ее мать высунулась из дома напротив и крикнула:
- Вы с ума сошли! Кто же лезет в воду! Так без рук можно остаться!
Немедленно домой!
Но ученики решили вытащить червяка наружу, и Олег знал почему. Тогда
червяк меняет цвет, становится то красным, то синим, это очень интересно,
только интересно им, а не матерям, которые панически боятся червяков,
безвредных и трусливых тварей.
Линда, жена Томаса, стояла на краю лужи и звала дочь, а Олег,
предупредив вопрос матери, сказал:
- Сейчас приду.
А сам вышел на улицу и посмотрел в ее конец, к воротам в изгороди,
возле которых стоял Томас с арбалетом в руке. В позе Томаса было
напряжение. "Неладно,- сказал себе Олег.- Неладно, я же так и думал. Дик
ее завел куда-то далеко, и там что-то случилось. Дик не думает, что она
совсем другая, не такая, как он, и ее надо беречь".
Ребята тащили червяка наружу, он уже стал почти черным, никак не мог
приспособиться к плену. Тут рыжую Рут тоже взяли в плен, и Линда потащила
ее домой. Олег побежал к изгороди и на бегу сообразил, что не взял
арбалета и поэтому пользы от него никакой.
- Что? - спросил он Томаса.
Тот, не оборачиваясь, сказал:
- По-моему, шакалы опять шляются. Стая.
- Та же, что и ночью?
- Не знаю. Раньше они днем не ходили. А ты Марьяну ждешь?
- Они с Диком за грибами пошли.
- Я знаю, я их сам выпускал. Да ты не волнуйся. Если с Диком, то
ничего не будет. Он прирожденный охотник.
Олег кивнул. В этих словах была обида, хотя Томас не хотел обижать
Олега. Просто так получалось, что Дик надежнее, Дик охотник, а он, Олег,
не очень охотник. Как будто быть охотником - высшее достижение
человечества.
- Я, конечно, понимаю,- улыбнулся вдруг Томас. Он опустил арбалет и
прислонился спиной к столбу ограды.- Но это вопрос приоритета. В небольшом
обществе, скажем, подобном нашему, способности, к примеру математические,
отступают на шаг по шкале ценностей по сравнению с умением убить медведя,
что несправедливо, но объяснимо.
Улыбка у Томаса была вежливая, длинные губы гнулись в углах, словно
не помещались на лице. Лицо было темным, все в глубоких морщинах, а глаза
еще темнее лица. И белки желтые. У Томаса болела печень. Может, от этой
болезни он стал совсем лысый и часто кашлял. Но Томас был выносливым и
лучше всех знал дорогу к перевалу.
Томас вскинул арбалет и, не прицеливаясь, выпустил стрелу. Олег кинул
взгляд туда, куда, взвизгнув, метнулась стрела. Шакал не успел увернуться.
Он выпал из кустов, словно кусты держали его на весу, а теперь выпустили.
Он рухнул на луг и, дернувшись, затих.
- Выстрел мастера,- сказал Олег.
- Спасибо. Надо оттащить, пока воронье не налетело.
- Я притащу,- сказал Олег.
- Нет,- сказал Томас,- он не один. Лучше сбегай за своим арбалетом.
Если ребята будут возвращаться, им придется сквозь стаю идти. Сколько
шакалов в стае?
- Я шесть штук ночью насчитал,- сказал Олег.
Черная пасть шакала была разинута, белая шерсть торчала иглами.
Олег повернулся было, чтобы бежать за арбалетом, но его остановил
свист Томаса. Свист громкий, в любом углу поселка слышно.
Остановиться? Нет, лучше за арбалетом! Это одна минута.
- Что там? - Мать стояла в дверях.
Он оттолкнул ее, схватил со стены арбалет, чуть не вырвал крюк. Где
стрелы? Под столом? Близнецы, что ли, утащили?
- Стрелы за плитой,- сказала мать.- Что случилось? Что-нибудь с
Марьяной?
Старый выбежал с копьем. Как будешь стрелять из арбалета одной рукой?
Олег обогнал Старого, на ходу вытаскивая стрелу из колчана, хотя на ходу
этого делать не стоило. Вся малышня поселка неслась к изгороди.
- Назад! - крикнул Олег грозным голосом, но никто его не послушался.
Рядом с Томасом уже стоял Сергеев, держа в руке большой лук. Мужчины
напряженно прислушивались. Сергеев поднял руку без двух пальцев,
приказывая тем, кто подбегал сзади, замереть.
