"Бюрократическое государство", мыслила совершенно иначе. Космические
полеты были естественным, хотя и запоздалым проявлением западного образа
мыслей, всегда демонстрировавшим амбициозность по отношению к
неизведанному и бесконечному пространству. Однако советским правителям
идея космических полетов представлялась столь ненавистной, что они даже не
позволяли упоминать о них своим писателям. В то время как Запад возвышался
над Землей словно могучая секвойя, Советы расползлись по планете подобно
лишайнику, все усиливая хватку, удовлетворенные пребыванием у подножия
гигантских столбов солнечного света, по которым Запад непрестанно пытался
подняться.
Именно таким образом Бюрократическое государство появилось на свет,
пришло к своему триумфу и собиралось удерживать свои завоевания. Никакого
захвата Запада Советами с военной точки зрения не было. В 2105 году -
падение Запада обычном датируется этим годом - любое военное
противостояние привело бы к уничтожению за один день всего населения
Земли. Запад сам помог покорить себя. Это был длительный и болезненный
процесс, который многие люди предвидели, но никто не мог остановить.
Стремясь воспрепятствовать проникновению врага, Запад на свой лад внедрил
контроль за мыслями. В конце концов уже невозможно стало отделить одну
противостоящую культуру от другой, а поскольку Советы имели гораздо
больший опыт управления монолитным государством, их правление просто стало
вскоре свершившимся фактом и не сопровождалось кровопролитием.
Запрет на все, что связано с космическими полетами, распространился
даже на творческие изыскания ученых-физиков. Вездесущая полиция мысли была
обучена основам баллистики и других дисциплин, связанных с астронавтикой,
благодаря чему она могла определить, относится ли некая научная работа к
запретной области - они называли это Внеземной Активностью - задолго до
того, как она могла пройти необходимую апробацию и приблизиться к
практическому применению.
Полиция мысли однако не могла запретить ядерные исследования,
поскольку мощь нового государства зависела от них. Уравнение Блэкетта
возникло в результате исследований магнитного момента электрона. Новое
государство запретило спиндиззи - в их глазах он представлялся средством
возможного освобождения подданных, - и полиция мысли не была извещена о
том, что это знаменитое уравнение относится к "чувствительной области".
Советы не отважились на то, чтобы стала известна даже эта информация.
Таким образом, несмотря на то, что все, даже самые малые, группы и
сословия были подвергнуты Бюрократическим государством промыванию мозгов
или "переобучены", математики-теоретики продолжили свою работу по
разрушению этого государства, сами того не ведая революционных мотивов.
Спиндиззи был открыт совершенно неожиданно в лабораториях ядерной физики
Ториумного Треста.
Это открытие привело к гибели ограниченной культуры, внедренной
Советами, точно так же, как угроза, исходящая от ядерного реактора и
Солнечного Феникса, прервала господство Запада. Космические полеты
возобновились. Некоторое время спиндиззи из осторожности устанавливали
только на вновь создаваемых кораблях. Последовал период - до смешного
короткий - исследования межпланетного пространства. Прежняя система
взглядов постепенно вновь утверждала себя. Однако центр тяжести этой
системы сместился. Расточительность использования спиндиззи для
перемещения кораблей не могла продолжаться бесконечно. Не существовало
никаких причин, по которым аппараты с людьми на борту должны были
оставаться маленькими, тесными, иметь вытянутую форму и ограниченную
грузоподъемность. После того, как антигравитаторы стали инженерной
реальностью, отпала необходимость конструировать корабли исключительно для
космических полетов, поскольку ни масса, ни аэродинамические нагрузки не
имели более никакого значения. Появилась возможность поднимать с Земли
самые крупные объекты и перемещать их в космическом пространстве
практически на любое расстояние. Если необходимо, можно было перемещать
целые города.
Со многими это и случилось. Первыми были промышленные фабрики. Они
путешествовали по Земле, перемещаясь от одного крупного месторождения
полезных ископаемых к другому. Затем они отправились еще дальше. Начался
исход. Ничто не могло его предотвратить, тем более, что к тому времени
подобное развитие событий полностью совпадало с интересами государства.
Мобильные заводы превратили Марс в некое подобие Питсбурга Солнечной
системы. Спиндиззи поднимали с Земли горнодобывающее оборудование и
очистные установки, неся на Марс новую жизнь. На месте самого Питсбурга
вскоре не осталось ничего, кроме мусора и ржавых обломков. Огромные заводы
Стального Треста проглатывали метеоры и пережевывали затерявшиеся в
космосе спутники. Алюминиевый, Германиевый и Ториумный Тресты вывели свои
заводы в космос, направляя их на разработку самых удаленных планет.
Однако один из заводов Ториумного Треста, за номером 8, так и не
вернулся. Началось вытеснение господствующей культуры, толчком к чему и
послужило это, казалось бы, не очень важное событие. Первые города ушли за
пределы Солнечной системы, направляясь на поиски работы в тех колониях,
которые оставила после себя затухающая Западная цивилизация. В этих
кочующих городах начала зарождаться новая культура. Вскоре события пришли
к законному итогу: Бюрократическое государство сделало то, что давно
обещало сделать, "когда народ будет к этому готов", - оно покинуло Землю,
которой когда-то владело полностью, до последней песчинки, и которая
теперь совершенно опустела. Города-кочевники Земли - мигрирующие рабочие,
нищие и бродяги - стали ее наследниками.
