отправилась в Императорский госпиталь: Эйрел, Корделия, граф Петер
в сопровождении Ботари... Корделия была не в восторге от
присутствия свекра, но ничем не выдала своих чувств, памятуя, что
худой мир лучше доброй ссоры. Иного выхода просто не было - пока
старик не соизволит помереть, ей от него не избавиться. Их вражда
огорчает Эйрела - так пусть по крайней мере вина за это лежит на
Петере, а не на ней.
"Делай, что хочешь, старик. Твое будущее могу тебе подарить
только я.
Мой сын поднесет факел к возжиганию в твою память".
А вот Ботари она очень обрадовалась.
Лаборатория Ваагена занимала целый этаж в новом здании
исследовательского комплекса. Корделия переместила его из старой
лаборатории, чтобы капитана не мучили воспоминания: в один из
своих первых визитов после возвращения в Форбарр-Султан она нашла
Ваагена чуть ли не в слезах. Работать он не мог, объявив, что
каждый раз, как входит в это помещение, перед глазами у него
встает картина ужасной смерти доктора Генри. Даже самые тихие
звуки заставляли Ваагена вздрагивать.
- Я же разумный человек, - хрипло пожаловался он. - Не
думал, что подвластен глупым суевериям.
И Корделия помогла ему принести возжигание покойному на
лабораторной горелке, а переезд замаскировала под повышение.
Новая лаборатория была светлой, просторной, и ничьи духи тут
не витали. Прибытия Форкосиганов ожидала целая толпа
заинтересованных медиков - акушеры, гинекологи, хирурги, включая
доктора Риттера, будущий лечащий врач Майлза и его же хирург-
консультант. Смена караула. Родителям понадобилось чуть ли не
применить силу, чтобы пробиться поближе.
Вааген суетился, счастливый и важный. Он все еще не снял
черной повязки, прикрывающей глаз, но пообещал Корделии, что в
ближайшее время соберется сделать последнюю операцию. Техник
вкатил маточный репликатор, и Вааген замешкался, словно решая, как
облечь должной торжественностью то, что, как знала Корделия, было
самым простым делом. Решив ограничиться небольшой лекцией для
коллег, он подробно описал им состав гормонов и питательных
веществ, вводимых в соответствующие трубки, растолковал показания
приборов, обрисовал происходящее внутри репликатора отделение
плаценты и охарактеризовал различия между репликаторными и
естественными родами. Впрочем, о некоторых отличиях Вааген
умолчал.
"На это следовало бы посмотреть Элис", - подумала Корделия.
Заметив, что она наблюдает за ним, Вааген смущенно замолчал
и улыбнулся.
- Леди Форкосиган, - он указал на крышку репликатора, - не
хотите ли взять честь на себя?
Она протянула руку, помедлила и обернулась к мужу.
- Эйрел?
Он шагнул вперед.
- Ты уверена, что я смогу?
- Если ты в состоянии откупорить консервную банку, то и это
тоже можешь.
Оба взялись за запоры и одновременно отодвинули их, подняв
герметичную крышку. Доктор Риттер шагнул вперед и точным движением
виброскальпеля рассек толстый войлочный слой питающих капилляров.
Он высвободил крошечное существо из последнего слоя биологической
упаковки, очистил ему рот и нос от жидкости перед первым
изумленным вдохом. Обхватившая плечи Корделии рука Эйрела сжалась
так сильно, что ей стало больно. Он судорожно сглотнул и поморгал,
чтобы вернуть обычную сдержанность своему лицу, сияющему
торжеством и болью.
"С днем рождения, - подумала Корделия. - Что ж, цвет у него
вполне нормальный".
К сожалению, больше похвалиться было нечем. Контраст с
младенцем Айвеном был потрясающий. Несмотря на дополнительные
недели вынашивания -десять месяцев против нормальных девяти, -
Майлз едва достигал половины роста Айвена при рождении. Тельце
ребенка было скрюченным и сморщенным, позвоночник заметно
деформирован, а подтянутые к животу ножки не желали разгибаться.
Пол был мужской - вот тут сомневаться не приходилось. Но первый
крик Майлза был тоненьким и слабым, совершенно не похожим на
гневный голодный вопль Айвена. Корделия услышала, как за ее спиной
разочарованно фыркнул граф Петер.
- Он получал достаточно питания? - спросила она у Ваагена, с
трудом удерживаясь, чтобы не повысить голос.