И тогда из серой ровной стены леса донесся крик. Человеческий крик.
Крик был далекий, короткий, он прервался, и наступила бесконечная тишина,
потому что ни одна душа в поселке не смела даже дышать. Даже младенцы в
колыбели замолкли. И Олег представил, нет, даже увидел, как там, за стеной
дождя и белесых стволов, в живом, дышащем, движущемся лесу, прижимаясь
спиной к теплой и жгучей коре сосны, стоит Марьяна, а Дик, упав на колено
- кровь хлещет из разорванной зубами шакала руки,- старается перехватить
копье...
- Старый! - крикнул Томас.- Борис! Останешься у изгороди. Олег, беги
за нами.
У леса их догнала тетя Луиза с ее знаменитым тесаком, которым она в
прошлом году отогнала медведя. В другой руке она несла головешку. Тетя
Луиза была большой, толстой и страшной женщиной - короткие седые космы во
все стороны, балахон надулся колоколом. Даже деревья пугливо втягивали
ветки и скручивали листья, потому что тетя Луиза была как злой дух,
который зимой рычит в ущелье. И когда тетя Луиза споткнулась о
лиану-хищницу, та, вместо того чтобы схватить жертву, спряталась за ствол,
как трусливая змея.
Томас так неожиданно остановился, что Сергеев чуть не налетел на
него, и, сунув два пальца в рот, свистнул. Никто в поселке не умел так
оглушительно свистеть.
Когда свист прервался, Олег понял, как затаился, испугался лес
человеческого топота, человеческой тревоги и гнева. Только слышно было,
как тяжело дышит грузная тетя Луиза.
- Сюда! - крикнула Марьяна.
Голос ее прозвучал совсем близко. Она даже не крикнула, она позвала,
как зовут с другого конца поселка. И потом, когда они побежали снова, Олег
услышал голос Дика, вернее, рев, как звериный, и бешеное уханье шакала.
Олег метнулся в сторону, чтобы обогнать тетю Луизу, но перед ним
возникла спина Сергеева, который не успел даже одеться, бежал в одних
кожаных штанах.
Марьяна, как в видении Олега, стояла, прижавшись к мягкому белому
стволу старой толстой сосны, который подался внутрь, будто старался
оградить девушку. Но Дик не упал. Дик отбивался ножом от большого седого
шакала, который увертывался от ударов, шипя и извиваясь. Еще один шакал
корчился сбоку на земле, стрела в боку. И штук пять, не меньше, сидели в
ряд в сторонке, будто зрители. У шакалов есть такая странная манера. Они
не нападают скопом, а ждут. Если первый не справится с добычей, за дело
принимается второй. И так, пока не победят. Им друг друга не жалко. Они
этого не понимают. Сергеев, когда вскрывал одного шакала, с трудом отыскал
у него мозг.
Шакалы-зрители, как по команде, повернули морды к людям, которые
ворвались на поляну. И Олегу показалось вдруг, что красные точки шакальих
глаз смотрят на него с осуждением. Разве можно нападать всем вместе? Это
же не по правилам.
Шакал, который все норовил захватить зубами, выхватить нож, вдруг
повалился набок: из основания длинной шеи торчала стрела. Оказывается,
Томас успел выстрелить, пока Олег соображал, что к чему. А Дик, словно
ждал этого, тут же повернулся к остальным шакалам и бросился на них с
копьем. Рядом с ним уже были Сергеев и тетя Луиза с тесаком и головешкой.
Прежде чем шакалы поняли, что произошло, двое из них валялись мертвыми, а
остальные свернулись кольцами - чешуйчатые плоские хвосты концами на голые
затылки - и покатились в чащу. Никто за ними не побежал. А Олег шагнул к
Марьяне:
- С тобой ничего?
Марьяна плакала. Прижимала к груди шевелящийся мешок с грибами и
горько плакала.
- Ну скажи, скажи! - испугался Олег.
- Меня перекати-поле изжалило,- плакала Марьяна.- Теперь я буду
рябая.
- Жаль, что вы так быстро прибежали,- сказал Дик, вытирая кровь со
щеки,- я только во вкус вошел.
- Не говори глупостей,- сказала тетя Луиза.
