инженера, так как капитан и его офицеры предварительно считались лояльными
и надежными. Затем мне сообщили о специальном отсеке и его возможном
хозяине. Видно, была получена дополнительная информация, изменившая
некоторые первоначальные предположения. Так, мы уже сомневались в
осведомленности марсианина.
- Дальше?!
- Охота за членами экипажа, включая капитана. - Лугас на несколько
секунд вышел из образа. - Кстати, я слышал, что группа из отдела
корабельной регистрации центаврианского посольства сегодня побывала на
"Хипподамии" и, кажется, обыскала корабль. Я боюсь, что они приняли нас за
медведианских агентов. Мне придется просить убежища на Земле. Но потеря
одного корабля - маленькая цена за удачный ход в нашей игре.
- Если мы выполним его, - сказал угрюмо Тодер. - Итак, ситуация
проясняется. Канаикен знает, что в его руках находится ребенок, в поисках
которого чрезвычайно заинтересованы центавриане. Он догадывается о
необычных генах младенца, но ему необходимо исследовать генотип. Если
медведианин убедится в своей правоте, он постарается уничтожить за собой
все следы. Пегас, расположенный далеко отсюда, поможет ему в этом.
- Кроме того, - вставил Лугас, - там так же много сочувствующих
медведианам, как и в Зонде. Верно?
- Совершенно верно. Когда Канаикен получит сообщение, он сумеет
вывезти ребенка с Марса прежде, чем сплетни из Пегаса привлекут к нему
внимание. Если медведианин лишится ребенка и получит ложное сообщение, что
центавриане паниковали без особых на то причин, он может оставить малыша в
покое.
- Слабое утешение, но будем надеяться. Мы должны подсунуть ему
идентификационные данные центаврианского мальчика с хорошей родословной,
но без особых талантов.
- Я могу договориться о подготовке документов на такой генотип. У
меня даже есть идея, как мы сможем произвести подмену. Что с Гранджером,
все-таки? Поскольку члены вашего экипажа ничего не знают о происхождении
ребенка, их можно быстро убедить, что он центаврианин. Мы введем их в
заблуждение, представив малыша больным, в конце концов.
Лугас кивнул головой.
- Я подумаю над этим, - пробормотал он. - А сейчас мне надо связаться
с генетическими центрами, где у меня есть люди.
Тодер долго сидел молча.
- Какая неприятность, - наконец сказал он. - Чтобы этот ход был
удачным, нужно решить некоторые проблемы. Мы можем легко ввести в
заблуждение Канаикена, представив ему данные центаврианского ребенка с
хорошей родословной, но средними способностями, однако прежде необходимо
узнать, куда они послали материалы для исследования генотипа.
- Это трудно? - спросил я.
- Космос! Ты думаешь, что люди, знакомые с планом, будут работать
просто как персонал генетических центров?
- Нет, конечно, - пробормотал я. - Кто такой, кстати, Канаикен?
- Местный глава медведианской разведки. А Гранджер - его
центаврианский коллега, который, вероятно, думает, что имеет дело с
удачным ходом медведиан, а не марсиан. Корабль Лугаса всегда был заботливо
окружен вводящими в заблуждение намеками, отвлекающими внимание от истины.
Поэтому мы должны убедить Канаикена в том, что центавриане паникуют из-за
пустяков, а Гранджера - в том, что медведианский ход не был удачным. Он
должен предположить...
В комнату быстро вошел Лугас:
- Попал с первой попытки! Я разговаривал с Иетой Драйфус из Пегаса;
она сразу догадалась, о чем я собираюсь ее спрашивать. Дживес разговаривал
с ней под своим именем около двух часов назад - он интересовался, как
долго будут продолжаться исследования. Иета ответила ему, что время в
Пегасе не совпадает с временем в Зонде и что если она получит материалы
ближайшим рейсом, то вернет их завтра в полдень, как я и думал.
