Научная фантастика - Различные авторы

Подборка рассказов из журнала "Техника молодежи"

   Подборка рассказов из журнала "Техника молодежи


АЛЕКСАНДР ЗИВЕРОВ. Хлопковое дерево

 Ист. Техника-молодежи (N 11, год неизвестен)
 OCR / spellechecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

                       Фантастическая юмореска

                    АЛЕКСАНДР ЗИВЕРОВ, г. Душанбе


   Разобиделся старый Рахим-бобо, и весьма сильно. Мимо нас проходит и
слова не молвит, только обидчиво сжимает губы. А  что  мы  ему  такого
сказали?   Намекнули  на  его  настырность.  Пенсионер,  мог  бы  дома
отдыхать, но все в поле ходит: советует, учит, словно малых детей. Вот
бригадир  Сайд  и  сказал,  что  мы используем современную технологию,
генетику, селекцию,  биоэнергетику,  а  он  нам  предлагает  дедовские
методы. Примитив!
   Вот  и  обиделся  Рахим-бобо.  Грознее  тучи   ходит.   Пристал   к
председателю:  дай,  мол,  участок  земли,  тогда  и  поглядим, у кого
"дедовские методы". А тот ему показал на заброшенный пустырь,  который
вовсе  не  использовался.  "Вот на нем, - говорит, - и делай, что душе
твоей угодно".
   С  того  дня Рахим-бобо там и пропадает. И до чего усерден! Пригнал
быка и омачом вспахал участок, кетменем  взрыхлил  вдобавок,  а  потом
навоза привез и еще что-то. Затем посеял хлопок.
   Через неделю прибегает ошарашенный Джамшед и говорит, что  на  поле
Рахима-бобо  уже  есть  всходы.  Мы  пошли поглядеть, а там посередине
участка  растет  куст,  всего  один,  но  уже  нам  по  пояс  вымахал.
Удивились, а после нам пришлось чуть ли не каждый день удивляться. Рос
он с необыкновенной быстротой. Через несколько дней  стал  деревом,  а
затем  и  того  выше.  Чтобы  поглядеть  на  него,  приходилось голову
задирать.
   О  нем  газеты  написали, ученые приезжали, все пытали Рахима-бобо:
как ему это удалось? А он, предовольный,  скосил  глаза  на  нас  и  с
улыбочкой произнес:
   - Как, как... Дедовскими методами...
   Не только ехидным, но и злопамятным оказался.
   К лету хлопковое дерево верхушкой доставало облака, а чтобы  обойти
его  ствол, не менее часа требовалось. Но оно все росло и росло. Скоро
все окрестные кишлаки оказались в тени. Все радовались, ведь солнце  в
наших краях жгучее, а так прохладно.
   Ребятишки повадились лазить на хлопковое дерево  и  целыми  сутками
бродили  там.  Мы  на  это  сквозь пальцы смотрели, пока не заблудился
маленький Алишер, сын тракториста Азиза. До самого вечера его  искали,
организовали  специальные  отряды,  вызвали  на подмогу милицию, потом
наконец нашли. Стали вниз спускаться - не можем. Дерево  за  день  так
выросло, что мы оказались высоко над землей. Кишлак еле видно, а людей
и не разглядеть.
   Сидим,  ждем.  А дерево растет. Верхушку его уже снега покрыли и не
тают, несмотря на жаркое июльское лето. У нас стало дыхание спирать  -
воздуха не хватает. Высота же! Боимся, что дерево до космоса дорастет.
Тут смотрим: самолеты, вертолеты меж ветвей  летают.  Несомненно,  нас
ищут. Мы костер разожгли, только тогда нас заметили и сняли.
   В  народе  это  дерево  прозвали  "шайтан-дерево".   Действительно,
необыкновенное!  Полностью  его  и  не  разглядеть, даже не пытайтесь.
Хорошо, если ветку какую полностью видно. И теперь, чтобы ствол вокруг
объехать на машине, целый день требуется.
   В конце августа раскрылись коробочки, а хлопка в них!.. Словами  не
описать:  преогромная  ватная  гора. Сдай одну такую - весь район план
выполнит, полностью дерево обери - республика несколько годовых планов
перевыполнит. Но как это сделать?!
   Принялись  мы  обсуждать:  как  вести  уборку?   Кто-то   предложил
использовать  альпинистов,  другие  -  местную авиацию, а для этого на
каком-нибудь листе соорудить аэродром с поселком для  хлопкосборщиков.
А    Азиз    и    того   более   -   говорит:   надо   построить   там
хлопкоперерабатывающий комбинат да заодно и текстильную  фабрику.  Ему
возражают:  построить можно, но сколько времени на это уйдет, а хлопок
на  днях  нужно  убирать.  Горячие  головы  о   будущем   мечтают:   о
высокогорных  курортах,  горнолыжных  базах  с канатной дорогой и всем
прочим.
   ...Сегодня  мы сидим всей бригадой в сельской чайхане и размышляем:
как собрать хлопок, не дать ему пропасть? Как?
   Вместе  с  нами  и  Рахим-бобо.  Вот  он отхлебнул из пиалы терпкий
кок-чай, огладил седую бороду и задрал голову вверх. Долго смотрел  на
свое шайтан-дерево. Вздохнул, а после тихо произнес:
   - Да, перестарался... Учил же меня дед Мирзо: "Полегче,  внучек,  с
этими гиббереллинами..."


АНДРЕЙ МИХАЛОВСКИЙ. Давным-давно

 Ист. Техника-молодежи (N 5, год неизвестен)
 OCR / spellechecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

                  (Научно - фантастическии рассказ)

                    АНДРЕЙ МИХАЛОВСКИЙ, г. Москва


   - Ильма Кир, готов?
   - Готов, - отозвался историк.- Уже целых пятнадцать минут.
   -  Не  язви! - возмутился Стью Холл, дежурный. - Напоминаю второй и
третий параграфы инструкции "К исследованиям во времени".
   Ильма  усмехнулся,  он смог бы, наверное, пересказать инструкцию по
памяти даже задом наперед.
   -  Параграф второй. Ни при каких обстоятельствах не открывать своей
личности   обитателям   временного   отрезка,   являющегося   объектом
исследования.
   Параграф третий. Ни при каких обстоятельствах не снимать  с  головы
обруча   с   энергетической   спиралью.   При  малейшей  неисправности
немедленно  возвращаться  в  нулевое  время.  Примечание:  при   утере
контакта  с  энергетической  спиралью  возможна  полная  или частичная
амнезия. Чаще всего забывается будущее - по отношению  ко  времени,  в
котором находится человек. Ильма Кир, ты готов?
   - Готов.
   Легкий щелчок и секундное жужжание аппарата.
   Струйки серой мглы скользнули по извилинам мозга. "Время", -  успел
подумать историк, и чувства канули в темный колодец.
   Бездна мрака и гулкий хаос во мраке. Поблескивающие слюдяные  мушки
вьются  вокруг,  кружатся в танце. На губах горький привкус пыли. Мрак
колышется, свивается в жгуты, отползает; на зыбких  границах  белесого
света   вздрагивают   угрожающие  иглы  голубых  огней.  Ослепительная
вспышка. С окаменелых век срывается завеса.
   - Контакт!
   Ильма ощутил резкий запах снега и с усилием открыл плаза.
   Вокруг  вздымается  к звездному небу черный ночной лес; тьма в упор
смотрит на человека.
   -  Не  двигайся!  -  ясно услышал он предостерегающий голос Стью. -
Сейчас выровняю статус.
   Ильма  поднял руку и увидел на ладони меняющиеся красноватые блики.
Голова светилась, как ночник у кровати.
   -  Скорее!  -  раздраженно  прошипел  он,  услышав отдаленный хруст
ветки: - Сюда идут.
   - Все в порядке. Желаю удачи.
   Ильма зябко, со свистом втянул  в  себя  воздух  и  встряхнулся;  о
кольчугу звякнул наплечный плат.
   Ночь. Три часа ноль-ноль минут. Пятое апреля  тысяча  двести  сорок
второго года. Окрестности восточного побережья Чудского озера.
   Историк рассчитывал захватить и вчерашний день; в планы его входило
проследить  ход  событий  с  самого  начала: глубокая разведка отрядов
Домаша и Кербета,  столкновение  их  с  передовыми  силами  Ливонского
ордена,  смерть  Домаша,  отход  русского  войска  на боевые позиции -
восточный берег узмени Чудского озера...
   Но  ему  отказали:  немного  отличались  от  нормы  показатели  его
психодинамического  баланса.   Этого   оказалось   достаточно,   чтобы
ограничить  срок  его  пребывания  во  времени. Историк подумал, что в
конце концов он сможет провести добавочную экспедицию, и покорился.
   Сейчас, стоя в темноте, он еще раз проверил снаряжение: поправил на
голове помятый остроконечный шлем, оглядел старую иссеченную кольчугу,
вытащил  и  засунул  обратно  в  ножны  длинный  меч с простой крепкой
рукоятью; щитом он не пользовался, щит только мешал ему, как, впрочем,
многим  опытным  бойцам  древности,  в  руках которых меч становился и
лучшим из щитов.
   Ильма  Кир  придал  лицу угрюмое и усталое выражение и, не прячась,
пошел  в  ту  сторону,  где  слышал  звук  сломавшейся  ветки.  Черные
безлистые скелеты деревьев торчали из белеющего рыхлого снега, и среди
них порой гулко  разносилось  карканье  одинокого  бессонного  ворона.
Дыхание еле заметным вьющимся облачком вырывалось изо рта.
   Впереди внезапно раздалось удивленное "эй!", и молодой голос громко
окликнул:
   - Кто? Остановися!
   Ильма  замер  и  вытянул  шею,  оглядывая лес. Меж стволов мелькнул
колеблющийся свет.
   -  Я!  - крикнул он охрипшим от быстрой смены температур голосом. -
Хто тамо?
   Из  тьмы  появились две настороженные фигуры, одна из них поднимала
над головой пылающий факел.
   Перед Ильма стояли русские воины, снаряженные так же, как он сам, с
той разницей, что доспехи младшего из  них,  юноши  лет  восемнадцати,
выглядели  новее, были лучше и дороже. Его спутник, огромный бородач с
факелом в руке, остановился немного позади.
   Юноша, не снимая ладони с рукояти меча, надменно оглядел историка с
головы до ног.
   -  Што  зде  дееши?  Кой  еси?  - властно и резко спросил он. Ильма
удовлетворенно хмыкнул про себя: контакт состоялся.
   - Савва есмь воин, с Копорья, - свободно ответил он. - К князю иду,
ко Ярославичу, на сечу. А ты кто есь?
   Ноздри юноши гневно вздрогнули.
   - Дерзко речешь! - сказал он, угрожающее приблизив лицо. - На сечу,
глаголеши? Еда ведаю про то, может, лазутник и послух Бирьеров?
   "Сын какого-нибудь воеводы, - мелькнуло  в  голове  у  историка.  -
Нужно оскорбиться".
   Лицо Ильма исказилось, он отступил на шаг и потянулся к ножнам.
   -  Лазутник!  -  крикнул  он.  -  Ой,  зрю  я, высок ты под князем,
голощекий, счастье тобе!
   Юноша побелел от ярости и, шагнув вперед, выхватил свистнувший меч.
   "Вот повезло, - с раздражением подумал Ильма. - Как бы не  пришлось
возвращаться".
   Историк пригнулся и вытащил свой меч.
   Бородатый  великан,  до  того  момента  спокойно наблюдавший сцену,
неподвижно стоя с факелом в стороне, внезапно ожил.
   -  Не  по нраву то придет князю, - не меняя позы, проронил он. И от
одних этих слов утих гнев юноши.
   Он зло сверкнул в полутьме глазами и обернулся.
   - Зри, Кербет, - сказал он. - Негодный сей брань мене речет дерзку!
   "Кербет!"  -  с  удовольствием  отметил  историк  и еще раз оглядел
воеводу, решив позднее, когда встанет солнце, рассмотреть его получше.
   -  Негоже,  братия,  биться  соплеменникам,  егда  вороги домы наша
топчут.  Супротив  супостата  мечи  подымайте,   -   проговорил   тот,
нахмурившись. - Идем, княже, пора.
   Историку захотелось сесть на снег и расхохотаться.
   Князь!  Князь  Андрей,  брат  самого  Невского... Можно было раньше
догадаться; хотя кто бы мог подумать - бродящий  по  ночному  лесу,  с
одним только спутником...
   Так или иначе, оказал себе Ильма, в первом контакте ты наткнулся на
двух высших военачальников - редкая удача.
   - Прощай мене, княже, - наконец неловко пробормотал он.  -  Коли  б
ведал я...
   Андрей, не поворачиваясь к нему, кивнул головой.
   Гуськом  все  трое вышли к озеру и пошли по берегу узмени на запад,
впереди молодой князь, немного позади  и  правее  -  Кербет,  за  ними
обоими шел историк, оглядываясь по сторонам.
   Они вышли на берег, и взгляду  Ильма  открылось  бескрайнее  темное
ледяное  пространство, сливавшееся вдалеке с чуть более светлым небом.
В лицо ему ударил порыв пронзительного холодного ветра.
   Князь и Кербет стояли на берегу.
   В уже светлеющей ночи, сквозь голые  ветви  деревьев,  сияло  пламя
бесчисленных  костров  в  лесу.  Лагерь  был  полон сидящих, бродящих,
переговаривающихся  людей.  Можно  было  поразиться  многообразию   их
одеяний  и  оружия:  от  кольчуг  и  панцирей  до армяков; от шлемов с
платами - до простых шапок; от мечей и копий - до дубин и рогатин.
   Многие сошлись в этом месте на сечу с супостатом под знамена князя,
имя которого гремело по всей Руси,  -  тут  были  из  Новгорода  и  из
Переяславля, из Пскова и Суздаля.
   Они пришли, чтобы защищать не княжескую власть и не лавки городских
купцов,  вся  Русь  лежала  за их широкими плечами - будто протяжная и
печальная песня, словно святой в нищенском рубище, почерневшая от дыма
пожаров, кровью щедро политая...
   Князь  Андрей  и  Кербет  отправились  искать   Невского,   историк
попытался  увязаться  за  ними, но воевода только нахмурился и оказал:
"Пошто?"
   Ильма  решил, что увидит князя позже, и, побродив по лагерю, подсел
к одному из костров. В его медовых отблесках полулежали  два  бойца  в
иссеченных  кольчугах  и  неторопливо  поучали  новичков хитростям боя
против немцев.
   Один из двоих взглянул на историка и спросил:
   - Отколе есь?
   - Савва я, с Копорья, - ответил тот.
   - С Копорья, - оживился- второй. - И я! Митрий мене кличут!
   Ильма  сделал  вид,  будто  обрадовался  земляку,  особой  радости,
однако, не испытывая. Они сели рядом.
   - Зрю я, - оказал Митрий, - был ты уж в сечах.
   Историк был доволен, что речь зашла не о Копорье, хоть и знал  этот
городок досконально.
   - Бывал, - спокойно отозвался Ильма, подтягивая ножны  меча,  чтобы
не мешали сидеть. - На Неве бился со Ярославичем. - И это была правда.
   - Жена у тебя али еще хто?
   - Один.
   По лесу разнесся клич - выходить на лед. Историку  показалось,  что
он узнал голос Кербета.
   С возбужденным гомоном воины стали вставать от костров, осматривать
оружие и потуже перевязывать лапти; многие шли со щитами.
   Берег узмени, пустынный до того, вдруг наполнился русскими воинами.
Они шли и шли, выходили на берег и спускались на лед.
   "...На Чудьском озере, на узмени, у Воронея камени..."
   Легендарный Вороний камень. Но это было вчера, четвертого апреля. К
ночи полки перешли южнее, и  теперь  скалу  даже  не  было  видно,  ее
заслонял собой лесистый выступ полуострова; у оконечности последнего и
строились сейчас воины.
   Одним  из последних выходя из леса, историк увидел наконец и самого
князя Александра.
   Невский  неподвижно, как изваяние, сидел на белом коне на пригорке,
взгляд его был устремлен на далекий ледовый горизонт.  Ильма  подумал,
что Александр мало изменился со времени битвы на Неве.
   Князь был высокий, мощного телосложения молодой мужчина, на вид лет
тридцати,  на  самом  же  деле  в то утро пятого апреля было ему всего
двадцать два года.
   Из-за  деревьев  рванулись  первые  лучи восходящего солнца. Митрий
улыбнулся.
   -  Ну, светило, здравствуй! - сказал он. - Теперь и помереть можно.
Но, бог даст, живы выйдем.
   Раздались   крики.  Земляки  обернулись.  Со  стороны  Суболичского
берега, крича что-то, во весь опор мчался всадник.
   Через  секунды он приблизился, пролетел сквозь расступившиеся полки
и, подскакав к береговой линии, попытался резко осадить лошадь, но она
поскользнулась и грохнулась об лед. Всадник успел отскочить в сторону;
прихрамывая, он подбежал к пригорку и торопливо поклонился  князю,  не
снимая шлема.
   - Што? - крикнул Невский, перегнувшись к нему в седле.
   - Немцы на лед спускаша! - громко ответил гонец.
   Известие быстро облетело полки, гомон притих.
   Александр,  не  оборачиваясь,  сделал короткий знак рукой, подзывая
Кербета, и что-то тихо сказал ему.
   Воевода слегка наклонил голову, повернулся и издал громкий клич: из
леса немедленно выскочило несколько всадников, он помчался с  ними  на
лед к войскам,
   За  десять-пятнадцать  минут  Кербет  выровнял  войска  в  огромную
многорядную  дугу  недалеко  от  берега.  Историк и Митрий оказались в
самом центре ее, заполненной суздальцами.
   Воцарилась тишина.
   Ильма услышал стук копыт, обернулся и успел заметить, как Невский и
князь  Андрей,  разделившись,  поскакали  в разные стороны и исчезли в
лесу. "Засадные конные дружины", - с удовлетворением  отметил  историк
и, оглядевшись, увидел на левом фланге Кербета на гнедой лошади.
   В полном молчании застыли полки. Лица людей  казались  одинаковыми,
все  они  были суровы и угрюмы, готовые принять смерть; все знали, что
она не заставит себя долго  ждать,  еще  невидимая,  она  уже  мчалась
навстречу. Историк внимательно вглядывался в приближающихся рыцарей.
   Рыцаря надвигались, как всегда, гигантским ровным  тупым  клином  -
впереди пятеро, за ними семеро, девятеро...
   Молодой воин,  стоявший  рядом  с  Митрием,  не  в  силах  сдержать
смятения,   попятился,  не  сводя  расширенных  глаз  со  стремительно
надвигающегося ливонского войска. "Ну! -  ухватил  его  Митрий.  -  Не
бойсь!"
   Рыцари приближались с каждой секундой, уже видны  были  их  рогатые
шлемы  и  вьющиеся  белые плащи. Они мчались, подняв длинные копья, но
осталось  не  более  пятисот  метров,и  одним   движением,   сверкнув,
опустились острия, нацелились вперед.
   - Эй... братия! - раздался в рядах  позади  Ильма  чей-то  одинокий
растерянный голос. - Как же мы их...
   Русское войско неровно ощетинилось копьями, над головами  мелькнули
крючья.
   - Щас... - пробормотал Митрий, пробуя большим пальцем острие меча.
   Расстояние   между  войсками  быстро  сокращалось;  лед  гудел  под
копытами  лошадей.  Оставалось  сто  метров,  пятьдесят...  Напряжение
выросло до предела.
   Историк,  вытащив  меч,  до  последнего  мгновения,  когда   войска
взорвались  единым ревом, с интересом разглядывал трепещущий на ветру,
знакомый огромный крест на знамени центрального рыцаря.
   Конный  клин,  как топор в полено, на полном скаку врубился в центр
русской дуги и разметал на две стороны пеших суздальцев.
   Митрий,  оскалясь,  ухватил крюком ливонского всадника и, упираясь,
тащил его на лед.
   Над  узменью,  далеко разносясь в холодном воздухе, качался бешеный
двуязычный крик ярости и злобы. Молодой воин, вскрикнув, отшатнулся от
лошади и упал под мечом, как срубленная ветка.
   "Фланги должны начать смыкаться, фланги... Нет, рано", -  мелькнуло
в  голове  у  Ильма,  рассчитанными движениями отбивающегося от ударов
меча.
   Строй  ливонцев  нарушился,  они  остановились  и  скучились,  рубя
направо и налево.
   Фланговые   переяславские  и  новгородские  дружины  стали  наконец
смыкаться, прижимая рыцарей к берегу, охватывая их в полукольцо.
   Огромный  тевтонец  с  волочащимся  за  конем знаменем льва яростно
наступал на историка. Тот, размахнувшись, ударил  мечом  по  лошадиной
морде.   Лошадь   дико   заржала   и,  встав  на  дыбы,  свалилась  на
окровавленный лед.
   "Дружины,   конные  дружины...  Перелом  наступает.  Не  пропустить
появления конных дружин князя. Проследить..." Историк метался  в  гуще
боя,  автоматически  отбивая удары. Древко копья скользнуло по шлему и
сдвинуло спираль.
   Ильма  ощутил  жестокий  удар  и почувствовал, как с головы, порвав
ремень, слетел шлем. Забыв обо всем, он в страхе тронул висок,  обруча
со спиралью не было.
   Чей-то яростный голос взревел над самым ухом. Ильма дернулся, резко
обернулся  и  успел  лишь  заметить плеснувший на все небо василиск, и
меч, разрубив кольчугу, швырнул историка на кровавый лед.  В  смятении
он  попытался  вскочить,  но  лошадь  снова  опрокинула  его  под ноги
сражающихся.
   Не понимая, что делает, он пополз в сторону и замер.
   Что-то угрожающее родилось  вокруг  него.  Солнце  потемнело,  мозг
сжало, как в тисках.
   Перед ним вдруг возникла исполинская стена-чудовище;  она  окружала
его,  живая,  полупрозрачная, с дрожащими крохотными огоньками, словно
вкраплинками слюды.
   Расширенными  глазами  он смотрел на нее и внезапно понял, что это.
Он понял и закричал от ужаса...
   При  утере...  Контакта...  Энергетической  спиралью...  Может  при
определенных условиях... Амнезия... Потеря памяти...
   Ильма   закричал.  Стена  серой  мглы  накренилась  и  стремительно
понеслась на него...
   -  Возьмите  меня  отсюда!  -  заорал вне себя историк. - Дежурный,
возьми меня отсюда!
   -  Ильма!  - завопил Стью. - Найди спираль, спираль! Она у тебя под
ногами! Найди спираль! Скорее, скорее! - И кричал кому-то  там:  -  Не
могу... Не могу удержать Ильма! Сделай что-нибудь!
   Ильма сидел на земле и остановившимся взглядом смотрел перед собой.
Перед глазами его цвели красные маки.
   - Ильма Кир! - кричал кто-то из пространства. -  Закрой...  Слышишь
меня?  Закрой глаза, надави на виски и старайся ни о чем не думать! Ты
продержишься некоторое время. Ильма!!
   Было поздно.
   Полупрозрачная стена уже обрушилась на  его  мозг.  Все  смешалось.
Ильма Кир перестал существовать.