Вааген беспомощно пожал плечами: - Столько, сколько мог
усвоить. Педиатр и хирург положили Майлза под согревающую лампу и
начали осмотр. Корделия и Эйрел стояли по обе стороны от них.
- Этот изгиб распрямится сам собой, миледи, - указал
педиатр, - но нижнюю часть позвоночника надо прооперировать как
можно раньше. Вы были правы, Вааген - процедура для максимального
развития черепа запаяла бедренные суставы. Вот почему ноги
закрепились в таком положении, милорд. Операция освободит кости,
но до этого он не сможет ни ползать, ни ходить. Я не рекомендую
делать эту операцию в первый год жизни, пусть ребенок сначала
окрепнет и наберет вес... Хирург, проверявший ручки младенца,
вдруг чертыхнулся и схватился за медсканер. Майлз тихо мяукнул. У
Корделии оборвалось сердце.
- Дьявольщина! - сказал хирург. - У него сломано предплечье.
Вы правы, Вааген, кости у ребенка ненормально хрупкие.
- По крайней мере, они у него есть, - вздохнул Вааген. - Был
момент, когда мне казалось, что их не будет.
- Будьте осторожны, - сказал хирург, - особенно с головой и
позвоночником. Если остальные кости такие же плохие, придется
придумать какие-то средства... Граф Петер повернулся и зашагал к
двери. Эйрел стиснул зубы и, извинившись, последовал за отцом.
Сердце Корделии разрывалось на части, но, убедившись, что на ручку
уже наложили иммобилизатор и что теперь врачи будут поосторожнее.
Она оставила их и пошла за Эйрелом.
Разъяренный граф метался по коридору; сын стоял перед ним,
напряженный и натянутый как струна. Сержант Ботари безмолвным
свидетелем маячил на заднем плане.
Граф заметил ее.
- Ты! Ты меня водила за нос. И это ты называешь "прекрасным
лечением"? Ха!
- Лечение и в самом деле было прекрасным. Майлз, несомненно,
в гораздо лучшем состоянии, чем был. Никто не гарантировал нам
безупречного ребенка.
- Ты лгала! И этот проклятый лекарь тоже лгал!
- Нет, - возразила Корделия. - Я пыталась вам точно
рассказывать о ходе экспериментов Ваагена. Он достиг того, что
обещал.
- Я знаю, чего ты добиваешься, - но это не пройдет! Я только
что сказал ему, - он ткнул пальцем в сторону Эйрела, - что с меня
довольно. Я больше не желаю видеть этого мутанта. Никогда. Пока он
жив - если он будет жить, а он кажется мне довольно хилым, - не
приводите его к моим дверям. Бог свидетель, я не позволю делать из
меня дурака.
- Это совершенно излишне, - огрызнулась Корделия.
Граф ощетинился, но решил не ронять свое достоинство спором
с безродной инопланетянкой и опять повернулся к сыну:
- А ты, ты - безвольная тряпка... Если бы твой старший брат
был жив... Он резко оборвал свою речь - но было уже поздно.
Лицо Форкосигана-младшего стало серым. Такое Корделия видела
только дважды - и оба раза он был готов на убийство.
Заложив руки за спину, Эйрел с силой переплел пальцы.
Корделия заметила, что они побелели и дрожат. Вскинув голову, он
шепотом проговорил:
- Если бы мой брат был жив, он был бы безупречен. Вы так
считали, я так считал, и император Ури тоже так считал. И вот вам
пришлось довольствоваться объедками с кровавого пиршества, сыном,
которого не заметили убийцы Ури Безумного. Мы - Форкосиганы, мы
умеем обходиться малым. - Он заговорил еще тише. - Но мой первенец
будет жить. Я не подведу его во второй раз. Второго шанса вы не
получите, сэр.
Стиснутые за спиной руки разжались. Чуть заметным движением
головы он как бы отмел и отца, и все те слова, которые тот мог бы
сказать.
Вторично потерпев поражение и явно страдая из-за своей
промашки, граф искал, на ком бы выместить все свое возмущение и
обиду. Взгляд его упал на Ботари, невозмутимо наблюдавшего за
происходящим.
- И ты здесь! Ты тут с самого начала замешан. Ты шпионил за
мной в пользу моего сына? Кому принадлежит твоя верность? Ты
подчиняешься мне или ему?
В глазах Ботари вспыхнул странный огонек. Он склонил голову
в сторону Корделии:
- Ей.
