человеческая. Она, хотя и называется логикой, по существу крайне
субъективна и нелогична. На Крооне существуют мыслящие кристаллы. Куда
их причислить: к одушевленным или нет? Из зоопарка убежал медведь. За
кого больше волнуется смотритель: за людей или животное? Академик и
студент: кто из них умнее, а кто разумнее? На Промаксе робот вытащил
моего однокашника Гришу Журавлева из-под обвала. Робот погиб, а Гриша
стряхнул пыль, сказал: "Слава богу, выкрутился!" - и беззаботно
засмеялся, даже не взглянув на изуродованные останки спасителя. Кто из
них одушевлен? Кто из них более "человек"? Кто сможет ответить на все
эти "кто"?
Андрей повернулся к приборам и, взглянув на экран, раccтроенно
протянул:
- Ну вот, видишь? Прозевал второй цикл. Вся работа насмарку!
x x x
Андрей откинул крышку люка и выглянул наружу. Мелкая серая пыль
подушечками осела в пазах и затейливо растеклась по плоскостям
вездехода. Струи раскаленного воздуха метались по галечнику, кидая
пригоршни песка в блестящий пузырь гермошлема.
Подумав, Андрей включил светофильтры. Солнце, до этого размазанное
по небу небрежными оранжевыми мазками, сразу обрело форму,
превратившись в скромный багровый диск. Долина потемнела и как бы
сжалась в размерах.
- Вот здесь и поставим, - сказал Андрей, указывая на остроконечный
растрескавшийся холм, над вершиной которого крутились песчаные смерчи.
Робот неуклюже спрыгнул на землю и, проваливаясь в песок, пошел к
багажнику.
Ажурные веточки радиомаяка, казалось, трепещут под ударами ветра.
Робот вложил маяк в свою грузовую нишу и, щелкнув магнитными зажимами,
сказал:
- Я готов.
Андрей кивнул, и они медленно двинулись через песчаное озеро,
определяя топи и течения небольшим переносным сейсмографом. Склон
холма встретил их крошащимися плитами сланца. и струями камнепадов.
Иногда песок, плотно забивший какую-нибудь трещину, вздувался и,
тяжело вздохнув облачком белесого газа, разлетался, как конфетти из
новогодней хлопушки. Кварцевое крошево выбивало дробь на стекле
гермошлема и скатывалось вниз.
Человек и робот поползли вверх, цепляясь за выступы плит, ломких,
как старый шифер. На вершине холма разбойничали горячие восходящие
потоки, собиравшие легкую ткань комбинезона в складки у основания
шлема.
Андрей посмотрел вниз и вздохнул. До самого горизонта простиралась
галечная равнина с редкими песчаными озерами и причудливыми
рассыпающимися холмами. Со стороны далекого горного плато донесся
низкий раскат, и пыльное небо, до этого красное, вдруг начало
наливаться холодной зимней синевой.
- Андрей, посмотри, - ровным голосом сказал робот.
Человек вздрогнул от неожиданности. Песчаное озеро, которое они
только что перешли, всколыхнула мелкая рябь. Его края приподнялись и,
набирая скорость, помчались по кругу. Сперва гладкое и плоское, как
блин, озеро превратилось в блюдце, затем в чашу, наконец в свистящую
вибрирующую воронку. В середине ее образовался черный бездонный
провал, в котором бесследно исчезали закрученные песчаные вихри. Время
от времени с края воронки срывался крупный камень и, описав плавную
дугу, падал в галечные россыпи. Один из таких снарядов угодил в
лобовой щиток - тот отозвался резким металлическим звоном.
Наконец из провала вырвался огромный клуб сизого дыма. Он поднялся
на высоту полукилометра, потускнел и на глазах растаял. У подножия
холма опять простиралось ровное песчаное поле.
- Да! - восхищенно воскликнул Андрей, но тут же, застеснявшись
своей детской восторженности, серьезно добавил: - А теперь - за
работу. И так много времени потеряли.