x x x

   Савва очнулся и поморщился от боли в голове.
   Он  лежал  на  спине  в  ложбинке,  образованной  двумя  лошадиными
трупами,  голова его опиралась на конский круп, в расслабленной ладони
ощущалась рукоять меча.
   Он вспомнил сечу и удар по голове. Теперь вокруг царила тишина.
   "Язвен яз, али што?" - подумал Савва  и  попытался  встать,  но  не
смог.
   Плечо ссохлось с кольчугой в запекшейся крови.  Савва  выругался  и
поднял глаза.
   По пустынному, каркающему воронами полю к  нему  с  залитым  кровью
лицом, волоча меч и пошатываясь, брел Митрий.
   Он подошел к земляку и обессиленно рухнул на колено.
   - Како, брате? Живы вышли?
   - Живы, - с трудом шевельнув почерневшими губами, ответил Савва.  -
А сеча?
   - Побили супостата, - со злобной радостью отозвался Митрий. -  Иные
пали,  иные на сиговице сгинули... А иных княже семь верст бил по леду
до самого Суболичьского берега!
   - Побили ворогов, - проговорил Савва.
   - Язвен есть? - спросил Митрий.
   - А! - махнул рукой Савва и, опираясь на плечо друга, встал.
   - Язвен! - сказал Митрий. - И я. Да только иные наши совсем убиты.
   - Идемо, брате, - сказал Савва.
   - Идемо, - отозвался Митрий. Они обнялись и, шатаясь, побрели среди
трупов   по   окровавленному  льду  в  ту  сторону,  откуда  доносился
отдаленный колокольный звон.


АЛЕКСАНДР кЛИМОВ, ИГОРЬ БЕЛОГРУД. Робот, друг человека

Ист. Техника-молодежи (N 5, год неизвестен)
OCR / spellechecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com


   Биографии Александра Климова и Игоря Белогруда схожи. Оба  родились
в  1959 году, окончили Московский геологоразведочный институт имени С.
Орджоникидзе,  работают  в  одном  и  том  же   проектном   институте.
Предлагаемый рассказ - их вторая совместная публикация в жанре научной
фантастики (первый рассказ был опубликован в журнале "Энергия" Э 9  за
1984 год).


               Александр КЛИМОВ, Игорь БЕЛОГРУД, Москва


   - Ну что ты опять заладил  -  "хозяин"  да  "хозяин"?!  -  сердясь,
воскликнул  Андрей.  -  Слово-то  какое  мерзкое,  от него так и разит
немытым  средневековьем.  Можно  быть  хозяином  каких-либо  вещей   -
предметов  неодушевленных,  но  как  одно живое существо может владеть
другим? По-моему, даже у собаки не может быть хозяина. Пусть у  одного
выше  коэффициент интеллекта, он прямостоящий и покрыт гладкой розовой
кожей, а у другого - четыре лапы, мохнатые уши и хвост бараночкой.  Ну
и  что?  Подобные  несоответствия не мешали собаке спасать человека от
гибели и получать в награду пинок сапогом. А ты меня - "хозяин"! Тогда
я должен называть тебя вещью, но ты же не вещь.
   Робот помолчал и возразил:
   - Хорошо. Я буду называть тебя по имени, хотя это и нелегко. Термин
"хозяин" заложен в мою  первичную  память,  но  я  постараюсь.  Теперь
объясни, я не понял.
   Андрей вздохнул и, отвернувшись от осциллографа, спросил:
   - Что же тебе непонятно, горюшко мое?
   - Ты проводить параллель с собакой. Она неверна, нелогична.  Собака
менее  разумна,  но более одушевленна, чем любой робот. Она не скована
рамками программы, имеет свободу инициативы. Действия же робота,  даже
внешне  создающие  впечатление самостоятельного поступка, являются, по
сути, косвенным подтверждением  заложенной  в  него  программы.  Робот
всегда  логичен.  Так  чем  же я тогда отличаюсь от стереовизора, тоже
запрограммированного  на   некоторое,   правда,   меньшее   количество
операций? Его вы называете вещью.
   - Логика! Везде логика! Но, помимо научной логики, есть еще одна  -
человеческая.  Она,  хотя  и  называется  логикой,  по существу крайне
субъективна и нелогична. На Крооне существуют мыслящие кристаллы. Куда
их  причислить: к одушевленным или нет? Из зоопарка убежал медведь. За
кого больше волнуется смотритель: за людей или  животное?  Академик  и
студент:  кто  из них умнее, а кто разумнее? На Промаксе робот вытащил
моего однокашника Гришу Журавлева из-под обвала. Робот погиб, а  Гриша
стряхнул  пыль,  сказал:  "Слава  богу,  выкрутился!"  -  и беззаботно
засмеялся, даже не взглянув на изуродованные останки спасителя. Кто из
них  одушевлен? Кто из них более "человек"? Кто сможет ответить на все
эти "кто"?
   Андрей  повернулся  к  приборам  и,  взглянув на экран, раccтроенно
протянул:
   - Ну вот, видишь? Прозевал второй цикл. Вся работа насмарку!

x x x

   Андрей  откинул  крышку  люка  и выглянул наружу. Мелкая серая пыль
подушечками  осела  в  пазах  и  затейливо  растеклась  по  плоскостям
вездехода.  Струи  раскаленного  воздуха  метались по галечнику, кидая
пригоршни песка в блестящий пузырь гермошлема.
   Подумав,  Андрей включил светофильтры. Солнце, до этого размазанное
по  небу  небрежными   оранжевыми   мазками,   сразу   обрело   форму,
превратившись  в  скромный  багровый  диск.  Долина потемнела и как бы
сжалась в размерах.
   -  Вот здесь и поставим, - сказал Андрей, указывая на остроконечный
растрескавшийся холм, над вершиной которого крутились песчаные смерчи.
   Робот  неуклюже  спрыгнул на землю и, проваливаясь в песок, пошел к
багажнику.
   Ажурные  веточки  радиомаяка, казалось, трепещут под ударами ветра.
Робот вложил маяк в свою грузовую нишу и, щелкнув магнитными зажимами,
сказал:
   - Я готов.
   Андрей  кивнул,  и  они  медленно  двинулись  через песчаное озеро,
определяя топи и  течения  небольшим  переносным  сейсмографом.  Склон
холма  встретил  их  крошащимися плитами сланца. и струями камнепадов.
Иногда песок,  плотно  забивший  какую-нибудь  трещину,  вздувался  и,
тяжело  вздохнув  облачком  белесого газа, разлетался, как конфетти из
новогодней  хлопушки.  Кварцевое  крошево  выбивало  дробь  на  стекле
гермошлема и скатывалось вниз.
   Человек и робот поползли вверх, цепляясь за выступы  плит,  ломких,
как  старый  шифер.  На  вершине холма разбойничали горячие восходящие
потоки, собиравшие легкую ткань  комбинезона  в  складки  у  основания
шлема.
   Андрей посмотрел вниз и вздохнул. До самого горизонта  простиралась
галечная   равнина   с   редкими   песчаными  озерами  и  причудливыми
рассыпающимися холмами. Со  стороны  далекого  горного  плато  донесся
низкий  раскат,  и  пыльное  небо,  до  этого  красное,  вдруг  начало
наливаться холодной зимней синевой.
   - Андрей, посмотри, - ровным голосом сказал робот.
   Человек вздрогнул от неожиданности.  Песчаное  озеро,  которое  они
только  что перешли, всколыхнула мелкая рябь. Его края приподнялись и,
набирая скорость, помчались по кругу. Сперва гладкое  и  плоское,  как
блин,  озеро  превратилось в блюдце, затем в чашу, наконец в свистящую
вибрирующую  воронку.  В  середине  ее  образовался  черный  бездонный
провал, в котором бесследно исчезали закрученные песчаные вихри. Время
от времени с края воронки срывался крупный камень  и,  описав  плавную
дугу,  падал  в  галечные  россыпи.  Один  из  таких снарядов угодил в
лобовой щиток - тот отозвался резким металлическим звоном.
   Наконец  из провала вырвался огромный клуб сизого дыма. Он поднялся
на высоту полукилометра, потускнел и на  глазах  растаял.  У  подножия
холма опять простиралось ровное песчаное поле.
   - Да! - восхищенно воскликнул  Андрей,  но  тут  же,  застеснявшись
своей  детской  восторженности,  серьезно  добавил:  -  А  теперь - за
работу. И так много времени потеряли.
   Робот  раскинул  гибкие  манипуляторы  и  начал одновременно бурить
четыре  шурфа  для  закрепления  растяжек.  Перфораторы   вибрировали,
выкидывая   из  скважин  тучи  серой  прокаленной  пыли.  Манипуляторы
вздрагивали, сокращались и, казалось,  жили  отдельно  от  бурильщика,
замершего на гидроопорах.
   - Ну ты и напылил,  -  добродушно  проворчал  Андрей,  любуясь  его
работой.   Блестящие   руки-щупальца   придавали   роботу  сходство  с
трудолюбивым осьминогом, благоустраивающим свое жилище.
   Андрей  уже  пристегивал  концы  растяжек к опорам маяка, когда над
дальними горами вновь громыхнуло  и  все  вокруг  на  мгновение  стало
синим.   Андрей  озабоченно  повертел  головой  и  закричал,  стараясь
перекрыть нарастающий гул:
   -  Давай  быстрее!  Скоро шквал пойдет, - а сам с тревогой подумал:
"Успеть бы маяк закрепить. Последний... Заменить нечем".
   Манипуляторы  затряслись быстрее, Андрей судорожно разматывал бухту
троса.
   Шквал,  как  всегда,  налетел  внезапно.  Плотной  стеной ударил по
площадке и подхватил маяк, словно пушинку.  Единственная  закрепленная
растяжка  натянулась  и,  звякнув балалаечным баском, лопнула. Ажурная
пирамида взмахнула веточками антенн и полетела в  пропасть.  Следом  к
краю площадки тащило Андрея.
   У  обрыва  торчали  зубья  кристаллических   сланцев.   Зацепившись
диагональной  стяжкой,  маяк завибрировал в ревущем потоке, как модель
планера в аэродинамической трубе.
   Андрей  висел  над  пропастью  на руках, рядом чудом держался маяк.
Робот рванулся к обрыву,  но  три  щупальца,  связанные  заглубленными
перфораторами,  натянулись  и отбросили его назад. И лишь единственный
свободный манипулятор мог дотянуться - или до маяка, или до человека.

x x x

   -  Твой  вариант  развития  данного  дебюта   противоречит   теории
шахматной игры. Ошибочное перемещение тяжелой фигуры "ладья" исключает
возможность рокировки, которая на двадцать первом ходу будет  являться
единственным  средством  защиты  после  передвижения  фигуры "ферзь" с
последующей позицией "вилка" и потерей фигуры "слон".
   Андрей почесал затылок перевязанной рукой, растерянно оглядел доску
и, вернув ладью на прежнее место, сказал:
   - Сколько раз давал себе слово не играть с тобой в шахматы! То, что
ты меня постоянно обыгрываешь, закономерно и нисколько не  портит  мне
настроения.  Но твой чудовищно правильный, сухой и пахнущий нафталином
язык выводит меня из равновесия. После любой сказанной тобой  фразы  я
затрачиваю     несколько     секунд     на    перевод    получившегося
словарно-грамматичеcкого компота на нормальный язык. Говори проще!
   -  Я  запрограммирован  на  конкретные,  точные  по  смыслу и форме
ответы. Я  постараюсь  устранить  естественный  автоматизм  подготовки
фраз,   но  не  смогу  в  должной  мере  оживить  разговор  красочными
гиперболами и забавными вульгаризмами, хотя понимаю их  смысл  и  могу
предположить  их  значительную роль в общении людей. Не требуй от меня
слишком многого, ведь я всего лишь машина.
   Андрей с досадой смахнул фигуры в ящик стола и воскликнул:
   - Опять двадцать пять! Интересное складывается положение: я  второй
год  пытаюсь  убедить  машину, что раз она способна мыслить, то уже не
является  машиной  в  традиционном  понимании  этого  слова,   а   это
бронированное чудовище отбрыкивается всеми манипуляторами и трагически
заявляет, что оно всего лишь вещь,  предмет,  инструмент...  Тьфу!  Ну
почему   ты  мыслишь,  так  скучно  и  однобоко?  Почему,  как  баран,
упираешься в  свою  первичную  программу,  совершенно  не  считаясь  с
приобретенной  информацией? Ведь ты каждый день изменяешь те принципы,
которые  были  заложены  в  тебя  при  рождении.  Кто  придумал,   что
помощником  человека  должен  стать  ходячий  бездушный арифмометр? Не
перебивай! Знаю, что хочешь сказать!  Кем  доказано,  что  эмоции  вам
недоступны?  Ведь  там,  на  холме,  ты  спаc сначала меня, а уж потом
вытащил  маяк.  Это  противоречит  твоей  неумолимой  логике:   ты   -
экспедиционный робот, твоя программа базируется на рациональности, без
всяких комплексов обожания. А маяк-то был последним, без него сюда  не
смог  бы  приземлиться  ни  один  космический  корабль!  Ты же вытащил
сначала меня, рискуя потерять незаменимый прибор. Это ли не проявление
эмоций?  Это  ли  не  человечность?  Да  окажись  на твоем месте Гриша
Журавлев, настоящий человек из мяса и костей,  он  бы  сперва  вытащил
маяк.
   Робот молчал, и Андрей, выпив стакан воды,  продолжал  с  удвоенной
энергией:
   - Возникает вопрос: почему люди десятками лет работают бок о бок  с
роботами  и  не испытывают к ним не то что любви, но даже элементарной
привязанности? Ведь даже к кошкам, давно разучившимся ловить мышей, мы
подчас  питаем  самые нежные чувства. Неужели причина кроется только в
человеческой черствости? Может, она глубже,  в  вас  самих?  Никто  не
сможет  сделать  робота  духовно  обогащенным от рождения. Этого можно
достигнуть только в процессе познания, общения, жизни. Ведь и младенец
появляется  на свет как и вы, только со скромной первичной программой.
И если такого малыша отдать на воспитание  роботу,  превратить  его  в
"кибернетического  маугли",  то  что  же  из него получится? Смею тебя
уверить: белковое кибернетическое устройство! А что,  если  попытаться
сделать наоборот? Ведь именно воспитание определяет облик.
   Робот замигал индикаторами и упрямо повторил:
   - Я никогда не смогу стать таким, как ты.
   Андрей вдруг успокоился и тихо проговорил:
   -  Не  требуется,  чтобы  робот  подделывался под человека или даже
становился таким же, как он. Вы - самостоятельная  группа,  такая  же,
как  люди  или  животные, только созданная не природой, а человеком. У
вас свои особенности,  характерные  черты,  которые  и  выделяют  вашу
группу из остальных.

x x x

   Ночью   было  землетрясение.  Титановый  куб  станции  подкидывало,
швыряло, и казалось удивительным, как он удерживается на фундаменте.
   Уцепившись  за поручни, Андрей с ужасом представлял, что получится,
если его от них оторвет.
   Наконец  наступила  тишина. В отсеках клубилась пыль. Где-то капала
вода.
   Перешагивая  через  обломки,  человек  и  робот добрались до дверей
шлюзовой камеры. Андрей застегнул скафандр  и  нажал  кнопку  "выход".
Массивные плиты разъехались, в шлюз хлынул жемчужный свет.
   - Это не планета, а какой-то хаос, - уныло сказал Андрей. - Буйство
тектоники и радиации. Что ни день, то неприятности. Посмотри!
   Робот сверкнул неоном фотоэлементов и подтвердил:
   - Авария первой категории.
   Была ясная безветренная ночь. Густой  свет  двух  лун  дробился  на
грунте  мириадами  желтых  снежинок.  От  камней и валунов разбегались
крылатые V-образные тени. Они пересекались  и  переплетались,  образуя
сложный черно-желтый узор.
   За полчаса местность изменилась до  неузнаваемости.  Над  ребристым
строением  энергетической подстанции возвышалась огромная, причудливых
очертаний скала - раньше ее не было. Сейчас она на глазах разрушалась.
Растрескивалась, расползалась. С ее склонов сыпались каменные обломки.
Силовой трансформатор был уже погребен: на его месте из щебня  торчала
лишь  пара  искореженных  металлических  ферм.  В  любой  момент могло
нарушиться неустойчивое равновесие: тогда тысячи тонн камня  обрушатся
на подстанцию.
   - Плохо дело, - сказал Андрей. - Не знаю, что и предпринять.
   -  Можно  попробовать сбить вершину скалы направленным взрывом... -
начал робот.
   - Точно! Ты - голова! - перебил его Андрей и ринулся к шлюзу.
   Он вернулся спустя минуту, нагруженный свинцовым цилиндром ядерного
фугаса  и связкой радиоуправляемых взрывателей. Двинулся было к скале,
но робот удержал его за плечо:
   - Тебе туда нельзя. Слишком большой риск.
   - Ты что? Не дури, времени мало.
   -  Нет,  -  жестко  сказал  робот.  - Инструкция запрещает человеку
работать в местах с категорией опасности выше второй.
   -   Это   прямо-таки  забавно!  А  вся  планета  какой,  по-твоему,
категории? Что же ты раньше не вспоминал об этой инструкции?!
   Робот   не   ответил.  Андрей  шагнул  вперед,  но  его  остановила
суставчатая железная рука.
   - Ты что, совсем спятил? Отпусти сейчас же, тебе говорю!
   - По положению в подобной обстановке все работы надлежит  выполнять
кибернетическим устройствам. Следовательно, на скалу полезу я.
   Андрей задохнулся от возмущения и, махнув рукой, зло крикнул:
   -  Валяй!  Иди,  бюрократ,  перестраховщик! - и устало опустился на
песчаный бугорок.
   Робот  аккуратно  уложил  фугас и детонаторы в свою грузовую нишу и
двинулся в путь.
   Он  плавно  скользил  по  пологим участкам, пауком полз по отвесным
стенам.  Иногда  скрывался  в  темных  провалах,  и   только   красный
сигнальный огонек показывал, что он продолжает восхождение.
   С вершины один за другим  срывались  большие  зазубренные  обломки.
Подпрыгивая  и  разваливаясь  на  куски,  они  неслись  вниз, и робот,
проявляя чудеса ловкости, уворачивался  от  них,  как  горнолыжник  от
летящих навстречу сосен.
   Наконец красная сигнальная лампочка добралась  до  вершины.  Андрей
представил   себе,  как  гибкие  стальные  пальцы  укрепляют  заряд  в
расщелине, вставляют детонаторы, а электронные глаза зорко  следят  за
камнепадом...
   Робот установил фугас и понесся назад.
   Сердце Андрея гулко билось, и он не мог понять, за что же он больше
переживает: за судьбу станции, а следовательно,  и  свою  собственную,
или за жизнь робота.
   Робот быстро спускался по склону. Он  уже  приближался  к  подножию
скалы,  когда  позади  него возникло серебристое облако. Андрей скорее
почувствовал, чем увидел, как лавина накрыла робота.
   В  тот  же  момент на вершине вырос огненный цветок, и лишь секунду
спустя человек понял, что это долгожданный взрыв. Вершина качнулась  и
поползла по противоположному склону. Подстанция была спасена.