- Третий или четвертый тебя бы одолел,- сказал Сергеев.
x x x
По дороге к поселку Дика начало трясти, от шакальих зубов никому еще
хорошо не бывало. Все сразу ушли в дом к Вайткусу, сам Вайткус болел,
лежал, а его жена Эгли достала из аптечки - ящика в углу - примочки и
настой против шакальего яда, потом промыла рану Дика и велела ему спать.
Марьяне смазали лицо жиром. Дик ушел. Через час-два лихорадка уляжется, а
сейчас ему больно и плохо, он не хотел, чтобы другие это видели.
Эгли поставила на стол миску с сахаром, который выпаривают из корней
осоки на болоте. Только они с Марьяной знали, как отличить сладкую осоку
от обыкновенной. И еще малыши, которые чутьем знают, какая трава сладкая,
а какую нельзя трогать. Потом Эгли разлила по чашкам кипяток, и каждый сам
черпал ложкой густой серый сахарный кисель. У Вайткусов просто. К
Вайткусам все любят ходить.
- Ничего страшного? - спросил Томас у Эгли.- Дик сможет идти?
- На нем, как на кошке, сразу заживает.
- Ты все-таки сомневаешься? - спросил Сергеев.
- Я не сомневаюсь,- сказал Томас,- другого выхода нет. Ты предлагаешь
ждать еще три года? Мы вымрем от скудости.
- Мы не вымрем,- сказал с койки Вайткус. Борода и копна волос на
голове скрывали все лицо. Был виден только красный нос и светлые пятна
глаз.- Мы окончательно одичаем.
- Одно и то же,- сказал Томас.- Попался бы мне Даниель Дефо. Жалкий
враль.
Вайткус захохотал, словно закашлялся.
Олег уже слышал эти разговоры. Сейчас их вести - совсем уж пустое
дело. Он хотел было пойти в сарай, где Старый с учениками снимал шкуры с
убитых шакалов, поговорить со Старым. Просто поговорить. Но потом поглядел
на миску с сахаром и решил съесть еще немного. Дома они с матерью доели
свою долю еще на позапрошлой неделе. Он зачерпнул сахару так, чтобы ложка
была неполной. Ведь он сюда не объедаться пришел.
- Пей, Марьяшка,- сказала Эгли,- ты устала.
- Спасибо,- сказала Марьяна,- я грибы отмачивать положу, а то заснут.
Олег разглядывал Марьяну, будто впервые увидел, даже ложку забыл
поднести ко рту. У Марьяны губы как будто нарисованы - четко, чуть темное
к краям, удивительные губы, таких ни у кого больше нет во всем поселке.
Хотя она немного похожа на Сергеева. Совсем немного. Наверное, тоже похожа
на мать, только ее матери Олег не помнил. А может быть, на своего деда?
Удивительная вещь - генетика. Старый в теплице - яме за сараем, хозяйстве
Марьяны,- ставил для учеников опыты с горохом. Ну, правда, не с горохом, а
со здешней чечевицей. Все сходилось, только с коррективами. Иные наборы
хромосом, разумеется иные. У Марьяны треугольное лицо, скулы и лоб
широкие, а подбородок острый, так что глазам на лице места много, и они
заняли все свободное место. И очень длинная шея, сбоку розовый шрам, с
детства. К нему Марьяна привыкла, а из-за перекати-поля переживает. Не все
ли равно, есть у человека точки на лице или нет? У всех есть. А вместо бус
у Марьяны, как у всех в поселке, веревка с деревянной бутылочкой
противоядия.
- Представь себе, что поход кончится трагически,- сказал Сергеев.
- Не хотел бы, раз я в нем участвую,- сказал Томас.
Вайткус опять засмеялся, забулькало где-то в середине бороды:
- Парни, Дик с Олегом,- надежда нашего поселка, его будущее. Ты один
из четырех последних мужчин.
- Приплюсуйте меня,- сказала басом Луиза и начала громко дуть в
чашку, чтобы остудить кипяток.
- Меня ты не убедишь,- сказал Томас.- Но если очень боишься, давай
оставим Марьяну здесь.
- Я боюсь за дочь, да. Но сейчас разговор идет о более принципиальных
вещах.
- Я пойду грибы намочу,- сказала Марьяна и легко поднялась.
- Кожа да кости,- сказала тетя Луиза, глядя на нее.
Проходя мимо отца, Марьяна дотронулась кончиками пальцев до его
плеча. Тот поднял трехпалую ладонь, чтобы накрыть ею кисть Марьяны, но она
