захода Флорити.
Дурак, подумал Саймон, лег на Рухнувшую Башню. Следующей картой мог
запросто оказаться Висельник.
2
Бодейсия действительно оказалась интересным миром, и несмотря на то,
что Саймон заранее читал о ней и готовился, заметно выбивала из колеи, как
и предрекал вомбис.
Ее солнце, Флос-Кампи, представляло собой девяностоминутную
микропеременную звезду, на расстоянии светового года от которой
располагалась бело-голубая звезда типа Ригеля, стоявшая - во всяком случае
в исторические времена - в высоких южных широтах. Поэтому каждая точка
планеты имела свой цикл смены дня и ночи. В Друидсфолле, например,
полутьма наступала всего на четыре часа, и даже тогда небо в самое темное
время скорее имело цвет индиго, чем черный - и как правило, сверкало
сияниями, из-за почти беспрестанных солнечных бурь.
Все в городе, и вообще на Бодейсии, обуславливалось крайней важностью
мимолетного света, в том числе и быстро меняющаяся погода, очень
непривычная после яркого, как в пустыне, сверкания Великой Земли.
Следующий день после того, как "Карас", вибрируя, опустился, начался с
туманного утра, но легкие порывы холодного ветра рассеяли туман, и
появился медленно пульсирующий солнечный свет; затем набежали облака и
заморосил дождь, превратившийся потом в снег, а затем в дождь со снегом -
погода на дню менялась чаще, чем над минаретами Джидды, официальном родном
городе Саймона, за полгода. Меняющееся освещение и влажность наиболее
поразительным образом проявлялись в городских садах, успевавших зарасти,
стоило повернуться спиной, они, по-видимому, требовали не столько
прополки, сколько настоящего сражения с сорняками. Деревья находились в
постоянном движении, следуя за девяностоминутным солнечным циклом,
ударяясь своими замысловатыми цветами о стены, которые повсюду крошились
от многих веков этих мягких беспрестанных ударов. Половина зданий в
Друидсфолле блестела от их листьев, покрытых таким количеством сусального
золота, что они прилипали ко всему, куда их приносил ветер - богатство
Бодейсии издревле основывалось на огромных запасах урана и других
металлов, источников энергии, в ее почве, из которой растения извлекали
неизбежно сопутствующее золото в качестве радиационной защиты своих якобы
нежных генов. Каждый человек, встречавшийся на улицах Друидсфолла или
другого подобного города, являлся результатом того или иного рода мутации
- если только не пришельцем из другого мира - но за несколько дней на
ветру они все становились наполовину желтыми, ибо летающие листья
вымазывали всех золотыми чешуйками как маслом. Каждый был раскрашен с
бессмысленной роскошью - простыни, и те поблескивали чешуйками золота, от
которых невозможно было избавиться; а брюнеты - особенно учитывая
замысловатые прически мужчин - красовались вовсю.
Собственно Друидсфолл представлял собой обычное скопление невысоких
обшарпанных каменных особняков, чуть меньшего количества древних трущоб и
невыразительных контор, но тот факт, что он также являлся городом, где
размещалась Гильдия - то есть очень удобным, если не благоприятным для
Саймона - придавал ему своеобразие. У предателей был свой собственный
архитектурный стиль, характеризующийся строениями, собранными
преимущественно из обломков статуй и окаменевших тел, подогнанных друг к
другу, как части головоломки или детали карты. Предатели на Бодейсии в
течении семисот лет принадлежали к привилегированной социальной группе, и
их дома свидетельствовали об этом.
Об этом же свидетельствовала их манера вести дела. Саймон посетил
Верховного Предателя планеты с приличествующей незамедлительностью, надев
пряжку, выдававшую в нем брата, хотя и с другой планеты, представился и
изложил свою миссию с почти полным чистосердечием - намного более полным,
чем того требовал обычай. Принявший его тип, Валкол "Учтивый", дородный,
мордастый мужчина в черном просторном балахоне, украшенном лишь пряжкой, с
добрым и веселым выражением на лице и глазами, похожими на два кусочка
айсберга, выпроводил его из Управления Гильдии с минимальной вежливостью,
строго требуемой правилами братского протокола - то есть, дал двенадцать
дней, чтобы убраться с планеты.
Пока что, по крайней мере, вомбис оказался прав относительно
бодейсианцев, точка в точку. Их дух еще предстояло проверить.
Саймон отыскал гостиницу, где ему предстояло зализывать свои раны и
готовиться к отъезду. Валкол разрешил ему остановиться именно в ней.
Конечно, Саймон не собирался уезжать; он просто готовился к предстоящему
делу. Тем не менее, раны для зализывания у него были. После всего лишь
четырех разной длительности дней на Бодейсии его уже заставили сменить
гостиницу, методы работы и личность. Унизительное начало.
3
Теперь методы. Машинально прислушиваясь, ожидая непрошенного
вторжения, Саймон выливал яды в канализацию и иронически наблюдал за
легкими струйками темно-красного дыма, поднимавшимися из ржавого унитаза.
Ему было жаль расставаться с этими старыми, хоть и ядовитыми друзьями; но
методы выдают человека не хуже, чем отпечатки пальцев, а теперь следовало
считать, что Валкол послал за досье Саймона, и вскоре оно окажется на его
столе. Досье окажется не соответствующим действительности, но неизвестно,
в чем _и_м_е_н_н_о_; а следовательно, яды и все подобное нужно выбросить
из своего арсенала. Самое первое правило при принятии нового облика:
"Оголись!".
Почти стершаяся марка изготовителя на унитазе гласила: "Джулиус,
Бодейсия". Вещи, изготовленные на этой планете, обычно маркировались так
неконкретно, будто любое место в мире похоже на другое, но это было и так
и не так. Друидсфолл был чисто бодейсианским городом, но как главный город
предателей имел и свое особое лицо. Например, эти здания, облицованные
окаменевшими трупами...
К счастью, обычай теперь, когда первые формальности безрезультатно
закончились, позволял Саймону держаться подальше от этих зловещих
памятников и самому заботиться о крове и пропитании. Говорили, что в
старых, бескорыстно дружелюбных гостиницах Друидсфолла звуки непонятных
ударов и громкие крики на чужих языках - смерть ли там, любовь или торг -
заставляли постояльцев вздрагивать в своих постелях и вспоминать
собственные грехи. Разумеется, все гостиницы таковы, но тем не менее,
предатели предпочитали селиться там, а не в Домах Гильдии, принадлежавших
братству: там им гарантировалось уединение и одновременно они могли
чувствовать, что еще живы. Что-то мешало им вести дела в стенах, сложенных
из каменных конечностей, голов и торсов людей, некоторые из которых, без
сомнения, были еще живы, когда закладывался фундамент, и возводились леса.
Итак, здесь в "Скополамандре" Саймон мог спокойно ожидать следующего
контакта, теперь, когда он избавился от ядов. Этот контакт - если он
произойдет - должен, конечно, произойти до конца периода его
неприкосновенности. Термин "карантин", пожалуй, подходил лучше.
Нет, сколь ограниченной не была его неприкосновенность, в ее
реальности сомневаться не приходилось, поскольку будучи предателем с
Великой Земли, Саймон имел особый статус. Великая Земля, считали
бодейсианцы, не обязательно Старая Земля, но не обязательно и _н_е_ она.
По крайней мере, Саймона не убьют из чистого консерватизма, хотя ни одно
официальное лицо не рискнет иметь с ним дело.
Ему оставалось еще восемь дней - мрачная перспектива, так как он уже
завершил все приготовления к делу, пикантность ей придавал лишь тот факт,
что он до сих пор не знал официальной продолжительности дня. Ритмы
Флос-Кампи не давали никаких намеков на этот счет, понятных его
настроенным по Солнцу суточным ритмам. В настоящий момент, единственным
светом в окне комнаты было сияние, похожее на завесу из
оранжево-голубоватого пламени. Наверняка, радио, а возможно и
электроснабжение, очень часто выходит из строя из-за таких сильных
магнитных бурь. Это может пригодиться; он запомнил эту мысль.
Тем временем, Саймон избавился от последнего яда. Он вылил воду из
амфоры в унитаз, который тут же зашипел, как дракон, только что
вылупившийся из яйца, и изверг гриб холодного синего пара, от чего Саймон
закашлялся. "Осторожнее!" - подумал он; сначала воду, потом кислоту, а не
наоборот - я забываю элементарнейшие вещи. Нужно было использовать вино.
Пора выпить, за здоровье Гроу!
Он подхватил плащ и вышел, не дав себе труда запереть дверь. У него
нечего красть, кроме чести, а она в правом заднем кармане. О, и конечно,
Великая Земля - она в левом. Кроме того, Бодейсия богата: невозможно
повернуться, чтобы не споткнуться о груду сокровищ, редкостей
тысячелетнего возраста, которые никто не разбирал уже лет сто, и даже не
собирался. Никому и в голову не придет красть у бедного предателя
что-нибудь меньше короля, а еще лучше, планеты.
В таверне на первом этаже к Саймону тут же подошла девица.
- Угощаешь сегодня, экселенц?
- Почему бы нет? - Он и вправду был рад встрече. Эта пышная блондинка
смотрелась куда привлекательнее сухопарых женщин Почтенных, которых мода
заставляла выглядеть так, будто они страдают какой-то нервной болезнью,
начисто лишившей их аппетита. Кроме того, с ней не нужно вести
традиционную вежливую бодейсианскую беседу, состоявшую преимущественно из
сложно закрученных шуток, над которыми не принято смеяться. Поэтому вся
манера бодейсианского разговора строилась так, чтобы игнорировать
собеседника; дебюты были высоким искусством, но эндшпили проигрывались.
Саймон вздохнул и дал знак принести рюмки.
- На тебе пряжка предателя, - сказала она, усаживаясь напротив, - но
золота с деревьев немного. Ты приехал, чтобы продать нам Великую Землю?
Саймон даже глазом не моргнул; он знал, что этот вопрос всегда задают
любому чужаку его профессии.
- Может быть. Я сейчас не на службе.
- Ну, конечно, нет, - серьезно сказала девушка, перебирая пальцами
что-то вроде четок с двумя серебряными фаллосами. - Но все равно, желаю
удачи. Мой сводный брат предатель, но ему удается отыскать на продажу
только мелкие секреты - как делать бомбы и все такое. Неважная профессия;
я предпочитаю свою.
- Может ему следует работать на другую страну.
- О, его страна вполне годится для продажи, но у него плохая
репутация. Продавцы и покупатели не особенно ему доверяют - думаю, все
дело в стиле. Кончится тем, что он продаст какую-нибудь колонию за
пригоршню бобов и рыбную котлету.
- Тебе не нравится он - или его ремесло? - спросил Саймон. - В конце
концов, оно не так уж отличается от твоего: человек продает то, что ему на
самом деле не принадлежит, но в результате сделки, все же, кое-что имеет,
если обе стороны держат язык за зубами.
- Ты не любишь женщин, - спокойно сказала девушка, будто просто
констатируя факт, а не бросая вызов. - Но все в мире временно - не только
девственность и доверие. Зачем жадничать? "Обладание" богатством столь же
иллюзорно, как "обладание" честью или женщиной, а доставляет намного
меньше удовольствия. Лучше тратить, чем копить.
- Но ведь есть и иной подход, - возразил Саймон, зажигая дурманящую
палочку. Он был невольно заинтригован. Гедонизм являлся самой
распространенной философией в цивилизованной галактике, но было пикантно
