И хотя Брим понимал - ему придется смириться с мыслью об этом
браке, он давно уже оставил надежду забыть, что Ла-Карн тоже разделит
ложе с Марго - пусть даже между ними нет никакой любви. Принцесса
всегда давала Бриму ясно понять это. Например, теперь, сочинив в тиши
своих посольских апартаментов послание столь эротическое, что он весь
вспотел и едва не задохнулся. Брим уснул только после того, как
прокрутил запись в пятый раз...
***
Когда на следующее утро старший стюард Гримсби, еще один член
старого экипажа Регулы Коллингсвуд, привез их четверых на верфь,
Флинн - едва недостроенный остов Непокорного показался в ветровом
стекле глайдера - вытянул шею и заерзал в кресле.
- Что такое? - Он ткнул вперед длинным пальцем. - Что, во имя
Вселенной, делает здесь этот тип?
У въезда на стапель какой-то долговязый человек поднимал на наспех
привязанный к столбу флагшток большой голубой с золотом флаг. Брим
мгновенно узнал этого человека, несмотря на то что в данный момент он
стоял к дороге спиной.
- Это же Барбюс! - завопил рулевой, выскакивая из глайдера, не
дожидаясь, пока Гримсби затормозит.
- Лейтенант Лэрим! - взревел старшина, отдавая честь. Ростом он
вышел на добрый ирал выше Брима; голова его под форменной кепкой
была совершенно лысой - и все же, несмотря на солидный вес, на теле его
не нашлось бы и унции лишнего жира. Из других черт Барбюса стоило
отметить орлиный нос, умные карие глаза и челюсть, о которую разбилось
никак не меньше тысячи кулаков - без особого, надо сказать, для нее
ущерба. При огромных ручищах и ножищах тело великана оставалось
складным во всех отношениях. Он улыбался от уха до уха.
- Надо же, какой красавец наш Непокорный, сэр! От носа и до кормы!
От глайдера к ним подошла Коллингсвуд, от которой не отставали
Флинн и Урсис.
- Утрилло Барбюс, - прошептала она, удивленно качая головой, - я
ожидала вас по меньшей мере через неделю. Мне казалось, вы еще в
отпуске.
- Так точно, капитан, - согласился Барбюс, еще раз отдавая честь. - В
отпуске-то оно, конечно, в отпуске. Но... Ну... Я вроде как подумал, что,
может, вам четверым лишняя пара рук и не помешает - с новым кораблем-
то. - Он пожал плечами и покраснел. - По правде говоря, устал я чтой-то
от безделья, вот как... - Он отсалютовал Флинну и Урсису, потом мотнул
головой в сторону корабля и завязал узел на флагштоке. - Вот я и решил,
чего мне ждать, пойду-ка и запишусь сразу в новую команду.
Похоже, Регуле Коллингсвуд что-то попало в глаз. Она отвернулась,
любуясь трепещущим на ветру полотнищем с изображением беспощадного
ронделльского сокола, герба Непокорного, а потом на мгновение
прикусила губу.
- Очень красивый флаг, Барбюс, - произнесла она наконец, - и руки
твои нам и впрямь будут очень кстати.
Урсис поцеловал кончики своих когтей и покачал тяжелой мохнатой
башкой.
- Утрилло, друг мой, - скорбно возгласил ен. - Это новое знамя
произведет такое впечатление на всю верфь, что у нас рук не хватит
отшивать охотников записаться к нам в экипаж.
Флинн нахмурился и тоже посмотрел на развевающийся флаг. - Как это,
скажи на милость, ты ухитрился... - Голос его дрогнул, и он сморгнул. -
Ох, ничего, дружище, это я так... - поспешно добавил он.
- Есть, сэр, - пробормотал Барбюс, продолжая возиться с веревкой.
Брим сдержал улыбку при виде того, как Ре-гула Коллингсвуд опять
отвернулась и уставилась в пустое небо, словно ожидая прибытия какого-
то особо важного для нее звездолета. Никто из тех, кому хоть раз
доводилось летать с Барбюсом, так и не смог узнать, где этому
долговязому старшине удается добывать такие предметы, как ящики
старого доброго логийского вина или флаги с гербами задолго до
официальной церемонии спуска. Главное, он действительно добывал их - с
завидным постоянством.
