хотелось отдавать ребенка этому человекообразному червю.
- Ни один жестянщик не сможет сейчас пересечь границу, даже под
землей. Это немедленно станет известно максарам. Мы переправим сына Ирданы
в такие края, где до него не дотянутся руки врагов. В Страну Первозданных
он попадет только после того, как минует опасность.
- Я не боюсь максаров и сумею проложить себе путь через их войско.
- Это станет началом большой войны, в которой могут погибнуть все
жестянщики. Ребенок должен исчезнуть. Пусть все думают, что он погиб.
Когда его время наступит, он сам заявит о себе.
- Дай подумать. - Только сейчас Артем ощутил, как бесконечно дорого
ему это крошечное существо.
- Торопись, человек. - Голова рудокопа стала медленно втягиваться в
нору. - Я не могу долго дышать этим воздухом и терпеть яркий свет.
- Как ты узнал, что мы находимся именно здесь? - Артему хотелось хоть
ненадолго отсрочить неминуемую разлуку.
- Мы слепы, но ничего из происходящего на поверхности не может
ускользнуть от нашего слуха.
- Значит, тебе известна и судьба Иллабрана Верзилы?
- Да. Своей смертью он снял с себя грех братоубийства.
- Как ты возьмешь ребенка? У тебя же нет рук.
- Клади его прямо мне в пасть. Не беспокойся, там ему будет удобней,
чем в самой роскошной колыбели. Не забудь и о клинке его прадеда Адракса.
- Хорошо. - Артем взял спящего ребенка на руки и сделал первый шаг по
направлению к рудокопу.
- А там ты последуешь за нами?
- Нет. Мой путь лежит совсем в другую сторону.
- Так мы и думали. Пусть на этом пути тебе не будет преград.
Толстые мягкие губы осторожно приняли ребенка и его родовое оружие,
длиной почти в два раза превосходящее владельца. А затем рудокоп сразу
исчез, словно в пропасть рухнул. И только тогда Артем вспомнил, что забыл
на прощание поцеловать сына.
Теперь спешить было некуда.
Путь, ожидавший его, - через три мира, мимо цитаделей Генобры,
Карглака и Варгала, сквозь пограничную стену и сторожевой лес, по горам и
заснеженным равнинам Страны Черепах, навстречу Лету, возможно, все еще
буйствующему в Стране Забвения - был так долог, что не имело значения,
когда он начнется, сейчас или спустя какое угодно время.
В обратную дорогу он отправлялся совсем другим - свободным, сильным и
одиноким. С собой он мог взять только воспоминания - и ничего больше. Даже
клинок Стардаха уже покоился на дне какой-то мутной лужи. С мрызлом Артем
мог справиться и голыми руками, а сражаться таким огрызком с максарами не
имело смысла.
Лишь тени, явившиеся из небытия, сопровождали его - оставшийся без
погребения старик, душа которого, отягощенная многими грехами, все же не
оказалась окончательно потерянной для Добра; дважды перерождавшийся воин,
ценой жизни отомстивший за позор своего народа; прекрасная всадница с
разящим клинком в руке, чья любовь точно так же, как и ненависть, не знала
предела.
Отправляясь совсем в другие миры Артем был уверен, что его вспомнят в
этих краях, вспомнят неизвестно откуда взявшегося чужеродца Клайнора -
отца Мстителя, отца Губителя Максаров, вспомнят и с ненавистью, и с
благодарностью.
"А теперь в путь, - сказал он самому себе. - Что толку, сидя на одном
месте, разводить тоску? В Стране Забвения меня никто не ждет, но тем не
менее придется кое-кому там о себе напомнить, - особенно человеку по имени
Тарвад, новому судье и любителю музицирования. Несомненно, это именно его
имел в виду умирающий Адракс, говоря: "...укажет... брат..." Путь,
позволяющий обойти Страну Лета, укажет брат судьи Марвина, наверное, так.
