систем для защиты. Одну из них мы никогда не собирались использовать, но
сейчас мы использовали как раз именно ее.
- И что это такое? - спросил напряженно Хэзлтон.
- Мы никогда бы вам не рассказали об этом, за исключением
приближающегося конца, - сказал Мирамон. - Вы уже хвалили нас как химиков,
Мэр Амальфи. И мы применили достижения химии в физике. Мы нашли
возможность "отравить" электромагнитное поле с помощью резонанса - почти
таким же образом, как катализатор воздействует на процесс химической
реакции. Таким образом, "отравленное" поле распространяется по несущей
волне и соответственно - по контролирующему полю, почти по любому сигналу,
являющемуся постоянным и подчиняющемуся уравнениям Фарадея. Вот,
взгляните.
Он указал на окно. Свет показался им ничуть не ослабшим; но теперь,
он словно был покрыт рваными чумными пятнами. В течении секунд, эти пятна
распространялись и соединялись друг с другом, до тех пор, пока свет не
оказался заключенным в изолированные светящиеся облака, быстро поедаемые
по краям, словно мертвые клетки, разлагаемые энзимами бактерий гниения.
Когда небо стало полностью темным, Амальфи смог разглядеть сотни
лучей, состоящих из едва различимых глазом частиц - хотя возможно, что это
была и оптическая иллюзия - тянущихся к планете Он; по крайней мере, было
похоже, что их сотни, хотя в действительности едва ли возможно разглядеть
больше пятнадцати с любой из точек на поверхности планеты. Но и эти уже
быстро съедались, и отступали в тьму.
Счетчики снова начали выбивать дробь, но все-таки полностью еще не
остановились.
- Что произойдет, когда эффект доберется назад, до кораблей? -
спросил Уэб.
- Он отравит сами приборы, - сказал Мирамон. - А существа в кораблях
пострадают от полного нервного блока. Они умрут, как умрут и сами корабли.
И не останется ничего, кроме сотни мертвых корпусов.
Амальфи издал долгий, хриплый вздох.
- Ничуть не удивительно, что вас не заинтересовал наши breadboard
приспособления, - сказал он. - С такой штукой вы и сами могли бы стать
какой-нибудь иной Паутиной Геркулеса.
- Нет, - твердо ответил Мирамон. - Такими мы бы никогда не могли
стать.
- Боги звезд! - воскликнул Хэзлтон. - Так все кончилось? Так быстро?
Улыбка Мирамона оказалась холодящей. - Я сомневаюсь, что мы
когда-нибудь еще услышим о Паутине Геркулеса, - сказал он. - Однако то,
что ваши Отцы Города называют отсчетом - продолжается. До конца этого мира
осталось только десять дней.
Хэзлтон вернулся назад к дозиметрам. Какой-то момент он тупо
неотрывно смотрел на них. Затем, к полному изумлению Амальфи, он начал
смеяться.
- Что тут такого смешного? - проворчал Амальфи.
- Сами посмотрите. Если бы люди Мирамона когда-либо и столкнулись к
Паутиной Геркулеса в реальном мире - они бы проиграли.
- Почему?
- Потому что, - ответил Хэзлтон, вытирая свои глаза, - пока он
отбивался от них, мы все получили дозу радиации, превышающую смертоносный
предел. Мы все, сидящие здесь, мертвы точно так же, как если бы в нас не
существовало никаких признаков жизни!
- И это что - шутка? - спросил Амальфи.
- Конечно же шутка, босс. Все это не имеет ни малейшей разницы. Мы
больше уже не живем в таком "реальном мире". Мы получили дозу. Через две
недели нам станет плохо, мы начнем лысеть и нас начнет тошнить. И через
три недели мы все умрем. И вы _п_о_-_п_р_е_ж_н_е_м_у_ не замечаете шутки?
- Я ее вижу, - ответил Амальфи. - Я могу еще от четырнадцати отнять
десять и получить четыре; ты хочешь сказать, что мы будем жить до того
момента, когда умрем.
- Не переношу человека, который просто уничтожает мои шутки.