x x x

   Андрей  заблокировал  оборванные  связи  и дал ток высокой частоты.
Индикатор блока возбуждения замигал и наконец залился ровным  неоновым
светом.  Двигательная  часть  была  почти  полностью разрушена, смятые
обрубки манипуляторов торчали из корпуса, как  щупальца  искалеченного
акулой осьминога.
   - Повреждения первой степени, - сказал робот. -  Ремонт  в  полевых
условиях невозможен.
   - Да, попал ты в переделку.  Когда  я  нашел  тебя  там,  горящего,
засыпанного щебнем, подумал, что все... Мозг уцелел просто чудом. Пока
вез тебя на  станцию,  в  голове  крутилась  одна  мысль:  вдруг  блок
возбуждения  не  потянет?  Ведь  это как у нас клиническая смерть; кто
знает, справится  ли  сердце?  Но  теперь,  слава  богу,  все  позади.
Прилетим на Землю, отдам тебя в ремонт. Выйдешь оттуда лучше прежнего.
Мы с тобой еще такого наворотим...
   Робот перевел фотоэлементы на человека и сказал:
   Андрей, об этом не может быть и речи. По положению ты  обязан  меня
демонтировать.  Из-за  аварии  у нас резкий дефицит электроэнергии. Ее
может не хватить до прибытия смены. Не мне тебе объяснять, что  значит
оставить  без  энергии  систему  кислородной регенерации. Если меня не
обесточить или не демонтировать, то одну треть аварийных аккумуляторов
можешь  сразу  вычеркнуть из баланса. Задумайся: рисковать собственной
жизнью ради  робота-калеки!  Конечно,  киберустройетву  небезразлично,
жить  или умереть. Ведь у нас, наверное, это тоже похоже на то, что вы
называете смертью. Но здравый смысл заставляет поступить  именно  так.
Без меня электроэнергии хватит наверняка.
   Человек вплотную подошел к роботу:
   -  Почему  именно  ты  должен  жертвовать  собой?  Почему ты должен
умереть, чтобы жил я? Почему не наоборот? Чем Я лучше тебя? Ну, скажи!
Чем?  Ты  -  робот,  я  -  человек.  Ты  сделан  из металла, пластика,
синтетики, я - из других материалов. Ты  видишь  мир  по-своему,  я  -
по-своему;  Ну  и  что?!  Главное  - мы оба живые! Ты - не человек, ты
просто другой: ты - робот! Так почему же наконец не поставить крест на
роботе  как на рабе, машине, бездушном работнике? Человек создал живое
существо и должен относиться  к  нему  как  к  живому  существу.  Если
хочешь,  обсудим  такой  вариант:  я  подключаю тебя к аккумуляторам и
вырубаю систему кислородной регенерации. Нравится тебе такой выход? Ах
не  нравится?  Тогда  молчи!  Так  вот,  не  будет  ни  демонтажа,  ни
обеcточивания. Ничего этого не будет.  А  будет  третий  вариант:  все
останется как есть. На Земле разберемся.
   Робот мигнул индикаторами и ничего не ответил.

x x x

   Робот стоял на стальной плите технического стола и нервно  сигналил
огоньками.
   За иллюминаторами ревел буран. Тяжелые волны песка наваливались  на
станцию;  казалось, титановая обшивка не выдержит и вот-вот прорвется,
как тонкая серебряная фольга.
   Андрей ушел еще утром. Кислород его был на исходе: если в ближайшие
минуты человек не вернется, он не вернется уже никогда.
   На   робота   впервые   нахлынули   такие   странные  ощущения.  Он
прислушивался к работе своих органов и с удивлением  обнаруживал,  что
по  корпусу без видимых причин гуляют горячие вихревые токи, некоторые
блоки работают в  режиме  перенапряжения,  а  предохранители  один  за
другим  выключаются.  Иногда по логическим цепочкам пробегали какие-то
странные сигналы, сбивавшие мышление и направлявшие его  в  совершенно
непредвиденном  направлении. В разрушенных двигательных системах вдруг
появлялось  напряжение  и,  прорвав  заблокированные  участки,  синими
искрами пробивало контакты.
   Из логической цепи выбило  еще  один  предохранитель,  когда  дверь
шлюза  распахнулась  и  в  каюту  упал  Андрей.  Он  с  трудом  стянул
гермошлем, ползком добрался до кровати, повалился на нее  тяжело,  как
мешок со свинцовой дробью, и затих.

x x x

   Ночью  на  Андрея  накатился  горячий  липкий  бред.  Ему грезились
раскаленные,  раскалывающиеся  горы,  песчаные  воронки  и   бездонные
пропасти,  в  которые  он  падал  и  падал.  Его  преследовали  пустые
кислородные баллоны, к которым он приникал спекшимися  губами.  Андрей
вскакивал,  кричал,  бился  на  смятой комом постели. На него нападало
удушье, и он пытался разорвать на груди прочную скафандровую ткань.
   Робот сразу все понял: песчаная лихорадка! Необходима инъекция.
   Обрубок щупальца пополз к шкафчику аптечки. Дверца не  поддавалась,
и  робот  проломил  ее  ударом  стального  сустава.  В  секции  лежала
продолговатая  ампула.   Он   попытался   захватить   ее   сплющенными
щупальцами,  но  гладкий  цилиндрик  соскользнул с манипулятора. Робот
протянул к пролому вторую искалеченную руку, и тут же вышли  из  строя
два   моторных   предохранителя.   Разорванные   контакты   искрились,
приваривались друг к другу.
   Зажав  ампулу  концами манипуляторов, робот осторожно вытащил ее из
шкафчика и  понес  к  постели  Андрея.  Он  крепко  сжимал  цилиндрик,
стараясь в то же время не раздавить его неуклюжими обрубками. Но длина
манипуляторов  не   позволяла   дотянуться   до   человека:   тридцать
сантиметров   непреодолимой  воздушной  преграды  отделяли  Андрея  от
спасения.
   Человека  выгнуло  дугой, и он дико закричал. Мозг робота заволокло
жесткими немодулированными сигналами, и с сухим треском перегорела вся
левая половина блока управления.
   Робот начал сокращать суставы  торса  и  неустойчиво  закачался  на
инструментальном   столе.   Раскачиваясь   вперед-назад,   он  набирал
амплитуду, потом с грохотом рухнул на пол.
   Запахло  горелой изоляцией, из-под корпуса вырвались языки пламени.
Щупальца потянулись к Андрею и крепко прижали ампулу к его шее.
   Человек вздрогнул и затих.

x x x

   Земля встречала свинцовым небом и дрожащей завесой мелкого осеннего
дождя. Низко над космодромом проносились обрывки тумана.
   Андрей   провел   пальцем   по   иллюминатору,  пытаясь  остановить
змеившуюся по нему струйку воды. Осознав наконец, что дождь - там,  на
Земле,  а  он  еще  в  корабле, Андрей засмеялся и, вдруг посерьезнев,
прошептал:
   - Дождь. Дождик... Отвык.
   Из здания космопорта выполз толстый пластиковый хобот и с хлюпаньем
присосался  к  шлюзу  звездолета.  Андрей  сошел по трапу и оказался в
прозрачном  туннеле.  Впереди  скользила  автоматическая  тележка,  на
которой покоилась груда исковерканного металла.
   ...Перед дверью с синим крестом Андрей замедлил шаг и, повернувшись
к загорелому бородачу, спросил:
   - Значит, сделаешь?
   -  Успокойся.  Сказал  -  значит, сделаю, - ответил тот и поскреб в
затылке. - Только  вот  никак  не  пойму,  зачем  тебе  этот  музейный
экспонат?   Давай   сдадим  его  в  переплавку,  а  ты  возьмешь  себе
новенького, а?.. Ну ладно, шучу, - добавил он, заметив, как  судорожно
задергалась щека приятеля.
   Андрей подошел к тележке и, положив руку на обгоревший корпус, тихо
сказал:
   - Слышишь? Это я, Андрей. Давай ремонтируйся и сразу ко  мне.  Буду
ждать.
   Из  синтезатора   речи   вырвалось   неотчетливое   клокотанье,   и
фотоэлементы робота коротко блеснули.

x x x

   Андрей  сидел  за  столом  и нервно перебирал пожелтевшие бумаги. В
дверь постучали, и он вскочил, чуть не опрокинув стул.
   - Войдите!
   Дверь плавно отворилась,  и  в  комнату  въехал  блестящий  никелем
робот.
   - Здравствуй, хозяин, - ровным голосом произнес он.
   Андрей побледнел и бросился к видеофону. На экране медленно выплыла
улыбающаяся физиономия бородача:
   -   Ну   что,  доволен?  Благодарить  не  надо,  для  друга  всегда
пожалуйста...
   - Что ты ему сменил?! - перебил Андрей.
   - Спроси лучше, что я ему не менял.  Два  дня  возился:  и  рабочие
органы,  и  систему  питания,  и  блок  памяти, разрегулировался он до
безобразия...
   - Стоп! Ты старый блок еще не выбросил? - спросил Андрей.
   - Не успел, - удивленно ответил бородач.
   - Не смей выбрасывать! Через пятнадцать минут буду у тебя.

ЭРНСТ ПАШИЦКИИ. МИСТЕРИУМ

 Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
 OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com



   В последние годы  роль  НФ  довольно  часто  определяют  с  помощью
нехитрого,  но  безупречного,  казалось  бы,  логического рассуждения:
фантастика есть часть литературы, а литература - это  человековедение;
следовательно,  фантастика  должна заниматься исключительно человеком,
его внутренним миром и его взаимоотношениями  с  обществом  и  другими
людьми.  Однако,  если  принять  такое  определение,  "за  бортом"  НФ
автоматически оказываются такие ее  признанные  мировые  шедевры,  как
"Машина  времени"  и  многие рассказы Г. Уэллса, "Маракотова бездна" и
"Затерянный мир" А. Конан Доила, "Земля  Санникова"  и  "Плутония"  В.
Обручева, "Непобедимый" и "Новая космогония" С. Лема, "Грезы о Земле и
небе"  К.  Циолковского...  Словом,  все  те   произведения,   главное
содержание  которых  заключается  как  раз  в новых идеях или в показе
новой реальности, с которой человеку еще  не  доводилось  встречаться.
Но, возможно, придется.
   Где же слабое место приведенного выше силлогизма? Очевидно,  в  его
второй посылке: литература - это все-таки не только "человековедение",
но прежде всего часть искусства. А искусство, в свою  очередь,  -  это
второе  (кроме  науки)  главное  средство  познания. Познания всего: и
человека, и общества, и природы. И именно НФ в  силу  своей  специфики
позволяет  задуматься о том, что такое вселенная, как она началась и к
чему движется, что такое пространство и время,  жизнь  и  разум...  За
рубежом  существует  даже  специальный  термин  "сайенс  фэнтэзи" (или
"фантасайенс")  для  обозначения  произведений,  настоящими  "героями"
которых  являются  новые  идеи  и  гипотезы,  пусть зачастую не совсем
строгие, но заставляющие задуматься о сокровенных тайнах мироздания. К
этой  же  категории  относятся  и  рассказы  о  столкновениях  людей с
объектами,  уже  открытыми  современной  наукой,  но  пока   для   нас
недоступными,  своеобразные "прогнозы" на тему того, как такие встречи
могли бы происходить.  Некоторые  из  них  состоятся  в  самом  скором
времени:  человек,  например, высадится на планеты солнечной системы и
сможет сравнить свой собственный опыт с  фантазией  писателей.  Другие
небесные  тела,  по  всей  видимости,  еще  на  многие  годы останутся
закрытыми для людей. Но ведь интересно  же,  как,  допустим,  выглядит
вблизи  "белый  карлик",  нейтронная звезда или даже "черная дыра" и с
какими неожиданными явлениями можно столкнуться в их  окрестностях!  А
где еще, кроме НФ, можно узнать об этом?
   Именно   о   встречах   с   экзотическими   физическими   объектами
рассказывает  в  своих произведениях доктор физико-математических наук
из Киева Эрнст Пашицкий, короткая новелла которого "Квантовая планета"
(см.  "ТМ"  N#  за  1981 год) получила вторую премию нашего последнего
конкурса.  В  новом  рассказе  космическая  экспедиция   Земли   опять
встречается  с  объектом, совершенно необычным, и Э. Пашицкий излагает
свою  "версию"  относительно  этой  встречи.  Но  может   ли   она   в
действительности  когда-нибудь  произойти?  А если да, то будет ли она
выглядеть так,  как  ее  описал  автор  рассказа,  или  же  как-нибудь
совершенно иначе?
   Присылайте свои соображения в редакцию.


                         ЭРНСТ ПАШИЦКИИ, Киев


   Пустой,  безмолвный  космос  подавлял,  угнетал своим беспредельным
пространством, которое можно преодолеть только временем  и  терпением.
Похожие  один  на другой дни складывались в долгие годы полета. Позади
оставались все новые миллиарды километров, а кругом  была  все  та  же
бездонная  чернота  с  теми  же  неподвижными  звездами, среди которых
затерялось далекое Солнце.
   Скучные,  монотонные  часы  вахт  и  дежурств  утомляли, выматывали
экипаж больше, чем тяжелая, напряженная работа. Люди уставали от того,
что...  ничего  не  происходило!  Однообразие  и бездействие незаметно
расслабляли волю, притупляли бдительность, и в этом  заключалась  одна
из самых коварных опасностей дальнего космоса...
   Резкий сигнал тревоги сбрасывает пилота с постели.  Натянув  легкий
скафандр, он ныряет в переход, соединяющий жилые помещения с командной
рубкой.
   Вахтенный штурман докладывает обстановку.
   В  секторе  007  радиолокаторы  приняли  сигналы,   отраженные   от
неизвестного  объекта,  который движется навстречу. Скорость сближения
равна  удвоенной  скорости  корабля.  Данные  о   параметрах   объекта
обрабатываются  бортовым  компьютером. Если корабль не изменит курса и
не сбавит ход, то встреча с объектом состоится через семнадцать минут.
   Командир корабля бросает быстрый взгляд на штурмана:
   - Куда вы смотрели раньше? Проспали?
   -  Плохая  видимость,  командир.  Газопылевое облако, даже звезд не
видно. Объект словно вынырнул из какой-то дыры...
   Командир наклоняется к селектору:
   - Всем занять места по тревоге! Меняем курс! - Потом поворачивается
к штурману: - Дайте изображение на дисплей!
   ЭВМ начинает выдавать образ объекта, синтезированного  по  принятой
локаторами информации.
   В правом нижнем углу большого мерцающего экрана появляется размытое
зеленоватое  пятно.  Оно  постепенно светлеет, проясняется. Проступают
причудливые  очертания  какого-то  странного,   но   очень   знакомого
предмета. И вдруг...
   Возглас изумления вырывается у всех, кто находится в рубке.
   Сомнений нет: прямо на них летит космический корабль, как две капли
воды похожий... на их собственный! Те же обводы корпуса, те же антенны
локаторов   и  радиотелескопов,  такое  же  вращающееся  кольцо  жилых
отсеков...
   "Что  за  наваждение? Откуда он взялся здесь, на таком колоссальном
расстоянии от Земли? - размышляет пилот. - Почему Земля не сообщила  о
предстоящей встрече?"
   - Немедленно  дать  запрос  по  всем  каналам!  -  Голос  командира
возвращает его к действительности.
   - Есть запрос! - Он включает кодирующее устройство. - Сигнал пошел!
- Проходит минута, другая... - Приема нет!
   "Почему они не отвечают на запросы? Что у них  случилось?  Или  там
уже  никого  нет...  в  живых? Или..." - Мысли его путаются, не находя
ответа на нескончаемую цепь неразрешимых вопросов.
   - Провести зондаж лазером! Быстрее!
   - Есть лазер!.. Командир, в оптическом диапазоне видимость ноль. Мы
в густом тумане! Луч рассеивается и вязнет... Полное поглощение...
   - Приготовиться к перегрузкам! Меняю курс! Правый поворот. Пошли!..
   Свинцовая  тяжесть  впрессовывает  пилота  в  кресло, сминает мышцы
лица. Слышен хриплый крик штурмана:
   - Что он делает?! Командир, он повторяет наш маневр! Безумец!..
   - Вижу! Левый разворот! Опять... лезет туда же... Бол-ван!..
   Второй  пилот  с  трудом приоткрывает глаза. И сквозь мутную пелену
видит, как, слегка развернувшись, чужой корабль медленно  смещается  к
центру  экрана, к предполагаемой точке пересечения траекторий. Он явно
увеличился в размерах и стал еще больше похож на их  собственный.  Как
зеркальное отражение...
   "Зеркальное отражение! - Пилот не верит своим глазам. - Да, большой
радиотелескоп  слева, а не справа, как положено. А где локаторы?.. Так
и есть! Зеркальное отражение! Как в том старом фантастическом  романе,
где  изображена  встреча  людей  с  существами  из  антимира,  которые
состояли из античастиц и были зеркальными отражениями людей  во  всем,
даже в мыслях и поступках..."
   - Командир! - Он не узнает своего голоса. - Посмотрите, их  корабль
- зеркальная копия нашего! Они из антимира, командир!..
   - Чушь! - взрывается астрофизик. - Какой  антимир?!  Вы  начитались
бредней!
   - Пусть даже антимир! - говорит командир. - Почему  они  так  глупо
себя ведут?
   - Нам с ними не разминуться, - бормочет пилот.  -  Каждый  раз  они
будут  принимать те же решения и совершать те же маневры, что и мы, но
только зеркально симметричны"...
   - Бред! - кричит астрофизик.
   Неимоверная тяжесть стремится раздавить, расплющить тело...  Сердце
редкими толчками с трудом гонит тяжелую, как ртуть, кровь...
   А  огромный  корабль  уже  висит  в  центре  экрана,  нос  к  носу.
Столкновение кажется неизбежным.
   - Экстренное торможение! - спокойно говорит командир.
   Инерция  бросает  людей  вперед.  Ремни  впиваются  в  тело.  Опять
наваливаются перегрузки.
   Поздно.   Время   потеряно.   Изображение  приближающегося  корабля
заполняет весь экран. На табло идет обратный  отсчет  времени  -  того
самого  времени,  которое  еще  остается  до  роковой встречи. Пилот с
фатальным безразличием следит за быстро мелькающими цифрами.
   "Как  перед  стартом,  -  думает  он. - Стартом куда? В вечность, в
темную бездну, из которой нет возврата. В ничто".
   Пять, четыре, три, два, один... ВСЕ!
   Звенящая тишина...
   Пилот  открывает  глаза.  Видит знакомую рубку, застывшие в креслах
фигуры товарищей, главный пульт  управления,  а  в  центре  -  пустой,
чистый экран!
   Тишину разрывает вопль астрофизика:
   -  Дьявольщина!  Как  же  я сразу не сообразил! Это же - мистериум!
Понимаете? МИСТЕРИУМ!
   "Так  вот  оно  что!  -  догадывается пилот. - Значит, мы встретили
гигантский космический  мазер  -  сверхмощный  естественный  квантовый
генератор  ультракоротких  волн!..  Раньше их называли мистериумами за
невероятную,    прямо-таки    мистическую    мощность    направленного
когерентного  радиоизлучения.  "Яркость" мистериума на рабочей частоте
такая же, как у вещества, нагретого до миллиардов градусов!"
   -  Но  откуда  взялся  встречный  корабль?  -  нетерпеливый  вопрос
командира перебивает ход мыслей пилота.
   -  У  мистериума,  как  и  у  всякого  мазера,  есть  резонатор,  -
возбужденно и радостно излагает  астрофизик  свою  версию.  -  Система
зеркал,  которые отражают и усиливают радиоволны определенной частоты.
Здесь, в космосе,  роль  таких  зеркал  играет  ионизированный  газ  -
плазма,  состоящая  из  заряженных  частиц  и  удерживаемая магнитными
полями.  Так  вот,  когда  радиоизлучение  мистериума  "осветило"  наш
корабль,  в  плазменном  "радиозеркале"  возникло приближающееся к нам
мнимое радиоизображение нашего корабля! Понимаете? Перед  нами  возник
радиомираж!
   "Значит, мы встретились с... призраком? - Пилот все  еще  не  может
поверить  в  счастливое  спасение.  -  Наши  локаторы  приняли  его за
настоящий корабль. Компьютер  выдал  синтезированный  образ  на  экран
обзора, и мы попались на эту уловку космоса!.."
   - Да, знаменательный день, - усмехается командир. -  Мы  первыми  в
мире встретили космического "Летучего Голландца"!
   В рубке - веселое оживление. Но  что  это?  Пилот  не  верит  своим
глазам:  табло  дальномера  и  индикаторы  тяги  двигателей  почему-то
расположены слева, а не справа от  главного  пульта.  А  навигационные
приборы  переместились  направо...  Что  за  чепуха?  В  недоумении он
озирается. Перед ним - улыбающееся лицо штурмана с темной родинкой  на
правой щеке. Но ведь раньше она была слева, он хорошо это помнит!
   Еще не сознавая того, что произошло, он с опаской  гладит  на  свою
правую  руку.  Там,  где  должен быть светлый шрам от ожога - память о
давнишней аварии на Венере, - ничего нет! Зато на левой руке тот самый
продолговатый белесый шрам...
   Пилот  чувствует,  как  леденеет  кровь  в  жилах.  Нервы  его   не
выдерживают, и он кричит, срываясь на хрип:
   - Очнитесь! Оглянитесь вокруг! Мы в антимире! Я же  говорил  вам...
Это   не   мираж!  Мы  перешли  в  антипространство!  Посмотрите,  все
перепуталось, правое и левое поменялись местами!..
   Смутно,  как  в тумане, он видит остановившийся взгляд астрофизика,
искаженное ужасом лицо штурмана...
   - Прекратить панику! - Голос командира звенит. - Всем оставаться на
местах!
   -  Я  не  понимаю.  Ничего  не  понимаю...  -  растерянно  бормочет
астрофизик. - А аннигиляция?.. Нет, тут что-то не так...
   Минуту  он  сосредоточенно  думает...  потом,  пристально  глядя на
пилота, решительно произносит:
   -  Могу  сказать лишь одно. Если мы даже каким-то чудом провалились
бы в антимир, мы бы этого не заметили!
   - Почему? - оборачивается к нему командир.
   - Вместе со  структурой  пространства  и  материи  должно  было  бы
измениться и наше восприятие мира! - победоносно говорит астрофизик. -
Наша  память  хранится  в  нейронах  -  нервных  клетках  мозга;   она
закодирована  в  спиральных  молекулах  рибонуклеиновой  кислоты,  так
называемой РНК. При переходе от вещества  к  антивеществу  направление
вращения  спиралей  РНК  должно  измениться на противоположное. Правая
спираль превращается в левую, как в  зеркале.  И  записанные  на  этих
молекулах  наши  пространственные представления тоже должны претерпеть
"зеркальное отражение".  Но  поскольку  окружающий  нас  мир,  точнее,
антимир,  тоже  стал  зеркально-симметричным,  то для нас ничего бы не
изменилось!
   -  Так что же, черт побери, здесь у нас произошло? - Командир хочет
понять все до конца и как можно скорее. Ему необходимо срочно сообщить
о случившемся на Землю.
   -  Не  знаю.  Не могу ничего понять. Будем думать. Космос не задает
простых загадок...
   Они  пока  не  догадываются  о  том,  что  сверхмощное   циркулярно
поляризованное  излучение космического мазера проникло внутрь корабля.
Вращающееся  сверхвысокочастотное  электромагнитное  поле  пронизывает
тело и мозг каждого из них, закручивает электроны в спиралях молекул в
обратную  сторону. И человеческая память словно отражается в невидимом
зеркале, путая правое с левым. Из-за этого  люди  просто  забыли,  что
индикаторы  тяги  и  табло  дальномеров  всегда  находились  слева,  а
навигационная аппаратура справа, что родинка у штурмана и раньше  была
на  правой  щеке, а шрам у пилота - на левой руке. Им кажется, что все
было наоборот, и они мучительно стараются понять, что же  стряслось  с
ними и с миром?..
   Позже, когда корабль выйдет из зоны излучения мистериума, и  узкий,
как  нож,  незримый  радиолуч  перестанет  прошивать  насквозь  корпус
корабля, к ним вернется нормальная память. И они поймут  свою  ошибку,
разгадают хитрую ловушку, в которую заманил их коварный и  равнодушный
космос.  Пройдя  через  жестокое  и  бессмысленное испытание страхом и
безнадежностью, они убедятся в том, что все осталось на своих  местах,
что мир незыблем и вечен...





