не прощает. И долги старается сразу отдавать. А троп тут разбойничьих
немало. Боюсь, как бы не обошли они нас. Слышишь, Шатун, что я говорю?
- Слышу. Нам главное до крутопутья добраться. Там затеряемся. Да и не
сунутся сейчас разбойники к крутопутью.
- А с мешками что делать?
- Развяжи.
Головастик распустил горловины мешков, и из них, недовольно щурясь,
показались заспанные, чумазые мордашки. Оказывается, на протяжении всего
этого опасного пути пленницы преспокойно дрыхли.
- Это вы нас, что ли, украли? - сказала одна из девиц, протирая
глаза. - Тогда есть давайте.
- И браги, - захныкала другая.
- Откуда мы вам еду возьмем, не видите разве, дуры, что у нас руки
пустые.
- Сам дурак! Зачем тогда крал? Если крадут, значит, на продажу. А
кому мы нужны худые?
- Вот что, вылазьте из мешков и чешите на крутопутье. Еще успеете
своих догнать.
- Ишь ты какой - бегите! - Первая из девиц показала нам язык. - Что
мы забыли на крутопутье? Нашу деревню на Голодрань переселяют. Там недавно
мор был. Значит, ни еды, ни женихов там нет. Не хотим мы туда. В хорошее
место нас несите.
- Найдете вы себе еще женихов, - примирительно сказал Головастик. -
Молодые. Гладкие. Нас на свадьбу позовете.
- Как же, - крикнула та из девиц, что просила браги. - Наших женихов
давно в войско позабирали! А тебе, жаба, не о свадьбе надо думать, а о
Прорве.
- Ну все! - сказал Головастик, бесцеремонно вытряхивая ее из мешка. -
Пока бича не попробовали, улепетывайте!
- Дураки вы, дядечки, - захохотали они, убегая не в сторону
крутопутья, а совсем в другом направлении. - Ох, дураки!
- Действительно, дураки, - задумчиво сказал Яган, глядя вслед их
легким, стройным фигуркам.
- Пойдем или вначале отдохнем немного? - спросил я у Шатуна, который
не участвовал, в пререканиях с девицами, а все время внимательно к чему-то
прислушивался.
- Надо идти, - ответил он. - Слышите?
Мне и в самом деле показалось, что с той стороны, куда ушли
разбойники, донесся едва различимый вскрик. Потом какой-то невидимый для
нас предмет, ударяясь о выступы коры, полетел вниз.
- Разбойники возвращаются, - высказался Яган.
- Ну, это вряд ли. Разбойников нам бояться нечего. По крайней мере,
тех, с которыми разминулись. Но кто-то идет за нами.
- А кто именно?
- Пока не знаю. Думаю, что через день-два это выяснится.
К крутопутью мы подобрались под вечер, когда бдительность служивых
должна была притупиться от усталости и обильных возлияний.
Крутопутье - достаточно сложное инженерное сооружение, состоящее из
целой системы вырубленных в дереве лестниц, крытых галерей и наклонных
тоннелей. Крутопутье серпантином обвивает каждый занебник от корней до
вершины, на каждом из ветвяков соединяясь с ровнягой. В отличие от
разбойничьих троп, по крутопутью можно без труда двигаться во встречных
направлениях.
В случае войны такую дорогу несложно разрушить, что нередко и
проделывается как защищающейся, так и нападающей сторонами. Вообще-то я
сочувствую местным Ганнибалам. Для того, чтобы воевать на Вершени,
необходимо совершенно особое стратегическое чутье. Атаки здесь можно
ожидать не только с фронта, флангов и тыла, но также сверху и даже снизу.
Для того, чтобы окружить противника, его следует брать не в "кольцо", а в
"шар".
Крутопутье пустует редко. Местное население чрезвычайно мобильно. В
этом качестве они не уступают даже саранче. Что гонит их с занебника на
занебник, с ветвяка на ветвяк? Война, мор, голод, привычка к кочевой
жизни? Урожай собирает совсем не тот, кто его сажал. Названия деревушек
меняются несколько раз в году. Никто не помнит место своего рождения.
Никто не знает, где испустит последний вздох.