- Это шутка - довольно старая, - медленно произнес Амальфи. - Но,
может быть, она все еще и смешна; и если она была хороша для Аристофана,
то, думаю, она достаточно хороша и для меня.
- Ну хорошо, я тоже считаю, что эта шутка чертовски смешная, -
произнесла Ди с холодной яростью. Мирамон переводил взгляд с одного
Ново-Землянина на другого с выражением полного изумления. Амальфи
улыбнулся.
- Только не говори так, если так не думаешь, Ди, - сказал он. - Все
таки, это всегда было шуткой. Смерть одного человека столь же смешна, как
и смерть всей вселенной. И пожалуйста, вообще отказывай нам в последней
шутке. Быть может, это единственное наследие, которое мы оставим после
себя.
- ПОЛНОЧЬ, - сообщили Отцы Города. - ОТСЧЕТ - НОЛЬ МИНУС ДЕВЯТЬ.
8. ТРИУМФ ВРЕМЕНИ
Когда Амальфи открыл дверь и вновь вошел в комнату, Отцы Города
сообщили:
- Н-день. НОЛЬ МИНУС ОДИН ЧАС.
В этот час все имело свое значение; a, быть может, и ничего; все
зависело от того, что именно стоило вложения своего значения за время
жизни в несколько тысяч лет. Амальфи покидал комнату, чтобы сходить в
туалет. Теперь он уже никогда не сделает этого, как этого не потребуется и
никому из присутствующих; кончина всего уже столь близка, что она обгоняла
и физиологически ритмы самого тела, с помощью которых человек определял
время с тех пор, как впервые подумал о том, чтобы вести его отсчет.
Неужели диурез столь же достоин оплакивания, как и любовь? Что ж, может
быть и так; у чувств тоже должны быть свои плакальщики; и никакое чувство,
никакие мысли, никакие эмоции не являются ничего не значащими, если это
последние в своем роде.
Так что - до свидания, а скорее всего - прощайте все напряжения и
облегчения, от любви до мочевины, от входов до выходов, от полной тишины
до шума, от пива до кеглей.
- Что нового? - спросил Амальфи.
- Больше ничего, - ответил Гиффорд Боннер. - Мы просто ждем.
Присаживайся с нами, Джон, и давай-ка выпьем.
Он сел за длинный стол и посмотрел на бокал с выпивкой, стоявший
перед ним. Вино было красного цвета, но в нем одновременно чувствовался
едва заметный намек на присутствие и голубого цвета, независимый и не
добавляющиеся к фиолетовому цвету даже в этом тусклом свете флюоресцентных
ламп по среди мертвого центра безграничной тьмы. Когда он поднес бокал к
губам и наклонил его, чтобы отпить, небольшой пузырек поднялся из глубин
вина и небольшие капельки влаги покатились вниз. Амальфи осторожно
пробовал вино на вкус; он был пронзительным и явственно чувствовался
привкус корицы - Ониане не стали великими виноделами, так как их климат
был слишком плохим для этого - но даже вкус и этого вина доставил ему
неизъяснимое удовольствие, заставившее его вздохнуть.
- Через полчаса мы все должны одеть костюмы, - сказал доктор Шлосс. -
Я бы оставил нам и несколько больше свободного времени, но ввиду того, что
многие из нас не одевали космических скафандров уже многие века, а кое-кто
и вообще - никогда, этот срок пришлось уменьшить. И нам не следует
испытывать вероятность того, что кое-кто из нас окажется недостаточно
подготовлен.
- А я думал, что мы будем окружены какого-то рода полем, - заметил
Уэб.