- Барбюс, - выдавил из себя наконец Брим. - Твой флаг просто
замечательный, да и время ты выбрал самое удачное.
- Воистину так, - мрачно кивнул Урсис. - Громко поют зимние птицы в
кронах осенних деревьев, как говорят на Родных Планетах, и с твоим
приездом, дружище Утрилло, у меня появилась надежда, что наша бедная
Империя все-таки выиграет эту проклятую войну.
***
Уже на следующий день начали прибывать специалисты из экипажа
Непокорного. Поначалу судовые механики, отвечающие за большие
антигравитационные генераторы, приводящие корабль в движение на
скоростях ниже Большой Световой Постоянной Шелдона. Они сразу же
принялись хлопотать над двумя подъемными генераторами - стандартная
адмиралтейская модель 84, - которые понадобятся при переходе корабля
со стапеля в достроечный док.
Впрочем, как-то утром к готовому уже залезть в тренажер Бриму явился
доложить о прибытии юный лейтенант, не имеющий отношения к
мотористам. Он был высок, рыжеволос, широкоплеч и одет вовсе не в
обычную синюю куртку моряка Космофлота Императора Грейффина, а в
светло-серый китель, украшенный двенадцатью золотыми лягушками и
жестким алым воротничком, клеши с алыми же лампасами и легкие
шнурованные сапоги до колена.
Он мог летать - летать без помощи каких-либо механических
приспособлений. На кителе его прямо между лопатками имелся горб,
прикрывающий вырост размером с небольшую подушку и заключающий в
себе нервный центр, который контролировал движения пары огромных
крыльев - еще одной пары конечностей, - столь длинных, что концы их
волочились по полу за спиной.
Разумеется, это был азурниец, одетый в древнюю военную форму своей
родины, странного зеленого мира на окраине Галактического сектора 944.
Населенная крылатыми, исключительно миролюбивыми существами,
планета Азурн стала легкой добычей Облачников в самом начале войны.
Около года назад Брим отличился во время дерзкого рейда в поддержку
поднятого азурнийским Сопротивлением восстания и был награжден
лично кронпринцем Леопольдом, главой азурнийского правительства в
изгнании. И все же было что-то необычное в форме этого молодого
лейтенанта. Может, блестящий значок рулевого в петлице, означающий,
что паренек недавно окончил Академию Космогации неподалеку от
Авалона? У него был широкий лоб, острый подбородок, точеный нос и
глаза прирожденного охотника, светящиеся умом и юмором.
- Старший торпедист Барбюс посоветовал мне доложиться
непосредственно вам, - спокойно сообщил молодой азурниец, отдавая
честь. - Меня зовут Арам из Нахшенов, и я мечтал познакомиться с вами, с
тех пор как узнал, что вы лично освободили моего отца из лагеря на
Азурне.
- Вашего отца? - удивленно переспросил Брим. - Именно так, сэр, -
кивнул лейтенант. - Мужчину в шляпе-треуголке. Вы еще передали ему
трофейную самоходку, перед тем как сесть на последний уходящий с
Азурна бот. Неужели не помните? - с надеждой спросил он. - Торпедист
Барбюс помнит.
- Вселенная! - выдохнул Брим. - Еще бы не помнить.., тот дворянин?
Арам улыбнулся.
- Да, - произнес он. - Первый эрл Хересский - и к тому же двоюродный
брат кронпринца Лео, который награждал вас. А второй азурниец в вашей
самоходке был Таршиш из Йосиев, некогда наш премьер-министр. Вы и
ваши люди освободили их из лагеря в исследовательском центре. Это по
их персональному ходатайству вас наградили орденом Безоблачного
Полета.
Брим стиснул зубы - на него навалились воспоминания о том
кошмарном рейде. Пленные азурнийцы содержались в ужасающих
условиях - даже крылья им обрезали, чтобы лишить возможности бежать.
Впрочем, для Облачников в таком обхождении не было ничего
необычного, и они не видели в этом особой жестокости. Их
милитаризованным обществом правил исключительно голый прагматизм,
а для охраны бескрылых пленников требовалось меньше солдат, вот и все.