Нынешний день не составлял исключения. Насколько хватало взгляда, по
крутопутью цепочками карабкались мужики со скарбом и бабы с детьми. Среди
кормильцев, как всегда, хватало и бродяг, и контрабандистов, и дезертиров,
которых должны были переловить на первой же заставе, но почему-то так
никогда и не могли выловить до конца. Все это напоминало упорную,
бессмысленную суету муравьев-листорезов.
Мешки, плотно набитые травой, мы взвалили на Шатуна. Его нож я
спрятал под плащом. Головастик прикинулся дурачком, Яган - отставным
служивым-инвалидом. Довольно бесцеремонно вклинившись в колонну
кормильцев, мы вначале посеяли среди них если не панику, то сильное
беспокойство. Однако убедившись, что на разбойников наша компания не
похожа, те сразу успокоились и даже коситься перестали. Идут люди куда-то
и пусть себе идут. Значит, надо им. Если что, мы их на посту служивым
сдадим. А может, и не сдадим. Там видно будет. Лишнее любопытство оно, как
известно, сильно жизнь укорачивает.
Головастик попытался было завести с попутчиками разговор, но отвечали
ему неохотно, а кто-то даже сквернами словами обложил. Дескать, влез
нахально, так молчи, пока цел, видали мы таких, чуть что, и в Прорву
загремишь.
Между тем огромная масса ветвяка медленно надвигалась на нас сверху,
заслоняя, как необъятная крыша, все небо. До пересечения с ровнягой
оставалось всего несколько тысяч ступеней, а там нас ждала весьма
неприятная процедура - нечто среднее между таможенным досмотром и тюремным
шмоном. Заставы отсюда еще не было видно, но монотонные, сиплые крики
служивых уже доносились до нас: "Сбавь шаг! Не напирай! Разбейся по парам!
Какая деревня? Где староста? А ну-ка, живо его сюда!"
Кормильцы, ворча и толкаясь, стали перестраиваться в колонну по два.
Шатун, как бы придавленный мешками, склонился так низко, что и лица его
нельзя было рассмотреть. Головастик подхватил под руки чье-то орущее дитя.
Яган, как за талисман, ухватился за свои трусы.
- Что делать будем? - шепотом осведомился я у друзей. - Выдадут нас,
душой чую. Смотрите, косятся как.
- Надо бы со старостой столковаться, - сказал Головастик. - Если он
за нас поручится, тогда проскочим.
- Ну, так зови его.
- Как же, послушает он меня. Пусть Яган позовет. Его голос больше
подходит.
- Старосту ко мне! - с готовностью гаркнул Яган. И действительно -
получилось это у него весьма убедительно.
Тощий мужик с вдавленной грудью протолкался сквозь плотно сбившиеся
ряды и окинул нашу четверку оценивающим взглядом.
- Ну, чего орете? Что надо?
- Как только служивые начнут твою деревню пропускать, скажешь, что мы
с вами идем.
- И не собираюсь даже, - ухмыльнулся староста. - С какой стати мне
врать?
- Скажешь, - пригрозил Яган. - Иначе кишки из тебя выпустим. Видишь,
у нас нож имеется. Железный. Учти, нам терять нечего.
- Мне мои кишки давно уже без надобности. Ты меня кишками не пугай,
пуганый я.
- Я тебя не собираюсь пугать, братец, - сменил тактику Яган. -
Выручи! А мы за это тебе добром заплатим. - Он выразительно похлопал рукой
по мешку.
- И что там такое у вас?
- Говорить боюсь, чтобы не услышал кто чужой. Но тебе, братец, до
конца жизни хватит. Лишь бы служивые не отобрали.
- Это другой разговор, - буркнул староста. - Через заставу идите, так
и быть. Препятствовать не буду. Ну, а дальше нам не по дороге. Немедля
Отваливайте куда-нибудь. Народ вы лихой, сразу видно. Мне такие в деревне
не нужны.
Застава была, как застава, я таких уже немало повидал: узкий проход в
заграждениях из колючего кустарника, жидкий строй уже порядочно
осоловевших служивых, мимо которого все мы должны проследовать, небольшая
кучка реквизированного барахла, запах пота, браги, прокисшей каши.
Новобранцы обшаривали поклажу, старослужащие принимали у них добычу,
десятники высматривали в толпе всяких подозрительных личностей.