В основном все это сделал возможным спиндиззи; однако существенную
роль сыграли и два важных социальных фактора. Один из них - долголетие
людей. Победа над так называемой "естественной" смертью уже состоялась к
моменту, когда инженеры нашли подтверждение принципа спиндиззи, проведя
измерения на Юпитерианском Мосту. Два эти достижения человеческой мысли
шли по жизни, дополняя друг друга. Несмотря на то, что спиндиззи мог
вывести в космос огромный корабль и даже целый город, перемещая их гораздо
быстрее скорости света, межзвездное путешествие все же занимало
определенное время. Огромность галактики оказалась достаточной, чтобы на
продолжительные полеты потребовались человеческие жизни, даже при
наивысшей скорости, обеспечиваемой спиндиззи.
Но когда смерть уступила лекарствам против старения - антинекротикам,
такое понятие как "продолжительность жизни" и в старом смысле слова
перестало существовать.
Второй фактор имел экономическую природу: широкое распространение
германия в исследованиях физики твердого тела. Еще до того, как полеты в
глубокий космос стали реальностью, этот металл приобрел фантастическую
ценность на Земле. Освоение человеком звездного мира привело к падению
цены германия до приемлемого уровня, и постепенно германий приобрел роль
стабильных денег в межпланетной торговле. Ничто другое не могло бы
обеспечить финансовые основы жизни городов-бродяг.
Так пало Бюрократическое государство, но социальная структура не
развалилась полностью. Земные законы, хотя и сильно измененные, выжили. И
нельзя сказать, что города-кочевники не извлекли из этого определенную
выгоду. Мигрирующие города столкнулись с такими мирами, которые не
позволили им обосноваться у себя. Другие приняли их, но начали нещадно
эксплуатировать. Города сопротивлялись, но их военная мощь оказалась явно
недостаточной. Для цивилизации Запада более характерными были паровые
землеройные установки, а не танки. Предсказать результат сражения между
этими двумя принципами не представляло труда. Эта ситуация никогда не
менялась. Конечно, использование спиндиззи для такого малого объекта, как
космический корабль, можно было считать стрельбой из пушек по воробьям; но
военный корабль - это всегда расточительство энергии, тем большее, чем
оружие смертоноснее. Полиция Земли принуждала восставшие города к
повиновению, а затем, исходя из собственной выгоды, принимала законы,
обеспечивающие их защиту.
Полиция пыталась установить в космосе порядок, но землянам так и не
удалось распространить на космос свою гегемонию. История Земли давно
канула в Лету. Во многих уголках вселенной о Земле слышали только в
легендах, она была не более чем мифом о некой зеленой планете, плавающей
где-то в глубинах космоса на расстоянии многих тысяч парсеков. Гораздо
более известна была недавно поверженная тирания Веги, но никто не знал - и
некоторые так никогда и не узнали - хотя бы имя той маленькой планеты,
которая уничтожила тиранию.
Сама же Земля превратилась в цветущий сад. Только один крупный город
остался на ее поверхности, сонный и тихий, несмотря на свой громкий статус
столицы вселенной. Долина, в которой когда-то располагался Питсбург, пышно
расцвела, и только богатые молодожены отправлялись сюда повеселиться.
Престарелые чиновники иногда возвращались на Землю, чтобы здесь встретить
смерть. Больше сюда никого не тянуло.
Акрефф-Моналес. "Млечный Путь.
Пять Культурологических Портретов"
1. УТОПИЯ
Когда Джон Амальфи вышел к узкому выступу с пыльной балюстрадой из
старого гранита, его память наткнулась на один из этих коротких заторов
вокруг смысла слова, когда-то постоянно раздражавших его, словно мелодия,
лившаяся из мелодичного французского горна, вдруг оказалась прервана
пузырем воздуха. Подобные моменты замешательства сейчас уже были довольно
редки, но тем не менее, все же раздражали.
На этот раз он почувствовал себя неспособным решить, как следует
называть то место, куда он сейчас направлялся. Что это - колокольня или
мостик?
Вопрос этот, конечно, относился только к области семантики, и ответ
зависел, как говорили в прошлом, от точки зрения. Выступ проходил вокруг
всего здания Городского Центра. Сам Город являлся космическим кораблем,
большей частью которого можно было управлять из этого Центра. Амальфи уже
привык, находясь здесь, изучать звездные моря, мимо которых проплывал
корабль. Вот почему это место вполне можно было назвать корабельным
мостиком. Но в то же время корабль - это был целый город со всеми его
тюрьмами и спортивными площадками, аллеями и снующими в них котами, а на
самой колокольне все еще находился один колокол, хотя язык его давно
куда-то пропал. Сам Город продолжал носить название Нью-Йорк, но, как
показывали древние карты, это не совсем соответствовало действительности:
летающий город состоял из одного Манхэттэна - округа Нью-Йорка.
Перешагнув порог, Амальфи ступил на гранитную плиту. Всплывшая в уме
дилемма была совсем не новой: подобные мысли часто посещали его за годы,
прошедшие после того, как Город поднялся в небо. Назначение многих
городских объектов в ходе космического полета совершенно изменилось, и
иногда было непросто решить, как правильнее их теперь называть. Трудность
состояла в том, что, хотя колокольня Городского Центра выглядела сейчас
совсем так же, как в 1850 году, она выполняла теперь функцию командного
мостика космического корабля. Амальфи подумал о том, что ни старое, ни
новое название не могут точно выразить понятие, соответствующее этому
объекту в новых условиях.