Старик так изумился, что даже не сразу обрел дар речи.
- Прекрасно! - выдавил он наконец. - Пусть она тебя и
получит. Чтоб я больше не видел твоей физиономии. В мой дом не
возвращайся. Эстергази доставит тебе твои пожитки еще до темноты.
Граф резко повернулся и зашагал прочь. Но весь драматизм
ухода был непоправимо нарушен тем, что он, не выдержав, оглянулся,
прежде чем повернуть за угол.
Эйрел устало вздохнул.
- Ты считаешь, он на этот раз серьезно? - спросила Корделия.
- Это его "никогда в жизни"?
- Государственные дела вынудят нас общаться, и он это знает.
Пусть посидит дома и насладится тишиной. А там посмотрим. - Он
невесело улыбнулся. - Пока мы живы, покинуть поле боя невозможно.
- Похоже, что так. - Она виновато посмотрела на Ботари. -
Извините, сержант. Я и не знала, что граф может выгнать своего
вассала, принесшего клятву верности.
- На самом деле не может, - объяснил Форкосиган. - Ботари
просто перевели на службу другой ветви нашей семьи. К тебе.
"Именно то, о чем я всегда мечтала, - свое собственное
чудовище. Только вот что с ним делать - держать в шкафу?" Корделия
задумчиво потерла переносицу, потом посмотрела на свою руку. Руку,
которая лежала на руке Ботари, сжимавшей рукоять шпаги. Так. И
так.
- Лорду Майлзу понадобится телохранитель, правда?
Эйрел с интересом наклонил голову:
- Конечно, дорогая.
На лице Ботари вдруг отразилась такая напряженная надежда,
что у Корделии перехватило дыхание.
- Телохранитель, - запинаясь, проговорил он, - и защитник.
Никакие подонки не смогут его обидеть, если... Вы разрешите мне
помочь, миледи.
- Это будет... - "немыслимо, глупо, опасно,
безответственно", -... Прекрасно, сержант.
Его лицо осветилось, словно вышло солнце.
- Мне можно приступить сейчас?
- Почему бы и нет?
- Тогда я буду дожидаться вас там. - Ботари кивнул в сторону
лаборатории и проскользнул в дверь. Корделия зримо представила,
как он стоит, прислонившись к стене, сама бдительность... Надо
надеяться, что его злобная физиономия не напугает врачей до такой
степени, что они уронят своего хрупкого пациента.
Эйрел обнял жену.
- У вас, бетанцев, есть сказки о ведьмах, которые делают
детям волшебные подарки?
Она приникла щекой к его мундиру.
- Не знаю, преподнес ли твой отец Ботари в качестве
благословения или проклятия. Но зато я уверена, что сержант никому
не позволит обидеть Майлза. Никому. Какие странные подарки получил
наш цыпленок.
Они вернулись в лабораторию и внимательно выслушали
окончание лекции о потребностях и неудачах Майлза, согласовали
сроки первых процедур и потеплее закутали малыша, чтобы везти
домой. Он был такой крошечный, такой невесомый, что Корделия
испытала мгновенный приступ паники, впервые взяв сына на руки и
баюкая этот хрупкий комочек.
"Верните его в репликатор еще лет на восемнадцать, мне такое
не по силам..._
Дети могут и не быть благословением, но сотворить их, а
потом подвести - это значит навлечь на себя проклятие. Даже Петер
это понимает. Эйрел распахнул перед ними дверь.
"Добро пожаловать на Барраяр, сынок. Войди в этот странный
мир - мир богатства и нищеты, взрывных перемен и незыблемых
традиций. Родись - и еще раз родись. Получи имя (а "Майлз"
означает "солдат"), но не позволяй ему стать твоим
предопределением. Получи искалеченное тело - в обществе, где
ненавидят мутации и презирают калек. Получи титул, богатство,
власть - и всю ненависть, которая им сопутствует. Получи
бесконечные операции и процедуры. Унаследуй целый сонм друзей и
врагов, которых нажил не ты. Получи деда, выходца из преисподней.
Терпи боль, найди радость, отыщи свой собственный смысл - потому
что Вселенная его тебе не подарит. Будь движущейся мишенью - но
живи. Живи. Живи".
ЭПИЛОГ
ФОРКОСИГАН-СЮРЛО, ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
- Чертов Вааген, - бормотала на бегу Корделия. - Даже не