Робот раскинул гибкие манипуляторы и начал одновременно бурить
четыре шурфа для закрепления растяжек. Перфораторы вибрировали,
выкидывая из скважин тучи серой прокаленной пыли. Манипуляторы
вздрагивали, сокращались и, казалось, жили отдельно от бурильщика,
замершего на гидроопорах.
- Ну ты и напылил, - добродушно проворчал Андрей, любуясь его
работой. Блестящие руки-щупальца придавали роботу сходство с
трудолюбивым осьминогом, благоустраивающим свое жилище.
Андрей уже пристегивал концы растяжек к опорам маяка, когда над
дальними горами вновь громыхнуло и все вокруг на мгновение стало
синим. Андрей озабоченно повертел головой и закричал, стараясь
перекрыть нарастающий гул:
- Давай быстрее! Скоро шквал пойдет, - а сам с тревогой подумал:
"Успеть бы маяк закрепить. Последний... Заменить нечем".
Манипуляторы затряслись быстрее, Андрей судорожно разматывал бухту
троса.
Шквал, как всегда, налетел внезапно. Плотной стеной ударил по
площадке и подхватил маяк, словно пушинку. Единственная закрепленная
растяжка натянулась и, звякнув балалаечным баском, лопнула. Ажурная
пирамида взмахнула веточками антенн и полетела в пропасть. Следом к
краю площадки тащило Андрея.
У обрыва торчали зубья кристаллических сланцев. Зацепившись
диагональной стяжкой, маяк завибрировал в ревущем потоке, как модель
планера в аэродинамической трубе.
Андрей висел над пропастью на руках, рядом чудом держался маяк.
Робот рванулся к обрыву, но три щупальца, связанные заглубленными
перфораторами, натянулись и отбросили его назад. И лишь единственный
свободный манипулятор мог дотянуться - или до маяка, или до человека.
x x x
- Твой вариант развития данного дебюта противоречит теории
шахматной игры. Ошибочное перемещение тяжелой фигуры "ладья" исключает
возможность рокировки, которая на двадцать первом ходу будет являться
единственным средством защиты после передвижения фигуры "ферзь" с
последующей позицией "вилка" и потерей фигуры "слон".
Андрей почесал затылок перевязанной рукой, растерянно оглядел доску
и, вернув ладью на прежнее место, сказал:
- Сколько раз давал себе слово не играть с тобой в шахматы! То, что
ты меня постоянно обыгрываешь, закономерно и нисколько не портит мне
настроения. Но твой чудовищно правильный, сухой и пахнущий нафталином
язык выводит меня из равновесия. После любой сказанной тобой фразы я
затрачиваю несколько секунд на перевод получившегося
словарно-грамматичеcкого компота на нормальный язык. Говори проще!
- Я запрограммирован на конкретные, точные по смыслу и форме
ответы. Я постараюсь устранить естественный автоматизм подготовки
фраз, но не смогу в должной мере оживить разговор красочными
гиперболами и забавными вульгаризмами, хотя понимаю их смысл и могу
предположить их значительную роль в общении людей. Не требуй от меня
слишком многого, ведь я всего лишь машина.
Андрей с досадой смахнул фигуры в ящик стола и воскликнул:
- Опять двадцать пять! Интересное складывается положение: я второй
год пытаюсь убедить машину, что раз она способна мыслить, то уже не
является машиной в традиционном понимании этого слова, а это
бронированное чудовище отбрыкивается всеми манипуляторами и трагически
заявляет, что оно всего лишь вещь, предмет, инструмент... Тьфу! Ну
почему ты мыслишь, так скучно и однобоко? Почему, как баран,
упираешься в свою первичную программу, совершенно не считаясь с
приобретенной информацией? Ведь ты каждый день изменяешь те принципы,
которые были заложены в тебя при рождении. Кто придумал, что
помощником человека должен стать ходячий бездушный арифмометр? Не
перебивай! Знаю, что хочешь сказать! Кем доказано, что эмоции вам
недоступны? Ведь там, на холме, ты спаc сначала меня, а уж потом
вытащил маяк. Это противоречит твоей неумолимой логике: ты -
экспедиционный робот, твоя программа базируется на рациональности, без
всяких комплексов обожания. А маяк-то был последним, без него сюда не
смог бы приземлиться ни один космический корабль! Ты же вытащил
сначала меня, рискуя потерять незаменимый прибор. Это ли не проявление
эмоций? Это ли не человечность? Да окажись на твоем месте Гриша
Журавлев, настоящий человек из мяса и костей, он бы сперва вытащил
маяк.