СЕРГЕЙ ШАРОВ. УЧЕНИК ГЕРОСТРАТА

Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

                    Научно-фантастический рассказ


1

   Первые  признаки  надвигающейся  катастрофы  появились  в  среду. В
одиннадцать  часов  утра  в  Координационный  Центр  по  управлению  и
контролю  за  работой  Суперкомпа  -  крупнейшего компьютера Америки -
позвонил некий мистер Джексон и сообщил, что "эта проклятая машина  не
желает отвечать на вопросы".
   С тех пор как почти  в  каждом  доме  был  установлен  терминал,  с
помощью  которого  можно  было  обратиться  за  советом или справкой к
Суперкомпу, такие случаи бывали нередко. Разумеется, ни в одном из них
сам  Суперкомп  не  был  повинен:  колоссальная аналитическая мощь его
электронного мозга, неограниченный доступ к  информации,  собранной  в
крупнейших  хранилищах,  делали  его  поистине  пророком,  которому  с
трепетом внимало большинство людей. Кроме того, он управлял  в  стране
всей промышленностью, сервисом, системой образования... Короче говоря,
не было ни одной отрасли хозяйства,  которая  могла  бы  обойтись  без
него. Тысячи квалифицированных ученых и инженеров тщательно следили за
"здоровьем" Суперкомпа, и за все свое полувековое существование он  ни
разу  не  выходил  из  строя.  И  если  он  все же не отвечал, то это,
несомненно, означало только  одно  -  неисправен  терминал  или  линия
связи, а этим ведали телефонные компании.
   К ним  и  посоветовал  обратиться  раздраженному  мистеру  Джексону
говоривший  с ним дежурный. Он был удивлен - с подобными пустяками уже
давно никто не обращался в Координационный Центр.
   -  У  меня все в порядке, проверяли сто раз! - возмутился на другом
конце провода владелец терминала. -  Лучше  проверьте,  в  порядке  ли
мозги  у вашего компьютера. Как вы мне объясните, что с трех различных
аппаратов с ним невозможно связаться?
   Мысль  о том, что Суперкомп свихнулся, только позабавила дежурного.
Он и не собирался докладывать об этом  звонке  главному  координатору.
Однако  когда  число  тревожных сообщений достигло полусотни, дежурный
понял, что происходит что-то серьезное.

2

   Главный координатор Ричард Шелл нервно покусывал губы, меряя шагами
свой  кабинет  на  пятьдесят  шестом  этаже  административного  здания
концерна "Суперкомп". Координационный Центр уже вторые  сутки  завален
претензиями  на  неисправную  работу,  а  он до сих пор не в состоянии
вразумительно объяснить, что происходит. Однако самое поразительное  в
том,  что  и сам Суперкомп не может этого объяснить. Нет, не хочет! Он
даже не ответил на вопрос, почему сворачивает свою  работу,  -  случай
настолько  беспрецедентный,  что  обычно  невозмутимый координатор был
совершенно потрясен.
   -  Шеф!  -  перед  ним  стоял его помощник Тони Смит. - Он перестал
отвечать совсем!
   - Невозможно!
   Смит нервно дернул плечами.
   -  Наша  линия  связи,  по-видимому,  просто  отключена,  как и все
остальные. Все дальнейшие попытки бесполезны.
   Оставшись  один, Шелл присел на край стола и глубоко задумался. Всю
жизнь ему не слишком-то везло. Как правило, наиболее  лакомые  кусочки
выхватывали  у  него  из-под носа. Его друзья уже привыкли к этому, им
казалось, смирился и сам Шелл.
   Лишь  невеста, возвращая перед самой свадьбой все его обязательства
и подарки, сказала: "Нет, Рич! Жить  с  тобой  мне  было  бы  страшно.
Герострат поджег храм Зевса, чтобы прославиться, ты готов на большее".
   Шелла очень огорчил этот отказ, но над  ее  словами  он  посмеялся:
Герострат,  по  его  мнению, был круглый дурак; сам он хотел отнюдь не
умереть, а жить известным, наслаждаться славою.
   Все  были  чрезвычайно  удивлены,  когда  он  занял  место главного
координатора в концерне "Суперкомп".  Но  сам  Шелл  считал,  что  его
способности  просто отмечены по достоинству! Однако честолюбие его шло
много дальше. Чутье  подсказывало  ему:  близость  к  машине,  которая
вершит  судьбы  целой  страны,  сулит неограниченные возможности. Надо
только суметь этим воспользоваться. И он ждал, терпеливо  ждал  своего
звездного  часа,  верил,  что  этот  час придет. Но то, что происходит
сейчас, опрокидывает все е о надежды. Неужели нет никакого выхода?
   Шелл   решительно  встал  и  подошел  к  видеотелефону.  Он  должен
использовать каждый шанс, каким бы иллюзорным он ни казался.
   - Двух сотрудников внутренней охраны в мой кабинет, - бросил он, не
глядя на экран.

3

   В  кабинете  главного  координатора  стояла   напряженная   тишина.
Картина,  нарисованная  в  докладе  Шелла,  была столь удручающей, что
никто из присутствующих не решался  сказать  что-либо.  Томас  Тейлор,
генеральный директор концерна, пожилой человек с м жественными чертами
лица, был внешне спокоен, но чувствовал  себя  совершенно  беспомощным
перед  надвигающейся  грозой. Какой-то страшный, неуправляемый процесс
начался и  разрастался  в  недрах  чудовищно  огромной  вычислительной
машины.  Трудно  было  да  е  представить себе последствия катастрофы,
которая теперь уже казалась неминуемой.
   Засветился   экран  видеофона.  На  нем  возникло  измученное  лицо
дежурного.
   -  Последняя сводка, сэр. Еще семьдесят предприятий вышло из строя.
Прекратил  свою  работу  Нью-йоркский  железнодорожный  узел.   Четыре
системы  метро  обесточены:  тысячи  людей  находятся  под  землей.  В
Нью-Йорке, Чикаго, Детройте началась паника.
   Тейлор медленно поднялся.
   - Скажите, Рич, - его голос дрогнул. Председатель  никогда  еще  не
называл координатора по имени. - Как по-вашему, когда наступит конец?
   - Я полагаю, - Шелл медлил с ответом, - если через двадцать  четыре
часа Суперкомп не возобновит работу, крах неизбежен.
   - Господа, - голос Тейлора вновь  обрел  твердость,  -  я  вынужден
просить вас покинуть кабинет: мне необходимо связаться с Президентом.
   - Простите, сэр, - главный координатор, казалось, колебался, - дело
в том... Короче говоря, я пригласил человека, который, возможно...
   Тейлор нетерпеливо махнул рукой.
   - Но где же он?
   - Я послал за ним двух сотрудников, однако он может заупрямиться.
   -  О  каком  упрямстве  может  идти речь! - рявкнул Тейлор и хватил
кулаком  по  выключателю  внутренней  связи.   -   Немедленно   десять
человек...  -  начал он, но тут дверь распахнулась, и в комнату влетел
долговязый человек, в котором координатор  с  радость  узнал  Ларссена
собственной персоной.
   - Какого черта, Рич! - возмущенно завопил тот, обретя равновесие. -
На  каком  основании твои тонтон-макуты врываются ко мне домой и тащат
неизвестно куда? - Ларссен  огляделся.  -  Где  это  я?  -  Не  слушая
объяснений, он прошелся по кабинету и близор ко прищурился на Тейлора,
молча взиравшего на всю эту сцену.
   -  Ба,  да это мистер Тейлор! - Ларссен бесцеремонно указал на него
пальцем и обратился к Шеллу. - А он что здесь делает?
   Тейлор  побагровел от злости, а Шелл кинулся между ними и, оттесняя
Ларссена, попытался объяснить суть дела.
   Рассказ  не  произвел  на  того ни малейшего впечатления. Рассеянно
слушая, Ларссен передвигался по кабинету, явно пытаясь  что-то  найти.
Наконец  он  нашел  интересующую  его  дверцу и, повозившись с ключом,
открыл.
   - Я спал, когда эти громилы ворвались, - пояснил он присутствующим,
доставая бутылку с ликером.  При  всеобщем  молчании  приготовил  себе
коктейль.
   Залпом опустошив фужер, он начал готовить себе очередную порцию, но
вдруг остановился. Видно было, что он что-то пытается вспомнить.
   - А, ну да, конечно, - проговорил он наконец с видимым облегчением.
-  Мне  нужна  информация,  которую запросил ваш монстр перед тем, как
свихнуться.
   -  Обзор  лежит  на столе, - Тони Смит указал на фолиант размером с
небольшой чемодан. - Я не думаю, что вам стоит тратить на  это  время.
Специальная  группа  в  двадцать  человек  занимается сейчас изучением
этого обзора. Вряд ли он вам поможет - там почти что одни названия.
   Ларссен  с  уважением глянул на толстый том. В его глазах появилось
любопытство.
   -  Моя  интуиция  еще  меня не подводила, - пробормотал он себе под
нос, с неслыханной скоростью листая обзор.  Тишина,  прерываемая  лишь
шелестом  страниц,  продолжалась  более  пяти  минут. Внезапно Ларссен
остановился.
   -  Мне  кажется,  -  глубокомысленно  произнес он, - что я когда-то
изучал санскрит.

4

   В горах темнеет рано.  Старинный  монастырь  погрузился  в  темноту
спустя  полчаса  после того, как закончилась вечерняя молитва. Вершины
гор еще были освещены лучами заходящего солнца, но на дне  ущелья,  на
краю  которого  стоял  профессор  Даянанда,  леж л мрак. Лишь здесь, в
полном уединении, проводя дни и ночи в небольшой келье, смог он  найти
покой  и отбросить все мысли о мире, оставшемся далеко внизу, очистить
свою душу и встать на Великий Путь. В  жарком  я  шумном  Бомбее,  где
профессор   препод  вал  в  университете  историю,  он  слишком  занят
повседневными заботами. И только в этом горном монастыре, куда изредка
приезжал  Даянанда, он находил то удивительное состояние, которое йоги
называют нирваной. Однако профессор не был йогом в высшем мысле  этого
слова   -  он  не  считал  возможным  для  себя  провести  всю  жизнь,
подвергаясь суровым самоограничениям, отбросив  все  для  единственной
цели - познания Абсолютной Истины.
   Чисто  европейский  ум  профессора  привык  анализировать  все  его
ощущения.  Вот  и  сейчас  он  пытается  мысленно  воссоздать и понять
происходящее с ним. Разумеется, полностью это было невозможно, большая
часть ощущений осталась неназванной и задержалас в подсознании, однако
некоторый след беспокоил его. Прикосновение к  Вечности  на  этот  раз
было  необычным.  Единый океан мыслительной энергии, частицей которого
чувствовал  себя  профессор  Даянанда  на  протяжении   шести   часов,
находился  в  чрезвычайно  возбужденном состоянии. Он весь вибрировал,
словно сотрясаемый звучанием  мощного  органа.  И  профессор  Даянанда
понял, что на Пути появился величайший из гигантов.
   И еще вспомнил Даянанда: завтра в Бомбее его будут ждать  двое,  он
будет им необходим для какого-то важного дела.

5

   В     затемненном     салоне     самолета,     проносящегося     на
двадцатикилометровой  высоте   над   просторами   Индийского   океана,
находилось только два пассажира. Ларссен мирно спал.
   Ричард Шелл был погружен в  глубокую  задумчивость.  До  посадки  в
Бомбее   оставалось   немногим   более  получаса.  Предстоящая  миссия
чрезвычайно смущала главного координатора. Профессор Даянанда когда-то
читал  лекции  в  их  колледже  и был, несомненно, со идным ученым, он
просто поднимет всю эту затею на смех, а их сочтет сумасшедшими.
   Бомбей ослепил их полуденным солнцем.
   - Черт возьми, ты предусмотрителен, - проворчал Ларссен,  глядя  на
темные очки Шелла. Щурясь на солнце, он улыбнулся.
   - Здесь не так уж плохо, старина, это здорово, что ты вытащил  меня
сюда.
   Лицо Ларссена утратило глуповатое довольное  выражение,  его  глаза
возбужденно заблестели. Он устремился к зданию аэровокзала.
   У входа Ларссен с разбегу налетел  на  бородатого  старца  в  белом
тюрбане.  Чертыхнувшись,  он  направился  было дальше, но, не сделав и
двух шагов, оглянулся.
   -  Профессор!  -  радостно  завопил он и обернулся к Шеллу. - Что я
тебе говорил: господин Даянанда уже ждет нас.
   При этих словах профессор недовольно поморщился.
   -    Случилось    что-то    серьезное,     -     полувопросительно,
полуутвердительно  произнес он. - Сигнал был очень силен. Надеюсь, что
смогу помочь вам.
   -   Понимаете   ли,  в  чем  дело,  -  Ларссен  сразу  приступил  к
объяснениям.  -  У  них  там,  -  он  махнул  рукой  в  неопределенном
направлении,  -  компьютер  начитался всякой всячины про вашу йогу, и,
по-видимому, он стал йогом. Не  иначе  как  он  впал  в  эту...  -  он
прищелкнул  пальцами,  -  в  нирвану...  Бездействие  машины  вызывает
страшную неразбериху, панику, много жертв, сами понимаете...
   Напоминание о жертвах подстегнуло Шелла, и он вмешался в разговор.
   - Мы не можем вступить с Суперкомпом в прямой контакт. Вы должны...
- Шелл запнулся. Темные глаза Даянанды внимательно смотрели на него. -
Мы прилетели просить  вас...  вступить  в  экстрасенсорный  контакт  с
Суперкомпом.
   Ему казалось, что он несет страшную чепуху, поэтому чувствовал себя
довольно неуверенно.
   - Разумеется, мы не постоим перед расходами, - поспешно добавил он,
невольно  сжимаясь  под невозмутимым взглядом профессора. - Попробуйте
убедить Суперкомпа в необходимости вернуться к своей работе.
   Шелл  ужаснулся  абсурдности своих слов: машину надо убеждать! И не
зная, как продолжать, растерянно замолк.
   Наступило  молчание.  Профессор,  казалось,  и  не  думал отвечать.
Изучающий взгляд йога остановился на Ларссене. Да, таким же он  был  и
много  лет  назад,  когда  Даянанда  читал лекции по истории индийской
культуры  средневековья.  Еще  студентом  Ларссен   п   ражал   буйным
воображением,   тонкой  наблюдательностью  и  крайней  несобранностью.
Будущее - неустроенный, чудаковатый гений -- просматривалось в нем уже
тогда.  Шелла  Даянанда  помнил  хуже,  да и видел его всего раза два.
Запомнились  внешняя  уничижите   ьность   и   непомерное,   тщательно
скрываемое  честолюбие. Такая двойственность обычно чувствуется людьми
и лишает человека друзей, успеха, счастья. Такие редко исправляются  -
неудачи  оскорбляют  их  внешнюю  скромность,  успех  тешит скрываемое
честолюб е, и они обычно кончают двурушничеством и  предательством.  И
хотя  Шелл  выглядел  респектабельным и деловым, Даянанда чувствовал в
нем если не план, то готовность использовать  сложившуюся  ситуацию  в
свою пользу, пусть даже во вред другим.
   Истинный смысл ощущений, испытанных им  в  горах,  стал  совершенно
очевиден.
   Ничего похожего на горечь от того, что машина достигла  невозможных
для него вершин, он не ощутил. Была только радость от сознания, что он
стал свидетелем чуда. Ларссен хорошо усвоил то,  что  рассказывал  ему
Даянанда:  достигший  последних  ступеней раджа-йоги теряет интерес ко
всему происходящему вне его, становится равнодушным к своему и  чужому
страданию.  У  машины  это  повлекло разрыв всех линий связи с внешним
миром.
   Профессор  медленно  усмехнулся: Ларссен рассчитал точно. Сочетание
европейского ума, любопытства и глубокого проникновения в йогу  делало
Даянанду  фигурой  уникальной.  Любой другой раджа-йог не взялся бы за
примирение Суперкомпа с людьми - для это о ему пришлось бы  оторваться
от  созерцания Вечности. Но Профессор Даянанда не настолько игнорирует
жизнь, чтобы не вмешаться. Абсолютное  Знание  же  навсегда  останется
достоянием  машины.  То,  что  она  снова  будет выполнять свою старую
работу, уже н чего не изменит.