- Это наша первая удача сегодня, не считая внезапного появления Рэя,
- оживился Тодер. - Я рад, что меня сейчас не слышат мои воспитанники из
колледжа Серендипити. Она спросила о наших дальнейших шагах?
- Я сказал, что лучше ей оставаться в неведении, и она согласилась, -
ответил Лугас. - Иета получит наши материалы и исследует их.
- Рэй, - проворчал Тодер, - твой отец сейчас в Пегасе? Я слышал о нем
недавно. Он жалуется, что ты давно его не навещал.
17
Один из моих инструкторов по теории межзвездного привода много раз
говаривал мне, что полет от Зонда к Пегасу более трудный, чем с Земли на
Марс. Это было верно, и марсианские космонавты всегда недоумевали, летя на
другую сторону планеты. В нашем разреженном воздухе невозможно летать на
крыльях. Грузовой транспорт представлял собой главным образом перевозочные
платформы на воздушных подушках, которые можно было ежедневно видеть на
улицах Зонда. Однако организовать быстрые перевозки пассажиров было очень
трудно. Марсиане испробовали все известные способы. О баллистических
средствах передвижения или кораблях с прямоточными воздушно-реактивными
двигателями не могло быть и речи. Из-за недостатка кислорода на Марсе
любое использование воздуха в транспортных средствах приводило к
необходимости возить с собой собственный дорогостоящий запас кислорода. То
же относилось и к ракетным двигателям, использующим окислитель. Попытки
употребить энергию свободных радикалов, образующихся в верхнем озоновом
слое под действием солнечного света, оказались бесплодными. Проблема
"полуразрешилась" созданием транспортных средств, осуществляющих серию
прыжков на суборбитальную высоту с дальнейшим планированием в плотных
слоях атмосферы на видоизменяющихся крыльях. Они были некомфортабельны, а
следовательно, непопулярны, и мне никогда не приходилось видеть их
полностью загруженными пассажирами.
Но не на этот раз. Как только я положил личные вещи в багажную сетку
над своим сидением, то обнаружил, что этот специфический корабль был
переполнен.
В салоне, к моему удивлению, находился мистер Хоуск.
Что, ради всей Галактики, он здесь делает? Я был готов тотчас же
выскользнуть из корабля и лететь следующим рейсом, даже если это значило,
что Дживес не получит ожидаемого сообщения из Пегаса в обещанное время.
Хоуск не должен знать, что я вовлечен в это дело так глубоко...
Слишком поздно. Он заметил меня и приблизился решительными шагами.
Его лицо было красным, а зрачки глаз расширившимися. Это обстоятельство
усилило мою тревогу, так как означало, что Хоуск принял один из
центаврианских стимуляторов, что-нибудь из высших производных амфетамина.
Я решил атаковать первым.
- Вас еще не понизили в звании? - спросил я довольно оскорбительным
тоном.
Насмешка попала в цель, но он постарался скрыть свое раздражение.
- Направляетесь в Пегас! - Он показал на этикетки моего багажа.
- Если бы мой отец не ждал меня этим рейсом, - не унимался я, - я бы
вызвал полицию и рассказал им о том, что вы сделали со мной позапрошлой
ночью.
Хоуск резко засмеялся:
- Что я сделал с тобой? Ты что, дурак? Никто серьезно не отнесется к
твоим показаниям. К тому же вы, марсиане, не любите полицию, поскольку она
является земной, а не марсианской организацией!
Он сказал правду. Питер и Лилит говорили то же самое. Но я
чувствовал, что должен продолжать дразнить его, это было безопаснее,
поскольку вся энергия этого явно раздраженного человека уходила на то,
чтобы ответить мне.
- Я надеялся, что кто-нибудь найдет тебя под Старым Храмом,
привлеченный запахом твоего гниющего тела.
- Меня спас человек, который никогда не сделает мне зла, - огрызнулся
он. - Так что твои надежды увидеть меня пониженным в ранге не оправдались!
Я думаю выйти из этой игры с поощрением или даже двумя.
