торцом ладони... Высокий поневоле взвыл, столкнувшись с неизвестным ему
захватом из спецкурса "бой на ограниченном пространстве". Р-раз! Два!
Коленом!
Послав согнувшегося пополам противника головой вперед так, чтобы макушка
качественно и чувствительно пришла в соприкосновение с дверью, Мазур отметил
краем глаза шевеление в проходе, быстро удалявшееся синее пятно. Сообразил
вдруг и, отбросив коленом бесчувственного парня, кинулся в вагон.
В противоположном конце уже захлопнулась дверь, ведущая в межвагонное
пространство. Сумки под столиком не было. Мазур наддал. Ну конечно же,
конечно - он, должно быть, чересчур уж внимателен был к своей сумке, и они
решили, там есть чем поживиться, выманили с помощью нехитрого финта... Не
прыгнет же с поезда на ходу, сука такая?
Мазур мчался, распахивая двери, отталкивая попадавшихся на пути людей -
но не теряя головы, ожидая возможного нападения на случай, если все еще
сложнее. Мелькали испуганные лица, кто-то охнул, отлетая к стене...
С шумом распахнулась очередная дверь. Ага! Володя в синей куртке сидел на
корточках над расстегнутой сумкой, ничуть не опасаясь вторжения ее хозяина,
по расслабленной позе видно - должно быть, полагал, что дружки надежно
вырубят лоха, вполне возможно, этот номер был отработан давно...
Но тут еще и кое-что другое... Глаза у вора, честное слово, были
прямо-таки квадратными. Медленно подняв на Мазура бледное лицо, он, как
сидел на корточках, так и отступил-отпрыгнул к стене, заслонился руками:
- Шеф, ты спокойно, все п-путем...
Мазур видел со своего места, что в расстегнутой сумке, среди
разворошенной непромокаемой ткани матово поблескивает черный ствол автомата,
зеленеют кругленькие гранаты... Шагнул вперед, еще плохо представляя, что в
столь дурацкой ситуации делать.
- Шеф, договоримся... Бля буду, не знал... Поезд ощутимо замедлял ход.
Мазур все еще подыскивал слова, с помощью которых мог бы удержать
незадачливого вора в его заблуждении - шакаленок решил, что столкнулся с
волком,- но тут Володя взвился, словно подброшенный пружиной. Сверкнуло
узкое лезвие. Мазур без труда отклонился, промедлил с ударом -распахнутая
сумка волновала его больше, чем желание немедленно располовинить челюсть
грабителю - и тот, кошкой метнувшись к двери, ускользнул в тамбур
одновременно со стуком распахнувшейся противоположной двери.
- Эт-то что такое? - рявкнул молодой, но весьма начальственный голос.
Хорошо, что Мазур вовремя подавил рефлекс и удержал руку. Перед ним стоял
давешний сержант, придав себе самый грозный облик, поигрывая вынутой из
петли дубинкой с перекладиной.
- Что такое, гражданин? - повторил он сурово.- Носитесь по поезду, как
дети малые, людей пихаете, пассажиры жалуются... А не дыхнуть ли нам?
- Он у меня сумку украл,- нетерпеливо сказал Мазур.- Догнал, успел... у
него нож.
- А документики?
- У него?
-У вас, гражданин, у вас...
Мазур стоял меж ним и сумкой, но прекрасно понимал, что не сможет
заслонить ее от взгляда случайного. Если что - придется вырубать этого
симпатичного парнишку... или все же рискнуть и показать удостоверение, ведь
смастерили же ради чего-то?
- Говорю вам, у него нож! - повысил голос Мазур.- Там еще двое...
Он показал пальцем, и сержант, движимый чисто профессиональным рефлексом,
поневоле уставился в квадратное мутное окошко. Мазур плавно переместился
влево, моментально опустился на колени и звучно застегнул "молнию". Сержант
обернулся:
- А вы...
И тут же оба полетели на стену - заскрипело, лязгнуло, поезд замер, как
вкопанный. Слева виднелся бетонный забор с огромными красными буквами НЕ
КУРИТЬ. Станция, подумал Мазур. Видимо, к ней и подгадывали...
- Впер-ред...- сержант с похвальной быстротой извлек пистолет и кинулся в
том направлении, повелительным кивком велев Мазуру не отставать.