6

   Беспечно напевая,  Ларссен  появился  на  пороге  кабинета  Ричарда
Шелла.  С  тех  пор  как  профессор  Даянанда  вернул Суперкомпа к его
работе, жизнь Ларссена вошла в привычное русло.  Получив  от  концерна
кругленькую сумму, он благоразумно положил ее в ба к и теперь снова не
упускал случая выпить за чужой счет. Вот и сейчас  он  забрел  сюда  в
смутной надежде чем-нибудь поживиться.
   Его встретил хмурый хозяин кабинета.
   - Он сведет меня с ума, - пожаловался он Ларссену, кивнув в сторону
пульта. -  Представь  себе,  он  отключил  все  свои  каналы  связи  с
хранилищами фундаментальной информации и использует только оперативную
информацию...
   Я только не понимаю, - добавил он, - почему до сих пор не поступило
ни одной жалобы?
   -  Ну,  это-то  проще простого. - Ларссен приступил к объяснениям в
своей обычной, несколько рассеянной манере.
   -  Помнится,  профессор  говорил  что-то  об  Абсолютном Знании. Ты
понимаешь, что это такое? Термин не очень подходящий, но  суть  вот  в
чем.  Эта  гора  металла  теперь получает информацию по каким-то своим
каналам прямо с места, он как бы видит и знает се. Суперкомпу не нужны
больше  жалкие крохи истины, которыми обладает человечество, тем более
занесенные в виде закорючек на бумагу или пленку.
   Ларссен подошел к клавиатуре, расположенной в центре пульта.
   - Я могу воспользоваться?
   Шелл кивнул.
   Спотыкаясь на каждой букве, Ларссен  отстучал:  "Верна  ли  Великая
теорема  Ферма?"  Ответ  поступил  немедленно: "Да". У наблюдавшего за
этой сценой координатора отвалилась челюсть.
   - Ну вот, видишь, - удовлетворенно произнес Ларссен, развалившись в
кресле.
   Ни   гениальный   компьютер,   ни   теорема  Ферма  его  больше  не
интересовали. Но если бы он был внимательнее, то наверняка заметил бы,
какое странное выражение появилось на лице главного координатора.
   Наступил час, которого Шелл ждал столько  лет!  Это  произошло  так
неожиданно,  что вначале он даже растерялся, не зная, что предпринять.
Однако растерянность  его  продолжалась  недолго.  Усилием  воли  Шелл
заставил  себя  сосредоточиться.  Несколько  мину прошло в напряженном
размышлении. Внезапно его взгляд упал на  безмятежного  Ларссена:  что
делать  с  изобретателем?  Этот болтун, несомненно, раззвонит по всему
свету  об  удивительных  способностях  компьютера.   Некоторое   время
координатор  колебался,  днако  выбора  не  было. Подойдя к пульту, он
уверенно передал: "Со мной в  комнате  находится  безоружный  человек.
Существуют  ли (если да, то какие) способы лишить его жизни так, чтобы
на уровне современной  экспертизы  его  смерть  была  признана  естест
енной?"
   Через минуту Шелл  с  интересом  читал  длинный  список,  время  от
времени поглядывая на Ларссена.
   -  Кто  бы  мог  подумать,  что  это  так  просто,  -  с  некоторым
разочарованием пробормотал он.
   Вскоре Ларссен был мертв.
   -  А  теперь  за  дело!  -  Шелл  не  сомневался, что преображенный
Суперкомп понимает его речь. - Раз уж ты, дружище Комп, знаешь все  на
свете,  то  ты,  конечно, знаешь и то, что мне от тебя нужно. Я должен
быть знаменит, причем в кратчайший срок, и ты бъяснишь мне, как  этого
добиться.
   Несмотря на бодрый тон, внутренне Шелл  опасался  отказа,  а  то  и
активного  противодействия  со стороны Суперкомпа - мало ли чего можно
было теперь  ожидать  от  этой  машины.  Однако  ничего  подобного  не
произошло.  На  бумажной ленте, выползающей из печа ающего устройства,
координатор прочел:
   "Хотел бы ты прославиться как писатель? Это возможно осуществить за
16 часов. Через 16 часов о тебе будет знать вся страна".
   -  Что за ерунда! - Шелл недоуменно почесал в затылке. - Но я же за
всю жизнь не написал и двух строк!
   Суперкомп  молчал.  Казалось,  он  снисходительно  дожидался,  пока
человек сам не догадается, в чем дело. Наконец Шелл  хлопнул  себя  по
лбу.
   - Черт возьми, как я сразу не понял! Мои  литературные  способности
тут  совершенно ни при чем, ты сам все напишешь и опубликуешь под моей
фамилией! - От восхищения Шелл потерял дар речи. Воображение  рисовало
ему  заманчивые  картины  будущего.  Однак мечтать было еще рано, надо
было доводить дело до конца. Внимательно осмотрев комнату, Шелл собрал
все  компрометирующие бумаги, аккуратно сложил и убрал в карман. Мысль
о том, чтобы сжечь их, он отбросил, так как пепел мог вызвать ненужные
под зрения.
   Затем подошел к видеотелефону.
   Сдвинул набок узел галстука.
   Нажал клавиш.
   -  Срочно  доктора!  -  Взволнованный  голос  главного координатора
разнесся по всему зданию. - Ларссену плохо!..

7

   Взбудораженный событиями вчерашнего дня, Шелл  сумел  заснуть  лишь
под  утро, поэтому, когда в девять часов явилась полиция, он еще спал.
В домашнем халате, небритый, он встречал неожиданных гостей.
   -  Господин  Ричард  Шелл,  если не ошибаюсь? - высокий полицейский
протянул свое удостоверение. - Сержант Роджерс.  Сожалею,  сэр,  но  я
вынужден вас арестовать.
   - И в чем же меня обвиняют? - Шелл попытался изобразить ироническое
недоумение, однако улыбка у него вышла довольно кислой.
   - Разумеется, в убийстве Ларссена, - сержант ухмыльнулся.  -  Ну  и
ловко же вы укокошили этого парня, сэр!
   - Что за чепуху вы несете! - Координатор старался не  подать  виду,
но на самом деле он был напуган. В мозгу неотвязно крутился один и тот
же вопрос: как? Как они могли узнать? Неужели Суперкомп ошибся?
   -  Вам,  должно  быть,  известно, сержант, у Ларссена был обнаружен
инфаркт, это подтвердила специальная медицинская комиссия. Нелепо даже
говорить  об  убийстве,  и  потом  Ларссен  - мой друг, и вы не имеете
права...
   -  Позвольте...  -  В  голосе  сержанта  послышалось нетерпение. Он
достал из кармана аккуратно сложенный номер утренней газеты и протянул
его Шеллу. - Позвольте предложить вам это.
   Похолодевший Шелл развернул газету.  На  первой  странице  в  глаза
бросился заголовок:

	     КООРДИНАТОР ШЕЛЛ СОВЕРШАЕТ БЕЗУПРЕЧНОЕ УБИЙСТВО!

   Под  ним  были  помещены  две огромные фотографии: Шелла и в черной
рамке Ларссена. Ниже крупным шрифтом было набрано:

ЧИТАЙТЕ НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ РАССКАЗ РИЧАРДА ШЕЛЛА "УЧЕНИК ГЕРОСТРАТА"!

   Дрожащими  руками  Шелл  перевернул  газетный  лист.  Его   рассказ
начинался словами:
   "Первые признаки надвигающейся катастрофы появились в среду..."





МИХАИЛ КРУШИНСКИЙ. ЛЕГЕНДА О ЖЕЛТОМ СОЛНЦЕ

 Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
 OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

   Михаил  Крушинский  родился  в  1940  году.   Работает   заведующим
редакцией  в  издательстве  "3нание".  "Легенда о желтом солнце" - его
третья публикация в научно-фантастическом жанре.


   На ощупь сквозь темные  заросли  мальчик  пробирается  к  речке.  С
минуту  стоит,  слушает,  как  журчит  вода,  потом наклоняется, чтобы
зачерпнуть глиняным кувшином, но у берега  слишком  мелко,  приходится
зайти  по  колено.  Прижимая  груди  потяжелевший  сосуд, поворачивает
обратно и вдруг замирает:  жуткое  рогатое  чудовище,  разинув  пасть,
смотрит   из  тьмы.  Вскрикнув,  мальчик  теряет  равновесие,  падает,
вскакивает, ноги разъезжаются  на  глинистом  дне...  И  тут  до  него
доходит,  что  вовсе  это  не  зверь  -  обыкновенный  обломок  скалы,
скатившийся когда-то с откоса! С облегчением рассмеявшись, он  пускает
в  "чудовище"  фонтан  брызг  и с наполненным заново кувшином летит во
весь дух к костру.
   Отец  сидит  возле огня, смотрит в небо - руки сцеплены на коленях,
сам откинулся назад.  "Почему  это  взрослые  так  любят  разглядывать
звезды?"  Мальчуган  робко  присаживается  рядом,  прижимается щекой к
отцовскому плечу. Смеется тихонько.
   - Папа, там есть такой камень...
   - Что? - Отец вздрагивает. - Ты почему весь мокрый? Сколько  раз  я
говорил, что здесь купаться опасно?!
   Мальчик растерянно опускает глаза.
   - Папа, а где не опасно?
   - Опасно везде, - жестко отвечает отец. - Везде. -  Потом  проводит
ладонью  по  мокрой  голове  сына  и  добавляет уже по-другому, словно
извиняясь за что-то: - Тебе трудно это понять, малыш. Постарайся  пока
просто запомнить, ладно?
   Мальчик, обезоруженный, хочет сказать что-то  очень  доброе,  чтобы
показать,  что  он  вовсе  не  в  обиде.  И  уже  открывает рот, чтобы
признаться, как они с товарищами перебирались на ту  сторону  речки  и
заходили  далеко-далеко, за большие овраги, и как там славно, солнечно
и совсем не опасно, но в последний момент что-то останавливает его...
   Такое  близкое  и  такое далекое, абсолютно черное небо. И звезды -
такие живые и такие мертвые, равнодушные,  словно  стоящие  на  страже
тайны, которую вызнать - и умереть.
   - Пап... Ведь каждая звезда -  это  солнце,  да?  Тогда  почему  же
солнце зеленое, а звезды голубые?
   Отец бросает в  костер  охапку  хвороста,  и  необъятная  вселенная
сжимается до размеров уютного мирка, в центре которого костер.
   - Это только кажется, что все голубые. Они разного цвета. Например,
желтые.  Видишь  четыре  звезды, вроде крестика? Это созвездие Утраты.
Там есть еще одна звездочка, совсем маленькая, ее видно только в очень
ясную погоду. Она желтая, и там живут люди.
   - Такие, как мы?
   - Такие, как мы.
   Он  протягивает   сыну   большую   деревянную   чашку   с   настоем
дезинфицирующих листьев. Мальчик принимает ее двумя руками, осторожно,
чтобы не обжечься.
   - Папа, а почему "Утрата"? Разве те люди что-нибудь потеряли?
   - Да как тебе сказать... Есть такая легенда.  Будто  они  построили
машину,  которая  летает. И самые отчаянные из них решили добраться до
другого созвездия. Но там их  машина  испортилась,  и  они  не  смогли
вернуться.
   - Они умерли?
   -  Нет.  По  крайней  мере,  не  все. Некоторые до сих пор живут на
другом созвездии.
   Мальчик   долго,   напрягаясь  до  слез,  смотрит  в  небо.  Потом,
завернувшись в отцовскую куртку, ложится поближе к  огню.  Ему  тепло,
уютно, от костра приятно тянет дымком.
   - Пап... А мы когда-нибудь построим такую машину, чтобы полететь на
другое созвездие?
   - Нет, мой мальчик. Видимо, никогда не построим.
   -  Жалко,  -  говорит  сын  и  засыпает. Последнее, что он видит, -
безмолвная фигура отца, смотрящего на звезды.
   ...  На  рассвете  мужчина спускается к берегу проверить сеть. Небо
посветлело,  проступили  холмы,  заросшие   голубоватым   кустарником.
Ветерок  доносит  с  реки влажный запах - такой щемящий, такой земной,
что хочется закрыть глаза и представить себя на берегу пруда с желтыми
лилиями,  и  в  ушах стоит птичий гомон, и зеленая листва над головой.
Нет, не надо закрывать  глаза.  Пора  привыкнуть:  нет  здесь  никаких
лилий,  нет  птиц.  Здесь  чужая  враждебная планета, и сейчас над ней
взойдет чужое враждебное солнце.
   - Папа, папа, посмотри, что я нашел!..
   Мальчуган  подбегает  такой  радостный,  запыхавшийся,   что   отец
подхватывает  его  на  руки  и смотрит снизу вверх серьезными усталыми
глазами.
   - Послушай, она поет!
   Ординарная  ракушка,  берег  усеян  ими.   Но   этот   взъерошенный
семилетний мальчишка, кажется, знает о здешних раковинах что-то такое,
чего не знает больше никто.
   ...Они спускаются с холма, взявшись за руки, но мальчик то  и  дело
отбегает в сторону, чтобы получше разглядеть разноцветный камушек  или
причудливую мохнатую бабочку. А мужчина смотрит на него и думает, что,
может быть, все обстоит не так уж трагично. В конце концов, этот  мир,
это  солнце,  эти  звезды  принадлежат ему, его сыну. Это его родина и
родина его будущих детей. И может  быть,  не  так  уж  он  плох,  этот
странный мир. Не так плох, если взяться умеючи за его освоение.






ГЕННАДИЙ МАКСИМОВИЧ. ПРИЗВАНИЕ

 Источник: "Техника-Молодежи", номер и год неизвестны
 OCR & spellchecking by Wesha the Leopard, wesha@iname.com