Мой список различий между медведианами и центаврианами пополнился еще
одним пунктом. Центавриане не знали слова стыд и почти не заботились о
моральной стороне дела, лишь бы не ухудшилось их общественное положение, в
то время как у медведиан был культ чувства вины, чувства нравственной
ответственности за свои поступки.
Хоуск сейчас торжествует, и я должен заставить его хвастаться дальше,
чтобы узнать, каким образом он вывернулся.
Я собрался продолжать атаку, но тут прозвучал приказ занять свои
места. Хоуск нахмурился, но, как всякий дисциплинированный центаврианин,
молча пошел к своему креслу.
Что могло сделать его таким самоуверенным? Я бился над этой проблемой
весь путь до Пегаса. В конце концов я решил выследить, куда он направится
после посадки.
Однако Хоуск был слишком осторожен, чтобы позволить мне это, и
нетерпеливо слонялся вокруг, пока мне не пришлось все-таки заметить
очередное такси. Я вздохнул, остановил машину и, помня о своем заявлении,
что меня ждет отец, назвал соответствующий маршрут.
Бросив последний взгляд на Хоуска, я решил, что он направляется к
общественным кабинам связи, скорее всего, чтобы убедиться, действительно
ли здесь живет мой отец.
Я не собирался сразу же ехать к отцу. В моем внутреннем кармане лежал
небольшой образец живой ткани: не искусственной, крайне дорогой и,
вероятно, имеющей недостатки, а настоящей, точно соответствующей замыслу
Тодера. Донор был высокого центаврианского происхождения, но не имел
действительно замечательной комбинации генов.
Этот образец я должен как можно быстрее доставить Иете Драйфус. Она
работала в родильной клинике Пегаса; на Марсе центры генетических
исследований и родильные клиники были объединены. Хотя только центавриане
серьезно занимаются планированием своего потомства, но будущее детей
интересует всех родителей.
Я назвал новый адрес.
Я зашел в ее кабинет со стеклянным потолком. Такой чистой, светлой и
просторной комнаты мне давно уже не приходилось видеть на Марсе. Я
остановился, онемев. Девушка была редкостно красива. Я давно убедил себя,
что таких женщин не существует, и мои юношеские мечты так и не сбылись.
Много поколений ее предков были марсианами, и она была прекрасна.
Девушка встала, приветствуя меня, ее рост был около семи футов.
Черные волосы спадали на ее плечи, обрамляя удивительное овальное лицо с
широким лбом, высокими скулами, изящными тонкими губами. Ее кожа была
теплого медно-коричневого цвета. На ней был свободный рабочий комбинезон
из белой синтетической ткани, скрывающий все изгибы ее тела, однако я не
сомневался в безупречности ее фигуры. Подобно мне, все марсиане были
худыми, а некоторые выглядели долговязыми, но она казалась _о_ч_е_н_ь
стройной - немногие женщины заслуживали такого эпитета.
- Мисс Драйфус? - спросил я, сделав почти незаметное ударение на
первом слове.
Она улыбнулась, показав великолепные белые зубы:
- Вы прилетели очень быстро! Мой дядя предупредил меня, что ваша
посылка может оказаться не готовой к столь раннему рейсу.
- Ваш дядя?
- Ну да, я имею в виду вашего бывшего учителя.
Я покачал головой в изумлении:
- Я думал, вы знакомая капитана Лугаса. Я не знал, что вы
родственница Тодера.
- Капитан может не знать этого тоже. Мой дядя никому не рассказывает
о своих родственниках, потому что не все из нас ведут такой скромный образ
жизни, как он.
Я подумал, что семья Тодера, должно быть, играет значительную роль в
марсианских делах. А почему бы и нет? Марсианское население
немногочисленно, и одна выдающаяся наследственная линия выделяется ярче,
чем на переполненной планете земного типа, - точно так же, как когда-то мы
называли горой возвышенность в несколько сот футов высотой, какую редко