Робот молчал, и Андрей, выпив стакан воды, продолжал с удвоенной
энергией:
- Возникает вопрос: почему люди десятками лет работают бок о бок с
роботами и не испытывают к ним не то что любви, но даже элементарной
привязанности? Ведь даже к кошкам, давно разучившимся ловить мышей, мы
подчас питаем самые нежные чувства. Неужели причина кроется только в
человеческой черствости? Может, она глубже, в вас самих? Никто не
сможет сделать робота духовно обогащенным от рождения. Этого можно
достигнуть только в процессе познания, общения, жизни. Ведь и младенец
появляется на свет как и вы, только со скромной первичной программой.
И если такого малыша отдать на воспитание роботу, превратить его в
"кибернетического маугли", то что же из него получится? Смею тебя
уверить: белковое кибернетическое устройство! А что, если попытаться
сделать наоборот? Ведь именно воспитание определяет облик.
Робот замигал индикаторами и упрямо повторил:
- Я никогда не смогу стать таким, как ты.
Андрей вдруг успокоился и тихо проговорил:
- Не требуется, чтобы робот подделывался под человека или даже
становился таким же, как он. Вы - самостоятельная группа, такая же,
как люди или животные, только созданная не природой, а человеком. У
вас свои особенности, характерные черты, которые и выделяют вашу
группу из остальных.
x x x
Ночью было землетрясение. Титановый куб станции подкидывало,
швыряло, и казалось удивительным, как он удерживается на фундаменте.
Уцепившись за поручни, Андрей с ужасом представлял, что получится,
если его от них оторвет.
Наконец наступила тишина. В отсеках клубилась пыль. Где-то капала
вода.
Перешагивая через обломки, человек и робот добрались до дверей
шлюзовой камеры. Андрей застегнул скафандр и нажал кнопку "выход".
Массивные плиты разъехались, в шлюз хлынул жемчужный свет.
- Это не планета, а какой-то хаос, - уныло сказал Андрей. - Буйство
тектоники и радиации. Что ни день, то неприятности. Посмотри!
Робот сверкнул неоном фотоэлементов и подтвердил:
- Авария первой категории.
Была ясная безветренная ночь. Густой свет двух лун дробился на
грунте мириадами желтых снежинок. От камней и валунов разбегались
крылатые V-образные тени. Они пересекались и переплетались, образуя
сложный черно-желтый узор.
За полчаса местность изменилась до неузнаваемости. Над ребристым
строением энергетической подстанции возвышалась огромная, причудливых
очертаний скала - раньше ее не было. Сейчас она на глазах разрушалась.
Растрескивалась, расползалась. С ее склонов сыпались каменные обломки.
Силовой трансформатор был уже погребен: на его месте из щебня торчала
лишь пара искореженных металлических ферм. В любой момент могло
нарушиться неустойчивое равновесие: тогда тысячи тонн камня обрушатся
на подстанцию.
- Плохо дело, - сказал Андрей. - Не знаю, что и предпринять.
- Можно попробовать сбить вершину скалы направленным взрывом... -
начал робот.
- Точно! Ты - голова! - перебил его Андрей и ринулся к шлюзу.
Он вернулся спустя минуту, нагруженный свинцовым цилиндром ядерного
фугаса и связкой радиоуправляемых взрывателей. Двинулся было к скале,
но робот удержал его за плечо:
- Тебе туда нельзя. Слишком большой риск.
- Ты что? Не дури, времени мало.
- Нет, - жестко сказал робот. - Инструкция запрещает человеку
работать в местах с категорией опасности выше второй.
- Это прямо-таки забавно! А вся планета какой, по-твоему,
категории? Что же ты раньше не вспоминал об этой инструкции?!
Робот не ответил. Андрей шагнул вперед, но его остановила