Поздно, улетела птичка... У распахнутой наружной двери стояла незнакомая
проводница, матерясь во весь голос. Завидев сержанта, заорала:
- Костя, ну где ты ходишь? Трое спрыгнули, звезданул мне по шее так, что
руки не гнутся...
- Говорил я вам,- сказал Мазур.- Видимо, хотел выгрести что поценнее и
сойти на станции...
- Ясно,- сказал сержант тоном человека, которому ничего еще не ясно.- Вы
в каком вагоне, гражданин? Пройдемте-ка...
- Костя! - воззвала проводница.
- Ну, а что я сделаю? - вполне логично вопросил в ответ сержант.- Лови их
теперь по закоулкам... Скажи Степану, пусть свяжется со станцией, хоть и
толку-то нуль...
Тут, в довершение всего, появилась проводница из Мазурова вагона,
затараторила:
- Ох, вот вы где... А там супруга ваша мечется, спросить же ничего не
может, я и не знаю, как ей на пальцах полагается растолковать... Я ж знаю,
на пальцах они понимают, да не умею...
Сержант снял фуражку, старательно отер лоб:
- Кому на пальцах? Чего на пальцах? Ленка, что у нас сегодня за балаган?
В результате к своему месту Мазур возвращался во главе целой процессии:
дебелая Ленка растолковывала сержанту насчет немой жены "этого вот
гражданина", вторая проводница увязалась следом и вяло жаловалась на
оглоушившего ее мазурика. Сержант молчал и тихо сатанел.
Джен вскочила им навстречу, тщетно пытаясь хоть что-то понять. Больше
всего Мазур боялся, что она сгоряча начнет разбрасывать приемчиками всю эту
ораву, а потому еще издали сделал самую веселую физиономию, изображая руками
нечто непонятное ему самому. От толчка проснулась бабушка Пелагея
Филипповна. Решив почему-то, что ее нового попутчика обижают, как и
предвидел Мазур, соколом налетела на ворога, хоть и не на того, на кого
следовало бы, взахлеб рассказывая, какие симпатичные и милые люди этот вот
военный и его жена, которая увечная, бедняжка...
Похоже, больше всего на свете сержанту хотелось пальнуть в потолок. Он
успокоился гигантским усилием воли, присел подальше от Филипповны и воззвал:
- Так, все молчат! Ну помолчите вы, граждане, не в Думе! Это у нас,
значит, потерпевший... Документики попрошу.
Мазур сунул ему паспорт, жестами велел Джен сделать то же самое. Сержант
привычно стал листать... "Мать твою,- подумал Мазур,- там нет никаких
отметок о браке, а они все орут про жену..." И точно, сержант поднял голову,
заложив пальцем соответствующую страничку:
- Говорите, жена...
Мазур, чтобы побыстрее со всем этим покончить, сунул ему красное
удостоверение.
- Та-ак...- сказал сержант. Раскрыл.- Ого...- прочитал до конца.- Эге...-
еще раз перечитал и вернул Мазуру.- Н-ну, понятно... У вас они, значит,
ничего не взяли, товарищ полковник?
Окружающие воззрились на Мазура так, словно полковников не видели никогда
в жизни. Ну, понятно: в форме и генерал не вызывает особого интереса, а
когда твой штатский попутчик вдруг оказывается в неплохих чинах...
- Ничего,- сказал Мазур.
- Точно посмотрели?
- Ага.
Сержант сделал движение, словно хотел сам заглянуть в сумку,- но
опомнился, почесал в затылке:
- Э.э...
- Вот именно,- сказал Мазур с многозначительным видом, постучав
указательным пальцем по удостоверению.- Все там, и вообще...- с намеком
покосился на окружающих.- Все в порядке, сержант, обошлось.
- А может, нужно по рации? Может, тут что-нибудь этакое...- он сделал
несколько загадочных жестов, явно пытаясь выяснить, не потребно ли
загадочному полковнику вмешательство спецслужб.- Если уж такое дело...
Поезд, дернувшись взад-вперед, медленно пополз к станции.
- Да нет,- сказал Мазур.- Обыкновенное ворье, положили глаз на хорошую
сумку... Что от меня требуется?