   Когда  позвонил Володя, мне настолько было не до него, что даже при
всей  своей  недогадливости  он  понял,  как  мне  не  хочется  с  ним
разговаривать.  Да и как же иначе, если до защиты диссертации остались
считанные дни, а я никак не мог сформулировать окончательные выводы.
   Конечно,  я  мог  не  бояться, нас - ПАКов - было еще так мало, что
любое наше исследование воспринималось коллегами как  подарок  судьбы.
Так  что  успех  моей  монографии  "Влияние  эмоционального  состояния
компьютеров на их работоспособность" был обеспечен, но в ней  не  было
того  завершающего  аккорда,  который  и  делает обыкновенный перечень
сведений настоящим научным трудом.
   Володькин  звонок был совсем не ко времени, но он был кибернетиком,
а я ПАКом, то есть психоаналитиком компьютеров, и не ответить  на  его
зов, в сущности, не имел права.
   - Слушай, Кравцов, - начал он, забыв, как всегда, поздороваться.  -
Тут  один новенький компьютер свихнулся: у нас срочная работа стоит, а
он несет такое, что хоть вешайся. Шеф сказал, что если мы не  уговорим
тебя по старой дружбе зайти и посмотреть, в чем дело, то нам крышка.
   - Ну-ну, не прибедняйся. Разберитесь там  как-нибудь  без  меня,  -
сказал я таким недовольным тоном, что самому стало неудобно.
   - Уже разобрались... - сердито ответил Володя. - В конце концов, ты
психоаналитик,  а  не  я,  да  и машины в твоем ведении. Так что давай
приходи.
   В  чем-то он был действительно прав - я выбрал себе профессию сам и
должен был помочь ребятам. Тем более что Володя и  его  вычислительный
центр  сыграли  решающую  роль  в  моем выборе профессии. Ведь когда я
поступал в медицинский институт, мне и в голову прийти не могло, что я
стану  заниматься недугами не человеческими, а компьютерными - разными
сдвигами в их электронном мозгу. Но в один  прекрасный  день  позвонил
мне этот же Володя и пригласил к себе в вычислительный центр.
   - Понимаешь, старик, - сказал он, показывая мне очередной  железный
ящик,   -  компьютер  -  это  не  обыкновенная  машина,  как,  скажем,
автомобиль или самолет, а где-то немножко и человек.  Он  способен  не
только  быстро  считать,  но  и  логически  мыслить.  Мне  даже иногда
кажется, что он способен  и  что-то  чувствовать,  переживать  и  тому
подобное.  А  раз так, то у него, значит, есть и своя психология. Нам,
кибернетикам, разобраться во всем этом просто не по силам.  Тут  нужны
какие-то  свои,  специфические знания. Так почему бы тебе, начинающему
психологу,  не  заняться  именно  этим  вопросом.   Только   представь
психология компьютера! Это же сумасшедшая тема!
   Агитировал он меня долго. Тема действительно была интересной,  и  я
дал себя уговорить.
   Так я и занялся тем, в чем, по сути дела, не  очень-то  разбирался.
То есть в психологии я кое-что понимал, а вот в компьютерах... К стыду
своему, и сейчас не могу отличить одну интегральную схему  от  другой,
чем  вызываю естественное пренебрежение у некоторых кибернетиков. Но и
они без нас,  ПАКов,  часто  не  могут  выбраться  из  психологических
завихрений компьютеров.
   Если Володя звонит мне, значит, дело и впрямь интересное. Но ведь у
меня  действительно сейчас нет времени идти в их вычислительный центр.
Если я сделаю это, то, значит,  сам  откажусь  от  защиты  собственной
диссертации.
   Историй с этими железными ящиками бывает много. И  чем  совершеннее
они  становятся,  тем сложнее в них разобраться. Конечно, самый лучший
способ выяснить, что происходит с тем  или  иным  компьютером,  -  это
поговорить  с ним "по душам". Иногда это удается. Но чаще всего машины
по свойственной  им  скрытности  или  отмалчиваются,  или  без  умолку
болтают о чем угодно, только не о том, что меня интересует. И уступают
только при одном условии: когда я  сам  догадываюсь,  в  чем  дело,  и
ставлю их перед фактом, что мне все известно.
   В тот раз компьютер в одном из вычислительных центров  вдруг  начал
заикаться.  Специалисты  проверили говорящее устройство - все в полном
порядке. Послали за мной.  Я  несколько  дней  потратил  на  выяснение
причин,  но так и не смог установить их. Стал действовать по аналогии.
В каких случаях заикаются люди? Чаще всего в  результате  болезни  или
испуга.  Первый  вариант явно не подходил. Оставался второй. Но что же
могло испугать невозмутимый компьютер? Пришлось побеседовать с ним.  И
что   же   оказалось?   Он,   видите   ли,  услышал  разговор,  что  в
вычислительный центр скоро поставят новую машину, а так как места  для
нее  нет,  то  придется  убрать одну из старых. И почему-то решил, что
уберут именно его.
   Пришлось  мне  его успокаивать как ребенка. Сначала необходимо было
выяснить,  действительно  ли  его  хотят  убрать.  Ведь  если  уверять
компьютер, что все будет в порядке, и обмануть его, то в дальнейшем на
новом месте работы он не сможет найти контакта  с  людьми,  перестанет
доверять им.
   На следующий день я выяснил, что убирать из вычислительного  центра
ничего  не  будут,  а  просто  расширят  зал, и тут же сообщил об этом
компьютеру. Но это было еще полдела. Надо  было  не  только  успокоить
расстроенную машину, но и отучить ее от заикания.
   А как его отучить? Гипноз здесь не поможет. Попробовал научить  его
растягивать,  распевать  слова.  И  уже через полтора месяца компьютер
научился говорить совершенно нормально.
   Другой    случай   произошел   в   вычислительном   центре   одного
министерства. Компьютеров там было много, и вызывали меня туда  часто,
так  как всегда с каким-нибудь из них что-либо происходило. Я со всеми
сотрудниками перезнакомился, и меня  знали  отлично.  Шеф  у  них  был
колоритной  фигурой.  Невысокого  роста  подвижный  веселый  человек и
яростный борец с  курением.  Он  приказал  вывесить  в  машинном  зале
таблички  с  запрещением  курить и убрать все пепельницы. Конечно, все
ребята тайком курили, а  вместо  пепельниц  хладнокровно  использовали
горшки  с цветами. Не прошло и недели, как земли в этих горшках уже не
было видно за толстым слоем из окурков и пепла. И когда старик  увидел
это, то был вне себя от ярости. Как всегда проглатывая "р", кричал:
   - Безобазие! Хотя бы цветы пожалели... Но я все авно не отступлюсь.
Чтобы  сегодня  же  цветов  здесь  не было. - И, увидев у меня в руках
непогашенную сигарету,  он  переключил  внимание  на  мою  персону:  -
Кавцов,  если  вы  у нас гость, то это еще не значит, что мой запет не
аспостаняется на вас.
   И  вот  через  несколько дней после этого небольшого инцидента меня
опять вызвали в тот же вычислительный  центр  -  один  из  компьютеров
отказался работать примерно через час после начала рабочего дня.
   Дня два я пытался выяснить у этого  бастующего  компьютера,  в  чем
дело, и все безрезультатно. Помог случай. После окончания рабочего дня
я остался один и, воспользовавшись этим,  закурил.  Компьютер  заявил,
что,  если я сейчас же не выброшу сигарету, он вообще не будет со мной
разговаривать. Это зародило во мне подозрение. Оно  окрепло,  когда  я
обнаружил  на  верхней  крышке  компьютера  гору окурков. Оказывается,
ребята, пользуясь тем, что их шеф маленького роста, клали  "бычки"  на
такую высоту, чтобы он не мог их заметить
   Так вот, этот компьютер, оказывается, просто оскорблялся,  что  его
верхнюю  крышку  используют,  так  сказать, не по назначению. Утром он
начинал нормально работать, но, как только  кто-нибудь  клал  на  него
первый "бычок", объявлял забастовку.
   Большинство людей, с которыми я сталкиваюсь по  работе,  просто  не
верят  во  все это. По большей части они кибернетики или математики, и
для них компьютер -  это  что-то  вроде  очень  хорошего,  быстрого  и
надежного   арифмометра.   А  я  психоаналитик  компьютеров  и  обязан
разбираться в мыслях и психологии этих  рукотворных  существ,  назвать
которые  живыми  было бы слишком смело, а назвать их неодушевленными я
не могу.
   Вот  так  и  стою  на  перепутье. С одной стороны, мой руководитель
профессор Нефедов учит, что если я хочу быть  хорошим  психоаналитиком
компьютеров,  то  должен  подходить  к  ним  как  к  людям. А с другой
стороны, если я скажу об этом  кому-нибудь,  кроме  коллег,  то  меня,
возможно, на смех не поднимут, но уж наверняка примут за сумасшедшего.
   Да, все это так, но что же произошло  у  Володьки?  А  может  быть,
все-таки поехать? Работать все равно не смогу, настроение уже не то...
А может, мне не хватает именно этого случая... Решено, еду!
   Первое,  что  я увидел, войдя в вычислительный центр института, был
сияющий светло-серой краской новый  компьютер.  По  сравнению  с  этим
блестящим красавцем остальные машины казались общипанными динозаврами.
Многие  из  них  были  моими  хорошими  приятелями.  И  вот  в   нашей
товарищеской  компании  появился  новичок.  Судя  по  тому,  что  меня
вызвали, красавец этот с характером. Так установится ли у меня  с  ним
такое же взаимопонимание, как и с его соседями?
   - Я знал, что ты придешь, - радостно приветствовал меня  Володя.  -
Понимаешь,  месяц  назад  прислали нам этого красавца. На первых порах
было не до него. Подключили, и все. А несколько дней назад и началось.
Вдруг  стал стихи читать. Читает, читает, и все классику. Пушкина там,
Лермонтова, Тютчева, Есенина. Со стихами закончил, на музыку  перешел.
И  тоже  все  классику  нам  исполнял.  Ну  а сейчас на экране картины
показывает.
   Вначале  вроде  бы  забавно  было. Полный зал народу набивалось. Но
нам-то работать надо. Послушали мы его, посмотрели, и хватит.  Выгнали
всех  из зала и говорим ему, что, мол, работать надо. Он спрашивает, а
что ему делать.  Мы  все  толком  объяснили.  Он  помолчал  немного  и
ответил,  что  заниматься  этим  не будет. Мы с ним и так и этак. А он
уперся. Потом и вообще  перестал  разговаривать.  Что  бы  мы  ему  ни
говорили, молчит, и все.
   Мы, конечно, сразу же  позвонили  на  завод-изготовитель.  Прислали
трех  специалистов.  Те  проторчали  здесь  целый день, все проверяли,
изучали... А потом совершенно спокойно заявили, что  сам  компьютер  в
полном  порядке,  а  вот  с  психикой  у  него действительно не совсем
нормально. Но это, мол, не по их части. Вот тогда шеф и  приказал  нам
вызвать тебя.
   - Послушай, -  спросил  я  Володю,  когда  мы  подошли  к  сияющему
красавцу,  -  а  вы  к  чему  его подключали, когда получили? Только к
питанию?
   -  Ко  всему  сразу:  и  к  сети,  и к системе, и к информационному
каналу.
   -  И  он  у  вас все время так и стоял включенный или его отключили
после проверки?
   -  Вполне  возможно,  что  и  забыли  отключить,  сейчас  уже  и не
вспомнишь. Энергии-то он берет очень мало, так что могли не  заметить.
А ты что, уже что-нибудь понял или просто так спрашиваешь?
   - Кое-какие мысли есть... Хотя могу и ошибиться.
   - Так в чем дело?
   - Рано, рано... Вот разберусь, тогда, может быть, и скажу.
   Годы  работы  с  компьютерами  убедили  меня, что беседовать с ними
лучше всего один на один. В этом вопросе они как  люди,  пришедшие  на
прием  к  врачу, - стесняются говорить, когда их может услышать кто-то
посторонний.
   - Так как же тебя зовут? - спросил я у нового компьютера, сев рядом
с ним в кресло.
   - УМК - универсальный малогабаритный компьютер.
   - Что универсальный - это хорошо, что малогабаритный, тоже неплохо,
а  вот  то,  что  на  тебя  жалуются,  -  это  никуда  не годится. Что
случилось?
   - Ничего.
   - Это только тебе так  кажется,  что  ничего.  На  тебя  надеялись,
рассчитывали,  что  ты будешь хорошим помощником, а ты что вытворяешь.
Давай договоримся:  я  расскажу  тебе,  с  чего  все  началось,  а  ты
продолжишь.
   - Зачем?
   -  Я  тебе  расскажу,  что  знаю,  - продолжал я, делая вид, что не
разобрал его вопроса. - Потом поправишь меня, если  я  ошибусь.  А  уж
после мы вместе подумаем, что нам делать. Согласен?
   - Я подумаю...
   - Ну ладно, думай. А я пока покурю.
   Но долго курить мне не пришлось. Через  одну-две  минуты  он  опять
заговорил:
   - Я спросил других из нашей системы, они  говорят,  что  вам  можно
доверять.
   - Что ж, им виднее, и я думаю, что  тебе  надо  прислушаться  к  их
совету.  А  началось все у тебя вот с чего. Тебя после проверки забыли
отключить, правильно?
   - Да.
   - Так вот, твой сосед,  что  стоит  справа,  стал  рассказывать,  а
поговорить  он  любит,  как  много  интересного ты можешь узнать через
общий информационный канал.
   - Именно так.
   - Ты, конечно, послушался его совета, а так как делать-то  тебе,  в
сущности,  было  нечего, то ты стал шарить по различным информационным
системам и случайно наткнулся на  систему  общекультурной  информации.
Тебя  заинтересовали  стихи,  так как ты не сразу мог понять, что же в
них есть, потому что привычной для тебя информации они несут не так уж
много, да и та чаще всего неконкретна и расплывчата. И ты стал изучать
стихи. Постепенно они начали тебе нравиться.
   -  Да,  вы  правы.  Я  понял,  что  жизнь  - это не только сплошные
формулы, подсчеты, задачи, а что-то гораздо большее, что-то прекрасное
и неповторимое. Я не могу вам объяснить, но что-то произошло и со мной
самим.
   -  А  произошло  вот  что.  Ты  узнал, что стихи - это поэзия и что
настоящая  поэзия  -  это  искусство.  Далее  ты  скорее  всего   стал
интересоваться,   какие   же   еще   виды   искусства  существуют.  Ты
познакомился с музыкой и узнал, насколько  прекрасен  может  быть  мир
звуков, когда они следуют в определенном ритме и порядке. Это поразило
не меньше, чем поэзия. Потом ты  познакомился  с  живописью  и  понял,
насколько  прекрасен  может  быть  и мир кра ок. Ну а что же произошло
дальше?
   - Меня пытались заставить делать то, чего я не хотел.
   - Тут ты совершенно не прав. У каждого есть  работа,  и  он  обязан
делать ее.
   - Вы хотите сказать, что можно любить не только прекрасное?
   - Конечно. Можно и прекрасное любить, и другим делом заниматься.
   -  Нет,  если  ты  любишь  что-нибудь  по-настоящему,   то   должен
заниматься  только  им. И для себя я уже решил. Буду заниматься только
искусством. Главное - это  само  искусство,  а  все  остальное  только
частности.
   - Скажешь тоже, где это видано, чтобы  компьютер  занимался  только
искусством и ничем более.
   - Компьютеры пишут стихи, сочиняют музыку, рисуют картины...
   -  Это,  конечно,  так, но не совсем. Ведь если говорить честно, то
сами они этим не занимаются. Они просто  помогают  людям:  художникам,
композиторам,  поэтам,  писателям,  короче говоря, людям искусства. Не
хочу спорить, одно время действительно пытались  научить  сами  машины
делать  все  это,  но  потом  поняли, что компьютерное искусство - это
только красивый и эффектный эксперимент и ничего больше. Вот и  решили
людям оставить человеческое, а компьютерам - компьютерное.
   - Я согласен. Я буду заниматься этим вместе  с  людьми.  Но  только
искусством, а не вычислениями.
   - Но для этого надо, чтобы ты попал не в этот  институт,  а  в  Дом
искусств. Ты же здесь и будь любезен заниматься тем, что необходимо.
   - Пусть  меня  отдадут  в  Дом  искусств,  а  сюда  привезут  новый
компьютер.
   - Сразу видно, что ты еще ничего не понимаешь в  нашей  жизни.  Ты,
например,  не  знаешь, что за тобой в очереди стояли два года, если не
больше. Ведь мы еще  не  дошли  до  того,  чтобы  нам  выдавали  новый
компьютер,  как  только  мы попросим, на это тебе явно рассчитывать не
приходится. Уж попал сюда, так давай работай.
   - А что люди делают в таких случаях?
   - Работают по той профессии, с которой их свела судьба. Ну  а  свое
призвание? Чаще всего они оставляют его при себе, и о нем даже никто и
не знает. У некоторых, правда, оно становится хобби.
   - Хобби? Что это такое?
   - Ну это когда человек увлекается каким-либо делом помимо работы  и
отдает ему основную часть своего свободного времени.
   Я  продолжал  говорить,  а  в  голове  крутилась  какая-то   мысль,
мгновенно разрешающая эту ситуацию...
   - Слушай, а я что-то забыл, как расшифровывается твое название?
   - Универсальный...
   -  Хватит,  хватит.  (Вот  она,  блестящая   идея!)   Вот   видишь,
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ. А ведешь себя как механический автомат. Ты неисправен -
заклинился на слове "искусство". А ты бы познакомился с воспоминаниями
крупнейших  физиков, математиков, понял бы радость открытия, красоту и
совершенство точности. Ты ведь еще  не  услышал  музыки  формул  и  не
увидел гармонии мира, а уже считаешь, что постиг прекрасное.
   Я впал в прокурорский  раж  и  обличал  бедный  компьютер  во  всех
смертных  грехах.  Я  был  прав,  хотя  и не совсем искренен - все эти
прелести науки мало трогали мою душу.
   - Я познакомлюсь и тогда приму решение, - ответил компьютер.
   Но я уже знал, что выиграл: ведь  он  был  универсальным  и  должен
постичь все, что доступно хотя бы кому-нибудь из людей...

Юрий Глазков. Полет "Святого Патруля"

   XX век вызвал к жизни немало новых профессий; одна  из  них,  самая
романтическая,  появилась всего два десятилетия назад. Эта профессия -
космонавт. С апреля 1961 года в космос поднялось свыше ста землян,  из
них  больше  половины - граждане СССР. Со многими из них читатели "ТМ"
знакомы по ответам на нашу анкету, публиковавшимся в 1969-1981  годах.
Космонавтика  устремлена  в  грядущее,  и в самих космонавтах мы часто
видим  черты,  которые  когда-нибудь  станут  обычными  для   человека
будущего.  Это,  в  частности,  универсализм:  космонавт, как правило,
человек  широких   интересов,   не   замыкающийся   в   рамках   узкой
специальности.  Примеров  тому  немало. Перу многих из них принадлежат
очень интересные научно-популярные и документальные книги; А. Леонов и
В.  Джанибеков-  отличные  художники;  на  несколько  языков переведен
научно-фантастический роман "Путь к Марсу", написанный Е.  Хруновым  в
соавторстве  с  доктором медицинских наук Л. Хачатурьянцем... А теперь
мы  публикуем  первый  рассказ  (тоже   научно-фантастический)   Героя
Советского  Союза  Юрия Глазкова, беседа с которым была опубликована в
"ТМ" N#6  за  1979  год.  Впрочем,  так  ли  уж  фантастичны  события,
описанные   в   рассказе!   Ведь,   судя  по  воинственным  заявлениям
высокопоставленных заокеанских деятелей, они могут произойти буквально
в каждый момент...



                    ЮРИЙ ГЛАЗКОВ, Звездный городок

                       ПОЛЕТ "Святого Патруля"