Полусотенный с тусклыми знаками различия на истрепанных трусах проводил
окончательную сортировку кормильцев. Наш староста не без достоинства, но с
должным почтением приблизился к нему.
- Твои? - полусотенный указал на первую пару в нашей колонне.
- Мои.
И пошло-поехало: "Твои? - Мои. Твои? - Мои".
В пятом ряду шагал здоровенный мужик, почти на голову выше любого из
служивых.
- Твой? - деланно удивился полусотенный.
- Мой.
- Какой же он твой? Это дезертир! В сторону его, ребята!
- Какой же он дезертир! Хоть у кого спросите! Племянник он мне! -
Староста с досады даже сплюнул, но верзилу уже втащили в толпу служивых.
- И этот не твой! - Палец полусотенного указал на молодца в следующем
ряду, хотя и не вышедшего ростом, но отменно кряжистого. - Да и вон та
баба тоже не твоя! Спорить будешь?
- Буду! Замужняя она! Мужик ее рядом идет. И дети при них!
- Ты с кем пререкаешься? Давно бича не пробовал?
- Давно. Со вчерашнего дня! На нижней заставе всыпал такой же
начальник, как ты.
- Значит, мало всыпал!
Бабу, упитанную и довольно миловидную, между тем повели под руки в
сторону, и она визжала, призывая на помощь супруга. Тот, однако,
равнодушно отмахивался: не ори, дескать, коли забрали, значит, так оно и
надо, чего впустую верещать, и так башка раскалывается.
Дети их, целый выводок сопливых, нечесаных карапузов, каждый со своим
отдельным мешком на спине, с явным интересом наблюдали за происходящим.
Когда мать взвыла особенно сильно, они даже запрыгали от восторга и запели
хором: "Плакса-клякса, плакса-клякса!"
И вот наступил наш черед. Меня и Головастика пропустили
беспрепятственно. Взгляд полусотенного не выразил при этом никакого
интереса, хотя за исконных кормильцев принять нас было довольно трудно.
Следующими шли Яган и Шатун.
- Твои?
- Мои, - скривился староста, уже прощаясь в душе с вожделенными
мешками.
- Какие же они твои, доходяга проклятый! Твои все вшивые да дохлые! А
это смотри какие удальцы! Особенно тот, смешками!
- Да он же болотник! - обернувшись, крикнул Головастик. - Его
мальчонкой в плен взяли. Грыжа у него. Он и говорить по-нашему не умеет.
Эй, голозадый, скажи что-нибудь!
- Гы-ы-ы! - промычал Шатун, не поднимая головы.
- Сам вижу теперь, что болотник, - полусотенный почесал за ухом. -
Жаль, конечно, скотина здоровая. Но раз грыжа, пусть себе идет. А этого
дядьку в портках попридержим.
- Попрошу не хамить! - взвился Яган. Клеймо на спине могло выдать
его, и он старался все время держаться к полусотенному грудью, ну, в
крайнем случае, боком. - Я на войне с младенчества! Тысячами таких, как
ты, командовал! Многократно награжден. По причине тяжелых ранений списан в
отставку! Вот так!
- Тысяч я тебе не обещаю, - полусотенный зевнул. - Но в носильщики
еще сгодишься. Указ такой вышел, носильщиков в войско набирать. Чтоб на
каждого служивого по два носильщика было. Без учета возраста, пола,
здоровья и прошлых заслуг. Понял?
- А ты про генерала Бахардока слышал? - грозно осведомился Яган. Это
был отчаянный ход. Генерал сей давно мог числиться среди государственных
злодеев. Однако в данной ситуации приходилось идти на любой риск.
- Ну и что?
- Я спрашиваю, слышал или не слышал?
- Ну, слышал...
- Так вот, одно мое слово - и он с тебя шкуру сдерет! Я к нему через
три дня обещал в гости зайти! Он ждет меня, запомни!
- Передо мной здесь, случалось, и генералы валялись, - сказал
полусотенный, но уже не так уверенно, как прежде. - Ты не очень-то...
Раскричался... Если такой грозный, то чего с кормильцами ходишь?
- На исцелении он был, - глядя в небо, сказал Головастик. - Жила у