- Да что тут требуется...- развел руками сержант.- Я сейчас протокол
составлю, а вы в... докуда едете? В Иркутске заявите в линейный отдел. Я ж
не Шерлок Холмс, моя задача - следить за порядком. Если уж успели спрыгнуть,
где их теперь ловить? Таких нынче по поездам немеряно...- Он вытащил из
планшетки лист белой бумаги и, вновь оказавшись в привычных обстоятельствах,
исполнился уверенности: - Так. Лен, иди-ка в свой вагон, ты все равно и не
видела ничего...
- Да, а кому по шее двинули?
- С твоей шеей потом закончим, сначала с гражданина показания сниму,- он
спохватился: - Я кому сказал - идти к Степану?
- Так станция уже...
- Ну вот и иди на вокзал! Сообщишь дежурному, пусть даст приметы по
линии. И иди, и иди...
Протокол он составил довольно быстро. Мазур расписался крупной
неразборчивой закорючкой, не читая. Джен тоже пришлось расписаться -
сообразила поставить такую же закорючку. Сержант еще раз наказал непременно
подать заявление в Иркутске и удалился.
Мазур прижался затылком к вагонной переборке, прикрыл глаза. На ощупь
нашел ладонь Джен, стиснул. В висках жарко колотилась кровь. Он глубоко
вдохнул несколько раз, приводя дыхание в норму, подумав, что такая поездочка
принесет седых волос больше, чем все предшествующие задания...
Поезд вновь остановился - на сей раз неспешно, плавно. За окнами стояли
люди с чемоданами.
- Ох, я бы этому ворью руки рубила...- призналась бабушка.
- Золотые слова, Пелагея Филипповна...- сказал Мазур с закрытыми глазами.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СОРОК ВОСЕМЬ УТЮГОВ НА ПОДОКОННИКЕ
Ночь прошла спокойно. Мазур, игнорируя укоризненные взгляды старушки с
котом, устроил Джен на верхней полке, а сам лег на нижнюю, поставив сумки в
тесный ящик, образованный сложенным столиком. Предварительно помог ей
управиться с наволочкой - моментально пришел на помощь, едва она беспомощно
уставилась на пакет с бельем, и никто ничего не заметил. Простыни, конечно,
оказались сыроватыми, как и надлежит. Несмотря на не отпускавшее ни на
секунду напряжение, Мазур искренне позабавился в душе, глядя, как Джен с
неописуемым выражением в глазах комкает влажную простыню, привыкая к мысли,
что придется на это лечь. В конце концов она, сняв лишь кроссовки, улеглась
поверх одеяла - но это никого не могло, пожалуй, удивить или привлечь
внимание, мало ли какие у людей привычки...
Когда погасили свет, вагон быстро угомонился. Шумных компаний,
рассевшихся за бутылкой, к счастью, не оказалось - зато из соседнего вагона,
что был ближе к хвосту, доносились пьяные голоса, один раз в межвагонном
тамбуре определенно произошла короткая свара с дракой. Слышно было, как
растаскивают дуэлянтов, как матерится проводница, грозя ссадить всех к
чертовой матери еще до Ордынского, и лениво отлаиваются нарушители порядка.
Неизвестно, спала ли Джен - по крайней мере, ворочалась она редко. Мазур
положил пистолет под подушку и временами погружался в чуткий полусон,
подобный собачьему, моментально приоткрывая глаза, стоило раздаться шагам
или скрипу двери. В конце вагона расхныкался ребенок, но потом притих.
Отсека через три шепталась давешняя парочка, судя по сопровождавшему паузы
шуршанию, кавалер то и дело пробовал распускать руки, но получал отпор под
сдавленно-кокетливое хихиканье.
Иногда Мазур, взглянув на столик у окна, видел, как сверкают
фосфорически-зеленым глаза смирнехонько сидевшего в своей переносной тюрьме
кота. И вновь опускал веки, чтобы минут через десять вынырнуть из легкой
дремы. Пару раз даже снились сны - нечто неуловимое, забывавшееся
моментально, но, несомненно, кошмарное или близкое к тому.
Поезд дважды останавливался на крохотных станциях, но лишь во второй раз
к ним в вагон подсела замотанная жизнью женщина лет сорока с маленькой
дочкой, на подсадку ничуть не походившая.
...Утром Джен отправилась в туалет, как на Голгофу. Как ни удивительно,