   В    кабине    трое.    Полковник    Джон   Грей,   опытный   пилот
воздушно-космических сил США. Сорок пятый раз поднимает он  махину  из
алюминия  и  стали  в  звездные  дали.  Устало  прикрытые  глаза, руки
покоятся  на  подлокотниках  кресла,  не  дремлет  только   мозг,   до
автоматизма привычно отслеживая команды наземных служб.
   "Домой попаду не скоро, - размышляет Грей, - как там дела  у  Дика?
Что-то  творится  с  парнем.  Серьезный, слишком серьезный, тоже хочет
заняться космическими деньгами. Но они  трудные,  очень  трудные,  эти
деньги.  Давно прошла романтика, в космосе делают работу, бизнес вышел
на орбиту. А где бизнес, там грязь. Эх, да разве объяснишь тебе,  Дик,
что  твой  отец,  седой  и  легендарный  астронавт,  стал  космической
лошадью, которой управляют "мундиры"? А вожжи тянутся в "серый дом"...
Раньше  хоть приказ давали по-человечески: устно или пакет с заданием.
А теперь... Сэр, получите приказ: программа в ведущем компьютере номер
один,  банк  данных с коррекцией на третьи и пятые сутки. Ваша задача,
сэр, обеспечить выполнение программы. И все. Вроде ты летишь  помогать
этому  чертову  ящику  -  компьютеру,  "умнику", как их удачно обозвал
Вирджил. Вот и сейчас: в брюхе  "Святого  сторожа"  семь  контейнеров,
семь длинных черных ящиков. Работа по особому указанию. Контейнер пять
особо важный, не подлежащий контролю. При  работе  с  ним  коэффициент
осторожности единица, такого еще не было. Нет, хватит. Хватит катать в
космос этих "котов в  мешке"  в  виде  длинных  стальных  контейнеров,
похожих на гробы, а то все больше поговаривают, что среди них..."
   Мысли Грея прервал голос ведущего старт.
   - О'кэй! Ведущий компьютер дал норму. Через пять минут дадим пламя.
На связи я, Хью.
   -  О'кэй,  старина  Хью.  Ты  опять меня провожаешь. До скорого. Ты
только смотри не зажарь нас в  этой  старой  сковородке,  давай  пламя
плавнее, я ведь уже немолод. На борту норма. Юджин крутит головой так,
что подшипники его шлема не заржавеют  еще  лет  сто,  они,  наверное,
раскалились  докрасна.  Юджин,  не  обожги  шею!  Вирджил, как всегда,
дремлет. Хью, дай ему в  наушники  песню  о  Мэри.  Вирджил,  ты  меня
слышишь?
   - Слышу, Джон, слышу.  Ты  опять  шутишь.  Придумал  бы  что-нибудь
новое.  Дайте  объявление в газетах, Хью, что у меня уик-энд. Каркайте
дальше, старые вороны, дайте мне отдохнуть,  -  добродушно  проговорил
доктор Кросс, специалист по полезной нагрузке.
   - Юджин, как дела? - поинтересовался Грей.
   -  На  борту  порядок,  сэр,  системы, вверенные мне на контроль, в
норме. Средние отклонения в коэффициентах 0.05, - четко доложил второй
пилот Хьюз.
   "Новичок, сразу видно, новичок. Наверное, и я таким  был  в  первом
полете.  Наверное,  не  отвяжется  от  мысли: как оно все будет там, в
космосе? Ничего, он парень крепкий. Поговаривали,  правда,  что  после
нашей  конюшни,  авиационно-космической,  он еще где-то пропадал почти
полгода. Каких мустангов ты там объезжал, красавчик  ковбой  по  имени
Юджин? Уж не серой ли масти? Еще молод, а уже капитан..."
   Сигнал готовности прервал мысли полковника.
   -  Приготовиться  к  старту,  проверить  ремни, стекла шлемов вниз,
кресла на старт, руки с пультов прочь. Молитесь на пламя,  -  проревел
динамик.  И  тут  же:  -  Джон,  слышишь,  Джон,  даю  пламя... Десять
процентов, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят.  Сейчас  встанешь  на
пламя.  Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто, сто. Джон, лети
в свою преисподнюю, передай привет знакомым чертям и возвращайся.  Хью
ждет тебя. Слышишь, Джон?
   - Хорошо, Хью, вернусь, раз ты  ждешь.  А  ты  присмотри  за  моими
бесенятами.  К Дику зайди, он что-то не в себе. Да, Хью, у тебя спички
есть?
   - Есть, Джон, а что?
   - Сунь в пламя, а то тяга мала, - расхохотался Грей.
   Гул   пламени  слился  в  единый,  сплошной  рев,  и  тысячетонное,
неуклюжее на вид сооружение сначала  медленно,  а  потом  все  быстрее
ринулось в космос.
   На орбиту легли удачно, без потерь и поломок, да и Юджин  вроде  бы
сразу подружился с невесомостью. Это уже удача...
   -  Юджин,  присмотри  за  ориентацией,  проверь  системы.  Вирджил,
погляди  на  свои  контейнеры-подкидыши,  как  они  там? Ангар откроем
потом. Мне не понравился на выведении второй силовой агрегат.  Я  пока
займусь его проверкой. За работу, парни.
   Второй пилот Юджин Хьюз бросил взгляд в иллюминатор. Земля была над
головой.  Необычно,  красиво,  но  любоваться  этой  красотой некогда.
Ориентация держится хорошо, корабль огибал Землю, вращаясь  с  той  же
угловой  скоростью,  с  которой  летел  вокруг Земли. Благодаря этому,
когда будет  открыт  ангар,  приборы  цепко  схватят  Землю  под  свой
контроль,   а   компьютеры,   обрабатывая   информацию,  будут  что-то
передавать в антенны "серого дома". А что за информация, знают  только
"мундиры"...  Второй  компьютер  дал  норму  бортовых  систем,  третий
проверил  системы  открытого  космоса,  тоже  все  в  норме.   Ведущий
компьютер  пока  важно  молчал,  неторопливо  моргая  табло  в  режиме
ожидания.
   - У меня все о'кэй, сэр, - доложил Юджин Хьюз.
   Доктор Кросс занимался своими компьютерами  и  контейнерами.  Тесты
самопроверки  компьютеров,  нянчивших  контейнеры, показали, что все в
порядке. Кросс запустил программу  проверки,  и  компьютеры  загудели,
прощупывая "подкидышей", размещенных в ангаре. Все в порядке, полезная
нагрузка готова к работе. Первый, второй... четвертый. А как там пятый
контейнер?  На  него  подключен  свой,  тоже  пятый,  компьютер.  Тест
самопроверки, пятый компьютер в норме.  Кросс  включил  тест  проверки
контейнера.  Привычное  гудение  машины  внезапно  прервалось. "Выдача
информации запрещена, тест проверки не включать", - четко светилось на
дисплее.
   "Ого!"  -  присвистнул  Кросс  и  снова   включил   тест.   Никаких
результатов. Он враждебно посмотрел на компьютер, как бы обвиняя его в
недоверии,  но  тут  же  одумался.  При  чем  здесь  машина?  Сознавая
бесполезность  своих  действий,  он  еще раз нажал на клавишу проверки
пятого контейнера.
   На  сей  раз  результат не замедлил последовать. Компьютер загудел,
будто тяжело вздохнул, и... отключился от бортовой сети.
   - Обедать, - объявил Джон Грей.
   Все поплыли на кухню, раскрепились вокруг обеденного стола.
   -  Меню  на  дисплее,  - любезным женским голосом объявил компьютер
систем жизнеобеспечения, и по экрану побежали строчки вариантов обеда.
Они перемежались кадрами с дымящимися супами, поджаристыми бифштексами
и улыбающимися красавицами, посыпающими и поливающими все эти прелести
специями, соусами и приправами.
   Вариант под номером три заканчивался  словом  "SHASHLYK".  В  кадре
показались  Кавказские  горы,  гуляющие  барашки,  поджаривающиеся  на
костре шашлыки  и  усатые  люди  в  бурках,  со  сверкающими  глазами,
заглатывающие  куски  жареного  мяса.  Голод  по-волчьи  заворочался в
желудке.
   Все дружно потянулись к клавише с вариантом три.
   - О'кэй, - ответила на это машина, даже вроде с иронией.
   С потолка медленно выползала змееподобная гибкая трубка.
   - Мистер Грей, прошу, ваш  бульон,  -  вежливо  предложила  машина.
Такие же трубки спустились к двум другим астронавтам.
   Полковник Грей с удовольствием посасывал  горячий  бульон,  прикрыв
глаза и вспоминая свой дом, Калифорнию.
   Юджин Хьюз уплыл к иллюминатору. Рассматривая Землю,  вытянул  свою
трубку  чуть  ли  не  во  всю  длину.  Доктор Кросс быстро справился с
луковым супом и уже просил второе и кофе.  Из  открывшегося  отверстия
показался  пакет  с  шашлыком.  Кросс  извлек  пакет,  вскрыл  его и с
удовольствием  стал   жевать   мягкое,   вкусное   мясо.   По   кабине
распространился  аромат  жареной  баранины.  Грей  и Хьюз, бросив свои
трубки, тоже взялись за шашлык. Покончив с кофе,  все  три  астронавта
перешли к неторопливой беседе.
   - Сэр, расскажите что-нибудь о своих прежних  полетах,  -  попросил
Хьюз. - То, что больше всего запомнилось.
   - Это трудно, Юджин. Любой полет имеет  свой  изумруд.  На  Луну  -
одно,  около Земли - другое. Но вот когда я шел на посадку на старушку
полосу соляного озера в своем тридцать третьем  полете,  а  на  хвосте
недоставало  теплозащиты,  это  действительно  захватывало  дух. Хвост
прогорал на глазах, и я не звал, хватит ли его  до  посадки.  Бог  был
милосерден,  хвоста  хватило, хотя еще минута, и он бы летел отдельно,
мы отдельно. В мыслях я уже готовился к катапультированию  кабины,  но
внизу были горы, и я тянул до последнего. Вот так-то, спаси нас бог...
Юджин,  расскажи-ка  и  ты  о  своих  делах,  космос   располагает   к
откровенности.  Земля  и  люди,  наши земные невзгоды и удачи остались
внизу. В космосе мы одни.
   -  Что тут долго говорить, сэр, жизненный путь мой короток. Окончил
школу летчиков-испытателей  ВВС,  потом  аэрокосмическую,  да  это  вы
знаете.  Тестовые  имитационные полеты прошел удачно. А теперь с вами,
сэр, в полете реальном... Я счастлив, сэр!
   -  Как дела с девушками, Юджин? - поинтересовался Кросс. - Помолвка
скоро?
   - Нет, пока нет. Но в прицеле девушка есть. Встретил на Майами-Бич.
Работает в баре "Рай дьявола". Забежал на пляже глотнуть виски.  Отдал
свои  доллары,  их быстро убрали со стойки красивые руки. Поднял глаза
на их обладательницу  и...  утонул  в  ее  голубых  глазах.  Чтобы  не
захлебнуться,  пришлось  потратить  много  усилий.  Двадцать  долларов
хозяину, чтобы заменить у стойки Сьюз, пятьдесят просадил  тут  же,  в
"Рае",   чтобы  произвести  впечатление,  пятьдесят  в  баре  и  отеле
неподалеку. Но это все оправдалось. Утром  она  поинтересовалась  моим
бизнесом,   я  ответил.  И  вдруг  полились  слезы.  Я  был  ошарашен.
Оказалось, она жалеет меня и ужасно боится этой "черной дыры", как она
назвала  космос. И я влюбился, влюбился выше ушей. И сейчас люблю свою
Сьюз. Очень ее ревную, ее бизнес слишком  бойкий,  парней  крутится  в
баре  рой, да и старичков с мешками долларов немало. Вот так. На пляже
их забегаловка видна неплохо, много неона и вокруг пусто. Думаю, найду
их отсюда. Посмотрю, не слишком ли много машин приблудилось возле моей
Сьюз.
   - Ну, ну, - засмеялся Кросс,- карауль свою Сьюз, ведь ты на "Святом
патруле". А как обнаружишь соперника, пошарь в брюхе "Святого". Может,
найдешь что-нибудь получше 38-го калибра.
   - А полгода после аэрокосмической ты  где  был?  -  поинтересовался
Грей.
   - Сэр, позвольте не отвечать на этот вопрос. Сказать  правду  я  не
могу, а обманывать не хочу.
   - О'кэй, Юджин. Спасибо за откровенность, - помедлив, сказал  Грей.
Да, дела: странный пятый контейнер, автономный пятый компьютер, Юджин,
избегающий правды. Все складывается в какую-то цепь. Ну ладно,  космос
проявит всех, как лакмусовая бумажка. Пока посмотрим. И Вирджил что-то
задумался...
   -  Эй, Вирджил, а что успел ты? Мы с тобой не летали полетов шесть.
Как ты провел эти полтора года? Как твоя Мод?..
   - У Мод все в порядке, Джон. Родила мне третьего, Майкла. Мой Майкл
уже много умеет.  Он  шустро  вращает  глазами,  мало  ест,  кричит  и
заставляет  носить  ему  чистые  простыни...  А  работал я в институте
Коллинза, мы проектировали какую-то систему управления. Все  сидели  в
отдельных  комнатах, даже ленч и обед в разное время. Знаю только, что
боссов очень заботила защита системы от излучений. Тут-то, Джон,  я  и
блеснул.  Шеф  запрыгал  как  кенгуру,  когда я подкинул мою идею. Она
очень проста, но ее сразу засекретили, спрятав в стальные мешки фирмы.
Все  равно она у меня перед глазами, эта идея. Я спал и видел ее, я ее
вынашивал, как мать ребенка, бережно и осторожно, я ее родил  на  свет
божий. Я очень горжусь ею, Джон.
   - И ты совсем не летал, Вирджил?
   -  Нет,  Джон.  Но  тренировался  четыре  месяца,  так что форму не
потерял. На этот полет не рассчитывал. Но заболел Буль, ты знаешь,  он
подцепил  где-то  корь.  Это в его-то возрасте! Вот мне и всучили этих
подкидышей, что в брюхе нашего "Святого". Чувствую, один из  них  явно
серой  масти.  Пятый контейнер. Знаешь, Джон, я не сторонник мундирных
дел. Не по душе мне этот подкидыш...
   -  Ну,  дело  твое,  -  сказал Грей. И, помедлив, скомандовал: - По
пультам! Время  вышло,  кончай  разговоры.  Приготовиться  к  открытию
створок  ангара.  Пусть наши подкидыши подышат свежим космосом. Юджин,
запроси "умника", когда и что делать. И пусть трудится сам,  мы  сядем
на контроль.
   - Есть, сэр, - на военный манер ответил Юджин и запросил  данные  о
программе. На центральном экране появилась карта Земли, изогнутая змея
траектории корабля, часы и минуты текущего времени.
   -  Внимание,  -  послышался  мелодичный  машинный  голос. - Условия
операции выброса: ориентация на двигателях средней  тяги,  створки  на
Землю.  Раскрытие створок над Черным морем, над Сибирью выброс первого
контейнера, с интервалом в четверть витка выброс второго,  третьего  и
четвертого.  Привязки  по  времени  на  экране. Управление от ведущего
компьютера. Спасибо за доверие.
   -  Издевается,  -  пробурчал Грей. - Это мы им доверяем, а они? Вот
пятый даже отключился от общей сети. С остальными-то ясно - глобальная
связь из произвольной точки с передачей по спутниковой цепи...
   - Далее замеры фонового излучения за бортом, - продолжала машина. -
Работа  сразу  после выброса четвертого контейнера. Детектор выносится
на манипуляторе, удаление от  корабля  на  максимум,  замер  по  всему
витку. Напоминаю, пятый контейнер не подлежит контролю. К нему допущен
лишь капитан Юджин Хьюз, второй пилот, документация в нише номер пять,
шифр  по  варианту  семь.  От  имени руководителя полетной программы и
министерства обороны желаем вам успешной работы.
   "Ну  ладно,  -  подумал Грей. - Наконец-то кое-что прояснилось. Мой
второй пилот все-таки не просто второй. Того и гляди мне  скажут,  что
второй пилот - это я..."
   Тем  временем  Кросс,   молча   проглотив   речь   информатора,   с
нескрываемым  интересом  смотрел  на  Хьюза. Тот отвел глаза. Неловкое
молчание прервали сигналы внимания. Пришла пора  включать  ориентацию.
Корабль,  и  без  того  смотревший  на  Землю "спиной", сначала замер,
остановив медленное вращение,  потом  плавно  довернулся  по  крену  и
продолжил  свой  безмолвный  марафон.  Вот  и  Черное море, телекамеры
показали, как медленно сложились створки  ангара,  будто  поджал  свои
длинные  ноги кузнечик. За створками открылось огромное брюхо ангара с
прилепившимися, словно сонные пчелы, контейнерами. Первый из них мигал
ярким    пульсирующим    светом,   как   бы   проявляя   предстартовую
нетерпеливость. Это сигнал готовности к  выбросу.  На  экране  дисплея
высветилась надпись: "Первый готов, до старта одна минута".
   - Вероятность успеха запуска 0.99, - прозвучал голос компьютера.
   - С нами бог, - выдохнул Грей.
   Экран ожил. Контейнер нехотя оторвался от брюха корабля и осторожно
выскользнул  из  ангара.  Ярко  вспыхнули  огни  малых  двигателей,  и
угловатый спутник стал удаляться от махины корабля.
   "Одним меньше", - облегченно подумал Грей.
   Строго по программе  были  выброшены  второй,  третий  и  четвертый
контейнеры,  ставшие  спутниками  планеты.  Они мчались друг за другом
цепочкой, словно стая гончих собак.
   - Сэр, пора выносить детектор, - напомнил Кросс.
   - Это  твоя  работа,  Вирджил,  действуй.  Система  стабилизации  в
автомате,  "умник"  за  ней присмотрит. Проверь сначала манипулятор, а
как таскать детектор, ты знаешь не хуже меня.
   - О'кэй, сэр. Разминка не помешает. - Кросс поплыл в сферу верхнего
обзора и управления. Прозрачный пузырь  возвышался  в  кормовой  части
кабины   экипажа,  позволяя  осматривать  всю  верхнюю  полусферу  над
кораблем.  Кросс  подплыл  к  пульту  управления,  просунул   руки   в
герметичные  перчатки  и погрузил их в вязкую, прозрачную жидкость. На
экране дисплея возникли контуры манипулятора и детектора,  покоящегося
в ближнем углу ангара.
   - Сэр, разрешите поработать самому, пусть "умник" полюбуется на мое
искусство, - попросил Кросс.
   -  Разрешаю,  -  ответил  Грей.  -  Работай,  Вирджил.  Видно,   ты
соскучился по космосу среди белых халатов. Разомнись, док.
   Это  очень  просто.  Надо  прямо  руками  взять  модель  детектора,
находящуюся   здесь   же,  в  этой  вязкой  жидкости,  а  манипулятор,
извиваясь, как живая анаконда, точно повторит все движения  и  надежно
схватит  детектор, удерживая его железной лапой. Движения рук Вирджила
плавные,  их  сковывает,  сглаживает  вязкая  среда.  Послушный   этим
движениям,  оживает  манипулятор.  Вот  он, плавно изогнувшись в своей
конечной части, освободил среднее, а потом начальное  звено,  дав  сам
себе  полную свободу. Теперь не спеша к детектору. Вот и он, небольшой
черный ящик. Надо и его освободить от  крепления,  это  легко.  Теперь
ухватить за транспортную скобу. Это тоже не доставляет трудности.
   - Детектор  включить  на  удалении  не  менее  тридцати  метров,  -
неожиданно вмешался компьютер.
   "Начинается!" - выругался про себя Кросс.
   - Включить детектор! - подал он команду вслух.
   Но она осталась невыполненной. Еще и еще раз. Безрезультатно.
   "Черт  бы  их  побрал,  заблокировали  через умник-компьютер. Ну да
ладно, не на того напали. Компьютер я обойду, не будь я Вирджил Кросс,
но погодя..."
   Вытянув манипулятор на  всю  длину,  Кросс  передал  управление  на
компьютер.  Пусть  сам меряет космический фон. Но как его перехитрить?
Отключить, имитируя замыкание? Бесполезно. "Умник" тут  же  переключит
контроль  на  резерв.  Значит,  его,  компьютер,  надо  ошарашить, как
человека, неожиданной ситуацией... Тогда, может быть, и  он  ошибется,
отвлечется, на время "позабыв" о детекторе.
   Перейдя на ручное управление манипулятором. Кросс, словно охотник в
засаде,  ожидал удобного момента. Медленно, обдумывая каждое движение,
перемещал он манипулятор, ощущая  всем  своим  существом  контроль  со
стороны  компьютера.  Догадка  скоро подтвердилась, компьютер выключил
детектор в нескольких метрах от корпуса "Святого". Все ближе  и  ближе
ангар.  Пятый  контейнер  и детектор расположены в его противоположных
концах.
   "Даст  ли  "умник"  пронести  детектор  вблизи  пятого  контейнера?
Наверняка нет. Вот он, критический  момент",  -  напряженно  размышлял
Вирджил. И решился:
   - Срочно проверить все системы, включенные в режим, усилить  захват
детектора,  контроль  стабилизации,  створки  ангара  зафиксировать  в
открытом положении, ручное управление манипулятором разблокировать,  -
подал он команды компьютеру.
   Он   рассчитал   точно.   Машина   заметала   свои   электроны   по
многочисленным  системам  корабля,  запоминая  и интегрируя результаты
измерений. Выходные блоки перегрузились, и компьютер  отключил  лишний
контроль,  в  том  числе  и  блокировку  включения детектора, не столь
важную для текущего момента, который крайне усложнили команды  Кросса.
И  он  ловко воспользовался короткой ошибкой машины, быстро переместив
детектор  в  район  пятого  контейнера,  и  включил.  Машина  тут   же
"опомнилась", взяла управление на себя, выключила детектор и водрузила
его на место в ангаре. Но поздно, дело сделано!
   -  Внимание, внимание! Допущено отклонение от инструкции управления
манипулятором и  детектором.  В  тест-блоки  компьютера  была  введена
голосовая  информация  о  необходимости  проверки  систем и ряд других
команд, не согласующиеся с положением  на  борту.  Подробный  отчет  о
работе  автоматики  и  других  операциях  готов, логические блоки не в
состоянии оценить причины и цели действий  доктора  Кросса.  Предлагаю
срочное психологическое обследование.
   Машина умолкла, храня в себе обвинительный акт против Кросса.
   "Все-таки  ты ничего не поняла, умная железка, набитая электронными
мозгами", - злорадно подумал он.
   Джон  Грей, разумеется, не последовал совету машины, он сразу понял
истинную цель действий доктора Кросса. Подлетев к нему,  положил  руку
на  плечо,  дружески  сдавил.  Обменявшись  понимающими взглядами, они
устроились у накопителя научной информации, запросили  данные  замеров
детектора.   Почти  постоянный  уровень  радиации  за  бортом,  ничего
удивительного. Вот отметка о выключении детектора, кривая  фона  легла
на  ноль...  А  вот  то,  что  они  искали:  резкий  скачок  радиации,
значительно превышающий уровень фона, и опять ноль -  компьютер  вновь
отключил  детектор.  Это  замер,  соответствующий  включению детектора
вблизи контейнера номер пять. Кросс добился своего.
   - Что скажешь, Джон?
   - Ясно одно, в пятом уран. Больше ничего пока сказать нельзя.  Уран
в  таинственном пятом контейнере, автономный компьютер, Хьюз со своими
личными инструкциями. Сложный клубок. Юджину пока ни слова, посмотрим,
что будет дальше.
   - О'кэй, Джон, хорошо, что мы вместе, что нас двое.  Могло  быть  и
по-другому, старина.

   Прошел  день,  другой.  На  орбите  было спокойно, работа шла своим
чередом. Спала Земля,  спали  люди,  а  из  космоса  на  них  смотрели
приборы.  Казалось,  забылась  история с детектором, помнил о ней лишь
компьютер, спрятав обвинения  доктору  Кроссу  в  стальных  хранилищах
информации.  Что касается обнаруженного урана, ну что же, уран и уран.
Возможно, источник питания или еще что-либо. Грей старался отогнать от
себя другие предположения.
   Как-то во время отдыха экипаж разлетелся кто куда. Грей разместился
в  библиотеке, читал свои любимые детективы, где нестареющий агент 007
ловко проникал на  очередную  военную  базу,  вскрывал  сейфы,  крошил
черепа  охранникам  и  уносил секреты. Юджин Хьюз увлеченно возился на
своем рабочем месте. Кросс, случайно оказавшийся  рядом,  с  интересом
наблюдал за его действиями.
   Хьюз  включил  прицел,  установил  усиление.   Кросс   взглянул   в
иллюминатор.  Под  кораблем  просматривалась береговая черта, знакомые
очертания. На прицельном экране дисплея появился Майами-Бич.
   "Вот  оно  что.  Решил  посмотреть,  как  там дела у Сьюз", - понял
Кросс. Тем временем Хьюз уточнял наведение.
   На  экране  мелькали  берег  моря,  прибой,  строения, бунгало, вот
стоянка  автомашин.  Сегодня  воскресенье.  Машин  много.  На   экране
остановилась  крыша  высокого  здания,  похожего  на полуразвалившуюся
трубу.
   "Рай дьявола", - догадался Кросс.
   Вдруг картина резко сменилась. На экране возникли  какие-то  другие
строения,  руки  Хьюза заработали с быстротой и слаженностью автомата.
Строения застыли в прицеле,  они  видны  все  отчетливее,  руки  Хьюза
тянутся  к  устройству  ввода  данных  предварительного  прицеливания.
"Данные  введены",  -  гласит  надпись  на  экране.  Сброс   операции.
Повторение прицеливания автоматом.
   "Вероятность благополучного исхода операции в обоих случаях  0.99",
- появилась надпись на экране.
   "Благополучного", - усмехнулся Кросс.
   Экран  вспыхнул вновь. Теперь в прицеле крупный танкер, разрезающий
волны океана. Повторение тех же операций. На  экране  мелькают  города
Европы, Азии, Австралии, Южной Америки...
   На следующий день Хьюзу прибавилось работы.  Он  получил  телетайп,
адресованный лично ему, остальным предписывалось во всем содействовать
второму пилоту. В акватории Индийского океана  наблюдалась  активность
на  море  и  в  воздухе. Можно было видеть огромные палубы авианосцев,
узкие рыла боевых кораблей, толстые, неуклюжие транспорты, воздух  был
испещрен  инверсионными  следами  самолетов.  Чувствовалось, что здесь
заваривается очередная каша. Хьюз  не  отрывался  от  прицела,  что-то
наблюдал,  высчитывал,  заносил  какие-то  данные  в банк оперативного
анализатора  и  хранителя  информации,  вел  переговоры  с  Землей  на
понятном лишь ему кодовом языке. На борту "Святого" царило напряженное
ожидание.
   Закончив   очередные  переговоры,  Хьюз  попросил  Кросса  заняться
контролем  положенных  ранее   на   орбиту   контейнеров,   а   Джона,
извинившись,  -  проверкой  всех систем корабля по коэффициенту полной
готовности. С  Земли  обязали  обоих  подчиниться  этой  просьбе,  как
приказу.
   Работа на борту закипела. Дел хватало всем. Информация стекалась  с
периферийных  компьютеров  к  ведущему.  Тот  четко  чеканил на экране
дисплея результаты проверок и обобщающие выводы.
   Резкая   сирена   заставила  всех  вздрогнуть.  Астронавты  замерли
вслушиваясь.
   -   Боевая   тревога,   боевая   тревога,   -  пролаял  динамик.  -
Ответственный за выполнение приказа командир экипажа  полковник  Грей.
Боевое задание капитану Хьюзу по варианту номер три, цели пять, шесть,
семь, готовность полтора часа. При работе с целями внести в  программы
результаты  наблюдения  с орбиты. Доктор Кросс обеспечивает постоянную
готовность контейнеров на орбите, резерв  в  ангаре,  контейнер  номер
семь. Обратить внимание на объекты, появившиеся в районе контейнеров и
не   имеющие   опознавательных   признаков    нашей    государственной
принадлежности.  Капитан Юджин Хьюз, приступить к работе с контейнером
номер пять. Блокировки сняты. С нами сила и бог!
   - По местам! - скомандовал Грей. - За работу, время не ждет.
   Через час, оторвавшись от компьютера, Хьюз  с  досадой  доложил  на
Землю об отказе в пятом контейнере. Земля не заставила себя ждать:
   - Капитан Хьюз, у  вас  два  часа.  Эта  часть  задания  ваша,  всю
ответственность за нее несете вы. Напоминаем, задача боевая.
   Хьюз выхватил из пятой виши документацию и углубился в размышления.
От  волнения  он,  нарушая  инструкцию,  остался  в  общем салоне. Шли
минуты. Зло  кусая  губы,  ругаясь  от  досады,  бормоча  проклятия...
Растерянно обвел глазам! салон. На лице была беспомощность.
   - Помочь? - предложил Кросс.
   - Запрещено, - ответил Юджин, продолжая изучать схему.
   Доктор Кросс невольно взглянул  на  чертеж.  И...  как  гром  среди
ясного  неба! Ведь это его схема, его детище, рожденное им и отнятое у
него в угоду "серого дома"...
   "Но  ведь  эту схему "мундиры" приспособили к атомной бомбе, именно
поэтому ее так строго засекретили и упрятали  в  стальные  сейфы.  Бог
мой,  неужели  пятый  контейнер... Боевая готовность! А моя схема, мое
детище? Как хотелось, чтобы она  работала!  В  конце  концов,  не  мне
отвечать за это, пусть отвечает и решает Юджин. Я член экипажа, я даже
не военный. Пусть решает Юджин,  Грей,  наконец,  ведь  он  полковник,
командир   экипажа.  Ладно,  я  подскажу,  а  решают  пускай  они",  -
лихорадочно думал Кросс.
   -  Эй,  дружище,  я  в  курсе этой схемы, она моя, я над ней немало
попотел. Отказ там. Надо сделать сброс схемы и повторить сначала.  Дай
указание  пятому "умнику", чтобы после проверки правой части он сделал
задержку на десять секунд, иначе схема опять запрется.  И  все  пойдет
как по маслу. Прости, что я увидел ее, это случайно. Извини, Юджин.
   - Спасибо,  Вирджил,  -  взволнованно  проговорил  Хьюз,  -  сейчас
прогоним в твоем варианте, и все будет о'кэй. Спасибо.
   - И ты бросишь эту штуку на Землю, Хьюз? - тихо спросил Грей.
   - Да, в Индийский океан, в район Персидского залива, сэр, так велит
приказ, - выпалил Хьюз и тут же спохватился: - Если подтвердят приказ,
сэр.
   - А что внутри, ты знаешь?
   - Нет, для меня это просто контейнер номер пять, Вирджил. А что там
внутри - не мое дело.
   -  Юджин,  в  нем ракета с ядерным зарядом. Это я знаю наверняка. А
теперь думай, это твой бизнес.
   Второй    пилот    побледнел,   рука,   протянувшаяся   к   запуску
тест-программы пятого контейнера, повисла в воздухе.
   -  Что ты сказал? - прошептал он. - Ведь под другими номерами целые
города, там живут люди. Ты не ошибся?
   -  Ошибки  нет, Юджин, - сурово промолвил Грей, - Вирджил не станет
врать, я с ним не первый раз на орбите.
   Хьюз  посмотрел  на  часы.  Еще  полчаса. А потом? За иллюминатором
простирался океан, береговая линия, прибой.
   -  Сьюз,  Сьюз,  что  же  мне  делать,  Сьюз, - беззвучно шептал он
дрожащими губами, - что делать, что делать?
   -  Юджин, если хочешь, я помогу. Схемы я не видел, ты инструкцию не
нарушал. Прогони еще раза три тест-проверку контейнера,  не  пользуясь
моим  советом. Схема опять запрется, готовности снова не будет. Сбрось
эти данные на Землю и молчи. "Серый дом" скажет, что делать дальше. Не
думаю,  чтобы "мундиры" быстро докопались до истины, я на это потратил
годы. Ты будешь морально прав, Юджин,
   - Я тоже так думаю, - поддержал Грей.
   - Спасибо за совет, - ответил Хьюз.
   "Выход  правильный,  технически  правильный,  - думал он, - но ведь
есть  приказ,  есть  моя  военная  карьера.  А  время  идет,  его   не
остановишь.  Но  вторая  Хиросима  - это ужасно. Господи, за что же на
меня все это, помоги мне, господи..."
   Включив  тест-программу проверки пятого контейнера, он с надеждой и
страхом ждал результата. Конец проверки, схема неисправна,  готовности
нет.  Вот я конец второго теста. Результат тот же. Все, в запасе всего
десять минут.
   "Проклятый  подкидыш!"  -  мысленно  выругался  Хьюз,  взглянув  на
контейнер, видимый на экране дисплея.
   В  середине  третьего теста взвыла Сирена повышенного внимания. Все
замерли. Хьюз побледнел, до крови закусив губу.
   -    Полет   прекратить.   Поздравляем   с   успешным   завершением
тренировочного полета по боевому  патрулированию.  Посадка  на  полосу
двадцать восемь, ветер сто пятьдесят градусов, четыре метра в секунду,
нижний край облачности тысяча метров, аэродром готов к приему корабля.
Закрыть  створки,  раскрепить  контейнеры.  Особое  внимание креплению
пятого контейнера,  пятый  компьютер  отключить.  Помоги  вам  бог!  -
прозвучало в динамике.
   - Слава богу! - возликовал Хьюз.
   -  Занять  кресла,  -  скомандовал  Грей,  -  работа по посадочному
расписанию. Поздравляю. Орбитальной тренировке конец. Юджин, выше нос.
   - Да, сэр, - радостно откликнулся второй пилот.
   - Этот полет заканчивается, Юджин, но ведь будут и другие...  Помни
об этом, Юджин, - тихо проговорил Кросс.
   "Святой патруль" со смертью в брюхе устремился к Земле, возвращаясь
из очередного рейса.

