, на выезде, да полоснул из
бесшумки. Так что самое большее, что нам может грозить,- народ
несерьезный... Я пошел собираться.
Мазур чуть ли не на ощупь побросал вещи в большую сумку - фонарик
окончательно сдох. "Надо бы посидеть на дорожку",- мелькнула дурацкая мысль.
За окном слышался гомон и топот: тиксонцы продолжали наслаждаться свободой,
по расейскому обычаю привычно перепутав ее с анархией...
Кацуба позвал из коридора:
- Орлы, на крыло!
Мазур подхватил сумку на плечо, и они двинулись по залитому мраком
коридору, пересекая падавшие из окон полосы чуточку разжиженной звездным
сиянием темноты.
У лестницы майор остановился, прислушался, машинально сунул руку под
куртку.
- Что?
- Опоздали, кажется...
Теперь все трое слышали, как в вестибюле, надсаживаясь, орет злой и
решительный голос:
- Стоять! Стоять, говорю! Оружие применю!
Голос явственно приближался к ним - кричавший помаленьку отступал от
входной двери.
Залившая вестибюль густая тьма вдруг озарилась мечущимися лучами
фонариков, ворвался топот, зазвенело, разбиваясь, стекло. Громкие яростные
крики совершенно заглушили продолжавшего вопить что-то грозное милиционера,
негромко, совсем неубедительно хлопнул выстрел, опознанный Мазуром по звуку
как макаровский - и сделанный в воздух, несомненно.
Тут же началась придушенная яростная возня, прорывались азартные выкрики:
- Против народа, сука?
- Сатрап хренов!
"Сатрап" - значит, интеллигенция хулиганит,- подумал Мазур.- Только она
еще такие словечки помнит..."
Внизу, кажется, сломили слабое сопротивление единственного стража
порядка. И точно, перекрывая прочий гомон, торжествующий бас возвестил:
