они были такими же мирными, как и жужжание пчелы для уха землянина, хотя
Свени, конечно, никогда не видел пчел, а только читал о них в книгах. И
как всюду, где есть растения, гигантские искривленные и бронированные
камнем корни наполняли долину приятной для адаптантов свежестью,
специфическим ароматом битвы растительной жизни со смертью, которая
умиротворяет животных, позволяя забыть о собственных битвах со смертью.
Ганимед был восхитительным миром, хотя и не для человека-землянина,
особенно не для землянина.
-- Не понимаю, зачем полицейские то и дело врали друг другу,-- сказала
Майк.-- Они же прекрасно знают, что никакого космического пиратства мы
не ведем. Мы даже ни разу не взлетали с Ганимеда. Мы и не могли бы
взлететь, даже если бы захотели. Зачем же им нужно было делать вид, что они
этого не знают, особенно если не подозревали, что их подслушивают. Это
бессмысленно.
-- Не знаю,-- ответил Свени.-- Мне никогда и в голову не приходило, что они
говорят неправду. Если бы я заподозрил их во лжи, то стал бы искать
намеки или улики, которые позволили бы мне выяснить, почему же они лгут.
Но у меня этого и в мыслях не было. А теперь уже поздно -- остается
только гадать.
-- Но ты наверняка что-то слышал. То, чего не можешь вспомнить, хотя в
памяти это сохранилось. Это слушал ты, а не я. Постарайся припомнить,
Дон.
-- Хорошо,-- сказал Свени,-- но, возможно, они не знали, что говорят
неправду. Нет закона, где бы говорилось, что полицейский обязан получать
от начальства только правдивую информацию. Начальство на Земле, а я и
полицейские были на Луне. И говорили они вполне убедительно. Тема эта
возникала в их разговорах то и дело, как бы невзначай. Словно они обо
всем хорошо знали и были во всем уверены. Уверены в том, что Ганимед
грабит пассажирские лайнеры везде вплоть до орбиты Марса. Для них это
был факт. Вот как я об этом узнал.
-- Звучит правдоподобно,-- согласилась Майк. Тем не менее на Свени она
не смотрела. Вместо этого она еще ниже наклонила голову и всматривалась
во Впадину, сцепив перед собой ладони. Ее маленькие груди касались
поручней. Свени глубоко вздохнул. Запах ползучих стеблей и жестких
листьев вдруг стал казаться странно тревожным.
-- Скажи, Дон,-- произнесла она,-- когда ты впервые услышал разговор
полицейских на эту тему?
Его внимание было внезапно -- словно щелчком кнута -- возвращено в центр
главной проблемы существования, оставив в мозгу красный вздувшийся
рубец. Майк была опасна, очень опасна, и он ни на миг не должен был
этого забывать.
-- Когда? -- переспросил он.-- Точно не помню. Все дни были на одно
лицо. Где-то ближе к концу. Еще мальчиком я привык, что они говорят о
нас, как о преступниках. И я не мог понять, почему. Потом решил, что это
оттого, что мы такие. Но для меня это не имело смысла. И я и мама
никогда не нападали на космические лайнеры, уж в этом я был уверен.
-- Значит, уже в конце. Я так и думала, они начали вести такие разговоры
примерно тогда, когда энергия вашей батареи уже подходила к концу.
Правильно?
Свени долго обдумывал вопрос -- раза в два дольше, чем обычно. В
присутствии Майк такая пауза была опасна. Он уже знал, куда ведут
разговоры с Майк. Быстрый ответ таил в себе смертельную опасность. Нужно
было создать видимость мучительных воспоминаний, вытаскивания, выжимания
информации из прошлого, информации, как бы бессмысленной для Свени.
Некоторое время спустя он сказал:
-- Да, это действительно началось примерно тогда. Я стал сокращать
длительность подслушивания. Энергии оно брало не очень много, но тем не
менее ее надо было сберегать. Она нам была жизненно необходима.
Возможно, я пропустил нечто важное, что объясняло бы это несоответствие.
Это вполне возможно.
-- Нет,-- мрачно сказала Майк.-- Думаю, ты услышал все, что мог
услышать. Все, что ты должен был услышать. ДОЛЖЕН! И думаю, ты
истолковал услышанное именно так, как этого хотели они, Дон.
-- Может, так оно и было,-- медленно сказал Свени,-- но не забывай, что
я тогда был мальчишкой. Я все воспринимал буквально. Но это значит, что
они прекрасно знали о нашем существовании. Странно. Кажется, мы тогда
еще не начали красть у них энергию. Мы все еще планировали установить на
поверхности солнечную батарею.
-- Нет, нет, они наверняка знали о вашем существовании еще за несколько
лет до налета на купол, до того, как вы начали подключаться к их линии.
Рулман недавно как раз об этом говорил. Есть очень простые способы
засечь утечку или подключение к телефонной сети. Да и вашу стронциевую
батарею тоже не удалось бы долго скрывать. Они выжидали до тех пор, пока
не оказались уверены, что смогут вас захватить наверняка. А тем временем
скармливали вам дешевую информацию, когда вы их подслушивали.
Итак, на этом был положен конец легенде, придуманной для Свени
полицейскими. Только максимум тупости, который она предполагала в
адаптантах, позволил ей продержаться на плаву два месяца. Ведь никто не
станет оберегать себя от опасности прослыть стопроцентным дебилом в
глазах оппонента. Такой прием позволил Свени протянуть два месяца. Но не
триста дней.
-- Но зачем им было так делать? -- сказал Свени.-- Они ведь спешили нас
убить, как только появится возможность сделать это, не повредив купола и
его оборудование. Какая им разница, что мы будем думать?
-- Пытка,-- мрачно сказала Майк, выпрямившись и сомкнув пальцы вокруг
ограждения, словно птица, севшая на ветку. Она смотрела на далекую
горную гряду на другой стороне Впадины.-- Они хотели заставить вас
думать, что все, к чему стремились адаптанты, все, о чем они мечтали --
рухнуло, а они деградировали до обыкновенных преступников. И так как
немедленно захватить тебя и твою мать они не могли, то забавлялись
подобным образом, а сами готовились к нападению. Наверное, рассчитывали
размягчить вашу волю, спровоцировать на какую-то ошибку, промах, который
облегчил бы им задачу. Им это просто нравилось. Приводило в хорошее
настроение.
После недолгой паузы Свени сказал:
-- Не знаю, Майк. Может, так и было, а может, и нет. Точно не скажу.
Она вдруг повернулась к нему и взяла за руку. Ее голубые глаза
прозрачны, как два кристалла.
-- Откуда же тебе знать? -- ее пальцы глубоко вдавились в руку Свени.--
Кто мог тебе рассказать? Земля знает о нас только ложь, и ничего кроме
лжи. Ты эту ложь должен забыть -- все! Словно ты родился только сейчас.
Ты только сейчас РОДИЛСЯ, Свени. Только, сейчас, поверь мне. Все,
чем они напичкали тебя -- ложь. Теперь ты начнешь узнавать правду с
самого начала, как ребенок.
Она еще мгновение не отпускала его, словно хотела встряхнуть. Свени не
знал, что ему сказать, какое выражение изобразить на лице. Но то, что он
испытал на самом деле, было ему неизвестно. Он не осмеливался выдать
свое чувство, отпустить на волю. Девушка яростно смотрела ему прямо в
глаза, и он не смел даже моргнуть.
Он и в самом деле родился недавно, родился мертвым.
Пальцы девушки внезапно разжались. Майк бессильно опустила руки. Теперь
она снова смотрела в сторону Впадины, туда, где возвышался горный
хребет.
-- Все зря,-- сказала она глухо.-- Извини. Хорошенький же у нас
получился разговор племянницы с дядюшкой.
-- Ничего, Майк, не расстраивайся. Мне было очень интересно.
-- Не сомневаюсь... Пойдем, пройдемся немного, Дон. Меня уже тошнит от
этого пейзажа со Впадиной.-- Она широкими шагами направилась к
нависающему каменному склону горы, под которым жила колония. Свени
смотрел ей вслед, и его льдистая кровь бурно пульсировала. Как ужасно,
когда теряешь способность думать. Он никогда не испытывал подобного
головокружения, пока не встретил Майк Леверо, и теперь оно не собиралось
его покидать. Временами оно проходило, становилось легче, но никогда не
уходило полностью. Он был одновременно и рад и опечален тем, что его
генетическая связь с этой девушкой -- ведь он был действительно
адаптированный сын Ширли Леверо -- предохранит его от слишком большого
интереса к ней в соответствии с земными обычаями, не допускающими
кровосмешения. Но в действительности такого эффекта сознание "кровной"
связи не произвело. Земные табу не имели силы для Свени, а здесь, на
Ганимеде, данное табу решением колонистов было отброшено. Рулман
объяснил, почему это было сделано.
-- Можешь особенно об этом не волноваться,-- сказал он еще в первый день
прямо в лицо пораженному Свени.-- У нас нет никаких генетических причин
опасаться внутреннего скрещивания. Даже наоборот. В таких маленьких
группках как наша, где нет притока свежих генов извне, генетическое
смещение -- основной эволюционный фактор. Если мы не предпримем мер для
его предотвращения, то с каждым поколением потеря незакрепленных генов
будет увеличиваться. Этого мы, естественно, допустить не можем. Иначе в
нашей группе исчезнут индивидуальности. Все станут одинаковыми. Никакое
табу не оправдывает такого исхода.
Увлекшись, Рулман прочел Свени целую лекцию. Он объяснил, что позволил
скрещиваться родственникам, генетического смещения они не остановят. И в
некотором отношении эффект получится обратный -- смещение усилится.
Колония предприняла меры, которые предотвратят смещение и дадут плоды в
восьмом поколении. К этому моменту он уже начал употреблять такие слова,
как аллель, изоморф, летальная рецессия и царапать на полупрозрачном
листке слюды, что лежал перед ним на столе, генетические формулы. Потом,
подняв голову, он внезапно увидел, что совершенно замучил своего
слушателя. И это показалось ему весьма забавным.
Свени не обратил внимания на насмешку ученого. Он прекрасно осознавал
свое невежество. К тому же планы колонии ему были безразличны. И целью
его прибытия на Ганимед как раз и было положить конец существованию
колонии. Свени был убежден, что во всем, что касалось Майк, управлять
его поступками будет только его изначальное безысходное одиночество, как оно
управляло всем остальным, что он делал и чувствовал.
Но он был поражен, когда понял, что то же одиночество, пусть и не явно
выраженное, тяготеет над всей колонией, за исключением разве что
Рулмана.
Майк оглянулась и, нахмурившись, призвала его поторопиться. Свени
поспешил за ней, так как знал, что вынужден это делать, но внутренне не
расслабился, стараясь размышлять.
Многое из того, что он узнал в последнее время в колонии, если это было
правдой -- по крайней мере то, что он смог проверить -- вполне
выдерживало проверку на истинность и полностью перечеркивало то, что он
узнал от полицейских инструкторов Порта. Полицейские, например, говорили
ему, что якобы имевшее место пиратство на пассажирских линиях
преследовало две цели: пополнение запасов пищи, оборудования,
инструментов, а самое главное -- увеличение числа колонистов путем
принудительной адаптации пленников.
По крайней мере на данный момент никакого пиратства быть не могло, в
этом Свени уже убедился и был склонен верить Майк, что его и в прошлом
никогда не было. Тот, кто разбирался в баллистике пространственной
навигации, поймет, что пиратство в космосе -- вещь невозможная. Игра не
стоила свеч, затраты никогда не окупились бы добычей. Но помимо этого
довода имелся и еще один. Цель, которую полицейские приписывали
колонистам, была нелепой. Колонисты Ганимеда вполне могли увеличить свою
численность естественным путем, не говоря уже о том, что совершенно
невозможно трансформировать взрослого человека в адаптанта. Пантропологи
должны работать с яйцеклеткой еще до ее оплодотворения, как это было со
Свени. Но это же относилось и к обратной операции, и известие об этом
потрясло внутренний мир Свени. Ему не удалось найти ни одного человека,
который верил бы в возможность превращения адаптанта в обычного человека
земного типа. Обещание, которое манило Свени, обещание властей Порта
оказалось зданием без фундамента. И если возможность обратной
трансформации такого взрослого человека как Свени в землянина и