- Не надо жалеть их, - негромко заметил Арам, прервав невеселые
воспоминания карескрийца. - Даже потеряв свои крылья, они не утратили
гордости и способности драться, очень скоро убедились в этом на
собственной шкуре.
Брим улыбнулся и кивнул.
- Да, - так же тихо ответил он. - Я понял это еще тогда, как только
заглянул им в глаза. Азурнийский лейтенант улыбнулся в ответ:
- Спасибо. Возможно, на борту Непокорного я по меньшей мере
начну возвращать мой долг вам и мистеру Барбюсу.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Брим понял, о чем говорит
молодой азурниец. Он зажмурился и покачал головой.
- Никто никому ничего не должен, - твердо заявил он. - Мы с Барбюсом
просто исполняли долг солдат Империи. - Он рассмеялся. - И потом, если
вы обладаете хотя бы половиной воинственности азурнийцев, с которыми
я познакомился в тот рейд, нам тытьчертовски повезло, что мы
заполучили вас в экипаж. Нам еще драться и драться. - Он сделал широкий
жест, приглашая рулевого второго класса на тренажеры:
- А теперь позвольте мне показать вам наш новый корабль...
***
Постепенно Непокорный начал обретать все более завершенный вид,
возвышаясь над катушками кабелей, штабелями панелей обшивки, труб,
ящиков с генераторами и прочим строительным хламом. Еще через две
недели офицерские каюты были отделаны и обставлены, и Брим
переселился на борт - отметив при этом, что его пожитки увеличились с
одного чемодана (с которым он впервые, окончив Академию Космогации,
явился на Эорейскую базу Космофлота на Гиммас-Хефдоне) до целых
двух, паривших за ним на привязи, пока он поднимался по трапу.
По мере того как на борту начинали монтироваться все новые
корабельные системы, все больше членов экипажа проходили через
импровизированный пропускной пункт Барбюса у главного входного
люка, и мало-помалу корабль, по крайней мере в некоторых отношениях,
стал напоминать боеспособную единицу Имперского Космофлота.
***
Точно так же мало-помалу доделали корпус и надстройку
Непокорного, и наконец настал день, когда звездолет можно было
переместить в обычный гравибассейн. Следуя древней традиции, событие
это отметили краткой церемонией спуска - тем более краткой, что весь
комплекс Бестиянских верфей охватила невиданная доселе строительная
спешка.
Брим с Урсисом наблюдали за последними приготовлениями с
недостроенного, открытого всем ветрам и дождям капитанского мостика.
У них под ногами, глубоко во чреве корабля, мерно рокотали два мощных
гравигенератора восемьдесят четвертой модели. Флаг Барбюса гордо реял
на временном флагштоке на самом носу корабля. Над головой неслись,
чуть не задевая антенну КА'ППА-связи, тяжелые тучи частые, можно
сказать ежедневные грозы вообще были характерны для этого времени
года на Элеандоре. Свинцовые волны залива покрылись белыми
барашками.
- Что ни говори, Непокорный намного больше нашего старого
доброго Свирепого, - заметил медведь, стоя у единственного
установленного пока на мостике пульта управления антигравами.
Придерживая фуражку, чтобы ее не сдуло ветром, он махнул лапой в
сторону двух больших горбатых буксиров, приближающихся к кораблю,
вздымая клубы белой пены. - Помнишь, эсминцу Т-класса вполне хватало
одного буксира, - с ухмылкой заметил Урсис. - Этот же, даже
недостроенный, уже не обойдется без двух. - Он перегнулся через плечо
младшего лейтенанта Алексия Радостны Проводника, чтобы лично
проверить показания приборов подъемных генераторов. Проводник,
новый моторист, только что прибывший с Содески, ростом заметно
уступал Урсису. Уши у него были меньше, но острее, чем у большинства
коллег, да и клыки меньше, но уже украшены двумя впечатляющими
алмазными коронками. Молодой медведь явно происходил из какой-то
чрезвычайно богатой содескийской семьи, что, впрочем, ничуть не мешало
ему с энтузиазмом изучать устройство корабельных систем. В общем, он
сразу же стал любимцем всего экипажа.
Брим облокотился на переплет не установленных еще гиперэкранов -
стекловидных кристаллов, обеспечивающих обзор из рубки на скоростях