- Ненадолго, Уэб. Позвольте мне еще раз все разъяснить, чтобы
удостовериться в том, что все присутствующие поняли все четко, до конца. В
момент действительного перехода, нас будет защищать силовое стазис-поле, в
тот самый момент, когда время всех желаний и целей уже будет позади - и
оно станет всего-лишь еще одной координатой в пространстве Гилберта. Этот
момент перенесет нас в первую секунду времени на другую сторону, после
катастрофы. Но затем поле пропадет, так как спиндиззи, генерирующие его,
будут уничтожены. И тогда мы обнаружим, что занимаем столь же много
независимых ячеек четвертого измерения, сколь имеется людей в этой
комнате, и каждая из этих ячеек будет пуста. Впрочем и сами космоскафандры
не на долго сохранят вам жизнь, потому что вы будете представлять собой
единственное тело с организованной материей и энергией в вашей личной,
особенной вселенной; и как только вы потревожите метрическую структуру
этой вселенной, вы сами, ваш скафандр, воздух, содержащийся в нем, энергия
ваших аккумуляторов, все это начнет рваться в разные стороны, создавая
пространство по мере расширения. Каждый человек, таким образом, будет
представлять собой свой собственный моноблок. Но если вы не оденете
костюмы для перехода, даже и того, что я рассказал, не произойдет.
- Мне не хотелось, чтобы вы были столь живописны, - пожаловалась Ди,
но в сердце своем, в действительности, она не особо возражала. Ее лицо,
как отметил Амальфи, несло на себе печать какой-то странного напряженного
выражения, словно как в тот раз, когда она заявила, что хотела бы родить
для Амальфи ребенка. Какой-то инстинкт заставил его повернуться и
посмотреть на Уэба и Эстелль. Они сжимали руки, успокаивая друг друга.
Лицо Эстелль было совершенно безмятежно и глаза ее сияли, словно сейчас
она была ребенком ожидающим начала подготовленной вечеринки. Выражение
лица Уэба оказалось гораздо труднее определить: он слегка хмурился, словно
не мог до конца разобраться в том, почему он более уже так не беспокоится
о чем-либо, как прежде.
Снаружи, донесся тонкий завывающий звук, который неожиданно поднялся
до воя и так же снова умер. Сегодня в горах было снежно, пурга.
- А как насчет этого стола, бокалов, стульев? - спросил Амальфи. -
Все это тоже с нами отправится?
- Нет, - ответил доктор Шлосс. - Мы не хотим рисковать любой
возможной конденсацией материи поблизости от нас. Мы применим
модифицированную технологию, которую мы использовали при создании Объекта
4101 - Алефнуль в будущем; мебель начнет переход вместе с нами, но затем,
последнюю доступную нам энергию, мы направим для толчка ее на микросекунду
в прошлое. И какова будет дальнейшая ее судьба, мы можем только
предполагать.
Амальфи с отсутствующим выражением поднял бокал. На ощупь он был как
шелк; Ониане изготавливали отличное стекло.
- А эта система координат, в которой я окажусь, - спросил Амальфи. -
Она что, действительно не будет иметь никакой внутренней структуры?
- Только ту, которую вы сами наложите на нее, - сказал Ретма. -
Поскольку, это не будет пространством, оно не будет иметь и своей метрики.
Другими словами, ваше присутствие в нем будет невыносимым...
- Благодарю вас, - угрюмо ответил Амальфи, к очевидному изумлению
Ретмы. Через мгновение, ученый продолжил, воздержавшись от каких-либо
комментариев:
- Что я пытаюсь сказать, так это то, что ваша масса будет создавать
пространство для своего размещения в нем, и оно примет метрическую
структуру, которая уже существует в вас. Что произойдет после этого, будет
зависеть от того, каким образом вы раскроете свой костюм. Я бы
порекомендовал прежде всего выпустить кислород из ваших баллонов, так как
для начала вселенной, вроде нашей, потребуется довольно значительное
количество плазмы. Самого кислорода, в момент когда вы начнете избавляться
от него, оставшегося внутри костюма будет вполне достаточно для вас. И как
последнее действие - разрядите аккумуляторы вашего костюма; это будет
эффектом поднесения спички, чтобы вызвать взрыв.
- А как велика может оказаться вселенная в результате в конце концов?
- спросил Марк. - Я похоже, припоминаю, что настоящий моноблок был вроде
бы велик, в то же время и сверхсконцетрирован.
- Да, это будет маленькая вселенная, - сказала Ретма, - быть может
всего-лишь пятьдесят световых лет в диаметре в наибольшем своем объеме. Но
это будет только в начале. Как только примется за действие постоянное
созидание, все больше и больше атомов начнет добавляться к целому, до того