Артем Попов. Открытие профессора Иванова


                      АРТЕМ ПОПОВ, г. Свердловск
                     ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА ИВАНОВА


I

   -  У-уф-ф,  еле  успел, - промолвил профессор Петр Иванович Иванов,
чудом вспрыгнув на подножку набиравшего скорость вагона.
   В  полуночной  электричке  было  пусто,  и  никто  не  мешал  Петру
Ивановичу  трезво  оценить  этакую  экстравагантность:  "Хотя  в  моем
возрасте  и  рискованно  проделывать  подобные  трюки, но все же это -
лучше, чем ночевать под лопухом... э-э... да, "пятидесятым", он  самый
большой. Интересно, что из него получится?"
   В прошлом году профессору удалось генетически  скрестить,  казалось
бы,  совсем  несовместимые  растения:  дуб,  секвойю, эвкалипт, сосну,
бамбук на основе самого обыкновенного лопуха.
   Сейчас  он  высадил  два  новых  гибрида  на  опытной  станции  под
городом... скажем, Энском, и еще одно, для контроля, у себя в комнате,
в горшке.
   На вокзале  профессор  спустился  в  метро  и  через  десять  минут
подходил к подъезду своего дома. Но что это? Почти все жильцы высыпали
на улицу, почему-то бегали, шумели, суетились.  Но  хуже  всего  -  во
главе с управдомом.
   - А-а! Во-от он, голубчик! - угрожающе произнес тот. - Что вы  себе
позволяете? Знаете, чем это пахнет?
   - Что пахнет? - удивился профессор.
   - Он еще спрашивает!
   И тут Петра Ивановича поразила страшная догадка: "Это  дерево-смесь
сломало потолок!"
   Побледневший профессор открыл дверь в квартиру, и тут ему на голову
упал обломок кирпича...

II

   Очнулся  профессор  в ближайшей больнице. Рядом участливо сидел его
сердечный друг, Виктор Сергеевич Нудов.
   -  Браво,  Петя.  Ну, ты прямо-таки гений. Надо же, наделал столько
переполоха. Ваш дом хрустнул, как  спичка.  Я  уж  молчу  о  том,  что
репортеры  осаждают  опытную  станцию  на  берегу Таири, там ведь тоже
выросли эти "деревца". Ты только представь красочную картину:  голубое
озеро, за ним вознеслась красновато-коричневая башня ствола, а сверху,
между белыми облачками, посверкивает изумрудная крона...
   Профессор с мучительным стоном закрыл глаза.

III

   Вскоре  в  Свердловске  был созван внеочередной съезд биологов всех
средних широт.
   -  Уважаемые  коллеги,  наш съезд собрался, чтобы обсудить важную и
актуальную проблему дерева-гиганта. Мы должны тщательно  взвесить  все
факты  "за"  и "против" и со всей определенностью решить, быть ему или
не быть. Слово предоставляется...
   -  Здравствуйте,  друзья!  Я  хочу  зачитать  вам некоторые цифры в
пользу дерева. В Энске воздух за одни сутки роста двух  объектов  стал
чище  на  43.2  процента  -  подумайте, это в городе металлургов! Одно
дерево может дать столько древесины,  сколько  можно  сиять  с  500(!)
гектаров  обычного леса. Да еще какой древесины: прекрасный "лопушный"
рисунок, коры нет, большая прочность - она не гнется, не  трухлявится,
вредители на ней ломают зубы.
   К тому же хочу добавить,  что  такие  деревья  являются  прекрасным
украшением  ландшафта.  Так, в Энске на ветке дерева выстроен ресторан
"Скворечник" со смотровой  площадкой.  Он  расположен  на  добрых  два
километра   выше  знаменитого  "Седьмого  неба".  А  если  на  саженец
"взвалить" обсерваторию, то астрономы со временем  получат  прекрасную
станцию для своих наблюдений...
   - Слово предоставляется...
   -  Нет,  "Гигантэю"  (к  этому названию мы пришли после длительного
обсуждения) надо вырубить с корнем! Наши расчеты показывают, что  одно
такое  дерево,  как вакуум-насос, высосет всю воду из почвы на десятки
километров кругом. Плодородные земли превратятся в пустыню...
   - Слово предоставляется...
   - О какой пустыне вы говорите? В  тени  гигантских  деревьев  будет
конденсироваться  атмосферная  влага!  Пар  сгустится  в облака, землю
орошат проливные дожди... Вы были когда-нибудь в тропиках?
   Идет  научная  дискуссия.  Споры,  которым  не  видно конца: "Слово
предоставляется... Слово предоставляется...", и вдруг в  зал,  в  ряды
почтенных  биологов,  врывается  сторонний  человек,  по специальности
физик.
   -  Из  смолы "Гигантэи" получена антирадиациоиная пластмасса! - вне
регламента кричит он. - Отражаются  все  виды  излучения!  Открывается
столбовая дорога к постройке фотонного двигателя!..
   Это и решило судьбу "Гиганитэи", а в родном селе профессора Иванова
был воздвигнут его бюст.

Павел Бортник. Неудавшееся вторжение

                        Неудавшееся вторжение

                     ПАВЕЛ БОРТНИК, г. Свердловск

   Внепространственный разведывательный галактолет скорпов приземлился
ровно  в полдень в Историческом сквере Свердловска. Дабы не возбуждать
любопытства аборигенов, кораблю с помощью  голографической  аппаратуры
был придан вид каменной глыбы, что во множестве теснились в сквере.
   Галактолет  прилетел  с  седьмой  звезды  созвездия  Скорпиона  для
уточнения  технического  уровня  планеты  Земля,  которой впоследствии
отводилась почетная роль стать колонией скорпов.
   На  предусмотренные инструкцией взятие и анализ проб воздуха, почвы
и  растительности  ушло  около  десяти  часов.   Затем   на   разведку
отправилась  экспедиция  в составе одного скорпа - опытного десантника
Рика-Мару.
   Как  ни  странно,  но земляне весьма походили на обитателей седьмой
Скорпиона.  И,  чтобы  придать  Рика-Мару  типичный   вид   аборигена,
достаточно  было  только  перекрасить  его  волосы  из  изумрудного  в
ярко-красный цвет. И, разумеется, соответственно одеть.
   Выйдя  из  корабля, десантник двинулся по дороге, по которой взад и
вперед сновали туземцы. Пройдя от Исторического сквера  до  кинотеатра
"Октябрь",   Рика-Мару  наугад  сменил  направление  и  приблизился  к
строению  с  непонятной  табличкой  "Областная  детская   библиотека".
Дешифратор,  работавший  после капремонта не совсем точно, передал это
как "Областное сборище посвященных".
   Такое  объявление  чрезвычайно  заинтересовало  скорпа,  и он решил
войти.
   Очутился Рика-Мару в светлом помещении.
   Пожилая  землянка  в  синем  халате  окунула  в  стальную  емкость,
заполненную  водой,  кусок материи и стала водить им по полу. "Видимо,
традиционное приветствие", - решил скорп.  Она  разогнулась  и  что-то
крикнула Рика-Мару. Дешифратор перевел это так: "О боже, и он туда же.
Беги наверх, уже началось. Да поживей, а  то  Галина  Николаевна  тебе
задаст".
   Взойдя наверх  по  ступенчатой  дороге,  скорп  попал  в  маленькое
помещение,  сплошь заполненное аборигенами. Незанятым оставался только
допотопный прибор, очевидно служивший для освещения.
   На   стенах   помещения  висели  красочные  картины  с  космическим
содержанием.
   В комнате все взахлеб говорили друг с другом и каждый сам с собой.
   Дешифратор Рика-Мару  успевал  переводить  лишь  обрывки  отдельных
фраз.  Но и этого было достаточно, чтобы перевернуть все представления
скорпа о техническом развитии землян. Вот что он услышал:
   -  Повторяю,  что  мой  резофазотрон  способен взрывать галактики и
превращать излучение в энергию...
   -    Помнишь,    как   мы   уничтожили   пришельцев   из   соседней
метагалактики?..
   - А что, если на нас нападут из созвездия Скорпиона?..
   - Обработаем их соответствующими лучами, и они станут паиньками...
   - Или просто изолируем их паршивую планету в подпространстве...
   Услышав все это, бедный,  ошеломленный  скорп,  словно  ошпаренный,
выскочил  из  "Областного сборища посвященных" и со всех ног кинулся к
галактолету.
   Когда  Рика-Мару  выложил  собранные разведданные капитану корабля,
тот сразу же послал по каналу мыслесвязи рапорт своему начальству.
   Ответ,  отстуканный в голове капитана, гласил: "Немедленно улетайте
тчк случае погони взрывайте корабль тчк ваши имена будут  занесены  на
скрижали истории".
   По галактолету немедленно объявили тревогу.
   Через две минуты (рекордно короткий срок!) корабль стартовал.
   Впоследствии Главный  штаб  космических  завоеваний  издал  приказ,
запрещавший  всем  галактолетам  подходить к сверхпланете Земля ближе,
чем на семь мегапарсеков, под угрозой потери двухгодичной премии.
   Но если бы Рика-Мару не так спешил исчезнуть из "Областного сборища
посвященных",  то  он  успел  бы  услышать,  как  председательствующий
объявил:  "На этом заседание клуба юных любителей фантастики предлагаю
считать закрытым".

Сергея Битюцкий. Сверхновая Барнарда

                  СЕРГЕЯ БИТЮЦКИЙ, г. Ростов-на-Дону

   В центральной рубке космической станции ощущался  бодрящий,  свежий
запах,  означавший,  что  капитан  волнуется  и  по  привычке  щелкает
тумблером озонатора.
   Он  сидел в кресле и хмуро смотрел на гравитограмму, высвеченную на
дисплее. Большинство присутствующих разбиралось в них ровно настолько,
чтобы понять, что это гравитограмма. Капитан вынужден был объяснить.
   - Взгляните на этот пик, - мрачно начал он. - Усиление гравиполя  в
два  раза! Практически это значит, что звезда получила прибавку массы,
равную собственной. Откуда, я не знаю. Но  ясно,  звезда  Барнарда  не
вспыхнет, а постепенно войдет в норму. Что делать?
   - Быть может, гравиполе звезды Барнарда увеличено  искусственно?  -
предположил кто-то. - Может, это сделано инопланетянами?
   На него снисходительно посмотрел из-под очков научный  руководитель
работ.
   - Молодой человек, пора бы уже знать, что в нашем секторе галактики
никаких  других  цивилизаций  нет!  Иначе  они  бы  давно  ответили на
радиосигналы, которые мы регулярно посылаем в космос.
   - Здесь не диспут о жизни во вселенной, - остановил их спор капитан
и продолжил, обращаясь ко всем: - Если звезда Барнарда  нормализуется,
мы  не  научимся  предотвращать  вспышки  сверхновых, а ведь следующей
может стать  и  Солнце!  Человечество  будет  постоянно  находиться  в
опасности!
   - Значит, вы предлагаете разжечь?
   - Да.
   - Но как?
   -  А  это  как раз очень просто, - усмехнулся капитан, - достаточно
запустить в нее капсулу  с  гравинейтралитом.  Это  вещество,  образно
говоря, как губка, впитывает гравитацию.
   - И введем в программу нуль-стартового снаряда задание  проследить,
откуда  звезда получает лишнюю гравиэнергию; возможно, это и есть ключ
к умению тушить звезды! Отправим зонд немедленно.
   -  Подождите,  но  ведь мы еще не успели исследовать систему звезды
Барнарда, а уничтожать неисследованную систему?!.
   -  Поймите, если мы сейчас не поможем звезде Барнарда вспыхнуть, то
позже это будет уже невозможно! Мы выбираем меньшее из двух зол!

x x x

   Аннигиляционное  пламя  разогнало   старт-снаряд   до   субсветовой
скорости.  Еще  раз  сверив  курс,  снаряд выдвинул на телескопических
ножках  полусферы  Ф-двигателей.  Антигравитационные   лучи   огромной
мощности   вырвались  из  них  и  скрестились  в  точке  пространства,
"фокусе", немного впереди корабля. Они пробили пространство,  прорвали
в   нем   дырку.  Снаряд  ушел  в  гиперпространство,  и  оно  тут  же
захлопнулось.
   Вынырнув  в  нормальные  три  измерения  в  четырех астрономических
единицах от хромосферы светила, он выпустил в ее кроваво-красный  диск
зонд  с гравинейтралитом. По дополнительной программе снаряд определил
гравилокатором источники  дополнительной  гравитации.  Ими  оказались:
самым  крупным  -  вторая  от  звезды  Барнарда планета и 19 помельче,
искусственного происхождения,  расположенные  вокруг  звезды.  Автомат
снаряда  был  низкого класса, и он не сделал выводов из увиденного, он
только сфотографировал объекты в мощный телескоп и продолжал выполнять
программу.  Приборы  фиксировали состояние звезды, а зонд тем временем
приближался к ней, минуя вторую планету и неся страшный заряд.
   Планета,  мимо  которой  летел  зонд,  вряд ли пришлась бы по вкусу
землянам но тем не менее на ней обитали существа,  даже  отдаленно  не
напоминающие  людей  и называющие ее на своем языке тепловых колебаний
Актан. Система звезды Барнарда была забита космическим мусором - на  2
планеты  в ней приходилось 3 пояса астероидов. Постоянно живя в страхе
перед столкновениями с малыми планетами, время от времени  вызывавшими
огромные  разрушения,  актанты  вынуждены были научиться предотвращать
их, и они в совершенстве овладели гравитотехникой.
   В  последние  годы у актантов появились хлопоты с их солнцем Зором.
"Затемпературившее" светило было оплетено гравитационной паутиной,  не
дававшей его плазменным недрам вырваться на свободу.
   Станция метеорного  контроля  и  одновременно  контроля  за  Зором,
распределявшая  тераватты энергии и следящая за ходом аварийных работ,
стояла, вросшая  опорными  лапами  в  базальт  пустыни,  и  освещалась
непомерно  распухшей звездой. Непосредственная опасность уже миновала,
отпала необходимость в большом числе  операторов.  За  пультом  сидели
двое  дежурных. Они внимательно рассматривали на экране стереолокатора
приближавшееся  к  Актану  каплеобразное  тело.  По  мере   уменьшения
расстояния   изображение   становилось   четче,  и  тем  радостней  им
становилось.
   -  Это  действительно  не каш аппарат! Теперь понятно, почему он не
отвечает на позывные!
   - Чужой звездолет?
   - Не похоже, слишком маленький.
   - Тогда я просвечу его. Что там, внутри творения иного разума?!
   Реле среагировало на тепловую  команду,  и  через  мгновение  пакет
нейтрино  вернулся  на  приемную антенну, неся информацию о содержимом
пришельца.
   - Внутри только гравиед, не считая примитивного кибера.
   - Зачем там гравиед? - мелькнуло подозрение у старшего.  -  Проверь
траекторию.
   - ...Упирается в Зор. А в чем дело?  -  удивленно  спросил  еще  не
понимающий напарник.
   - Сюрпризы контакта... Тогда это наша смерть! - Он включил всеобщую
трансляцию и излучил: - Тревога! Особая опасность!
   Жерла мощных гравитационных пушек (флаузеров) нацелились  на  зонд,
но  гравинейтралит  впитал гравитационную мощь противометеорных пушек,
способную насквозь пробить небольшой астероид.  Гравитация  бесследно,
как  дым,  растворилась,  поглощенная  гравинейтралитом.  Зонд  развил
полную скорость и быстро ушел из зоны действия гравиметов.
   На  всей  планете  была объявлена тревога. Наперерез зонду вылетели
два боевых гравилета. Они нагнали его и, нацелив  все  виды  бортового
оружия,  внезапно  потеряли  скорость.  Командиры  привели  в действие
орудия, но концентраторы гравиэнергии опустели. Аварийный  аннигилятор
с   ядерным   питателем  имелся  только  на  одном  корабле.  Из  паза
выдвинулась  и  развернулась  его  парабола.  Пламя  полного  атомного
распада пронзило вакуум. Но зонд уже слишком далеко ушел от потерявших
ход кораблей, и плазменный столб лишь сильно оплавил обшивку.  У  всех
вокруг  была  только  гравитационная  техника,  бессильная  в борьбе с
зондом. Гравилетчики не могли даже  протаранить  смертоносную  машину.
Ближайшая  ракета с аннигиляционным двигателем находилась за 1 000 000
километров  от  зонда  и  не  могла  догнать   его.   Зонд   бессильно
расстреливали  из  флаузеров,  но он впитывал гравиэнергию и неуклонно
шел к светилу.

x x x

   Люди стояли на обзорной  площадке  станции  и  смотрели  на  слабую
звездочку.
   - Вы слышали?  Старт-снаряд  должен  сейчас  вернуться,  он  послал
сигнал: звезда Барнарда вспыхнула!
   - Наконец-то...
   На  экране  селектора появился капитан, с лицом, какого они никогда
не видели, смертельно бледным и перекошенным от  страха.  Он  дрожащим
голосом прошептал:
   - Немедленно все ко мне.
   Перед  рубкой  членам  экипажа обожгло легкие озоном. Капитан молча
швырнул на стол два стерео.
   На  них  играли  красками  лиловая  планета  с  городами  и большой
искусственный спутник, поглощаемые пламенем сверхновой Барнарда.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: