него не все в порядке с психикой. Нет-нет да и прорывались у него странные
высказывания или слишком экстравагантные и неуместные для человека его
профессии поговорки. Да мало ли признаков сумасшествия можно найти у
любого человека, если есть желание их поискать.
На этот раз Джек Непьюр был слишком не в себе: у него даже хватило
наглости подойти к лейтенанту Экхарду и сунуть ему в руки мешочек с
какой-то дрянью.
- Вот тебе завтрак, Экхард, - кривляясь, проговорил Джек.
- Ты еще бы передал это в открытом эфире! - зло огрызнулся лейтенант
и раскрыл пакет. Белый порошок мог быть и наркотиком - но еще больше он
напоминал мел, который Экхард в целях экономии ценного продукта подмешивал
к в свое время героину. Впрочем, в пакете оказались и причитавшиеся
лейтенанту деньги.
Шутка была плоской и грубой. Экхард нахмурился. Джек хохотнул.
- Заткнись, - процедил толстый гангстер-полицейский сквозь зубы.
- Полиция выходит сейчас на след одной из наших компаний... -
серьезно, проговорил Непьюр.
"И не исключено, что из-за тебя", - хотел закончить Экхард, но
сдержался.
- Это мое дело, - снисходительно произнес он. - Если у тебя есть
проблема, я ею займусь.
- Это не только моя проблема... И вообще, здесь я решаю, кому чем
заняться.
Надо было видеть, какой важный вид принял Джек, произнося эту фразу.
Можно было подумать, что перед Экхардом стоял не заурядный кривляка, а
глава "Коза Ностры" или, на худой конец, американский президент.
- Что? - удивленно переспросил Экхард. Столь очевидного хамства он
встретить не ожидал. "Джек совсем спятил!" - мелькнуло у него.
Джек стоял и усмехался. Он догадывался, о чем думает его коллега. Ну
кто такой этот Экхард? Мелкий деляга, неплохой исполнитель - и только. Для
того чтобы однажды встать во главе синдиката, требуются иные качества.
Масштабность. Полет фантазии. Широкий размах. Разве под силу полет мысли
куче жира?
Экхард внимательно изучал лицо Непьюра; выражение его рожи
свидетельствовало о том, что лейтенант думал о коллеге что-то совсем
нехорошее. Его возмущение перешло все допустимые пределы, и Экхарду
попросту не хватало слов выразить его более или менее адекватно.
Наконец он собрался с мыслями и произнес медленно, с расстановкой:
- Я отчитываюсь только перед Гриссемом и не намерен делать то же
самое перед первым попавшимся психом.
Заявление толстяка только позабавило Джека. Он слегка повернул голову
в сторону и подмигнул доселе незаметному приятелю.
Давно уже Экхард не видел более дурацкой рожи. К одному комику
прибавился второй - парочка клоунов из них получилась бы отличная.
Ну разве станет серьезный претендент в боссы якшаться с таким явным
отребьем? Разве что в сточной канаве Джек мог подобрать себе этого дружка
с идиотской ухмылкой и торчащими как пакля волосами. Хам, что с него
возьмешь!
- Экхард, - не переставая ухмыляться заговорил Джек.
В этой подворотне он чувствовал себя хозяином. По мнению Экхарда,
подворотня и была самым подходящим для него местом. - Тебе надо подумать о
будущем!
"Так неужели он всерьез?" - вытаращился на Джокера лейтенант. Эта
наглая фраза могла означать только одно...
- Ты хочешь сказать, - не веря своим ушам проговорил толстяк, - что
когда-нибудь ты будешь у нас заправилой?
Джек продолжал улыбаться. Он смотрел на противника свысока.
Ну кто бы мог спокойно стерпеть наглость какого-то клоуна? Во всяком
случае, не такой уважающий себя человек, как лейтенант Экхард. Всему есть
предел!
Толстяк опустил руку в карман. Ничего, Гриссем поймет, когда узнает,
при каких обстоятельствах все произошло - иногда события можно и
поторопить. Вряд ли Карлу понравится такое хамство еще при его жизни - ишь
расхрабрился клоун, забыл, что босс еще крепко сидит на своем месте!
Торопится клоун, торопится, нечего сказать!
Спокойно и уверенно Экхард вытащил свой крупнокалиберный револьвер и
направил его прямо в ухмыляющуюся рожу Непьюра.
Клубился туман - вечный свидетель всех происходящих в городе
неприятных сцен.
Джек усмехался, как ни в чем не бывало. Похоже, он просто не понимал,
что ждет его через секунду.
Выстрелить вот так, сразу, означало испортить все удовольствие от
акта возмездия. Экхарду нравилось объяснять своим жертвам, почему и за что
они отправляются в мир иной - без этого он чувствовал неудовлетворенность.
- У тебя нет будущего, Джек! - разжались толстые бледные губы. Для
таких случаев у Экхарда была припасена особая манера говорить,
производящая обычно на жертву очень сильное действие. Лишь клоун Джек был
пока непробиваем своей дурацкой улыбкой. - Ты - настоящий псих, и Гриссем
об этом знает.
Черный зрачок дула смотрел Непьюру в лоб. Неожиданно Джек хихикнул.
Экхард невольно поднял глаза: за спиной клоуна стоял, целясь в сердце
лейтенанту, второй придурок. Экхард мог выстрелить, но и приятель Джека не
пропустил бы свой ход. Экхард явно проигрывал. Противников было двое, он -
один. Выстрели он в Джека, пуля второго придурка безнаказанно настигнет
его. Переводить же пистолет на вторую мишень было рискованно - враг
выстрелит прежде, чем лейтенант прицелится.
- Спроси себя, - ухмыляясь произнес Джек, - правильно ли ты
поступаешь? - выражение его жестких прищуренных глаз могло напугать
любого. Повинуясь гипнозу полусумасшедшего убийцы - назвать Джека
по-другому было трудно - Экхард медленно опустил свой револьвер.
Что ж, проигрывать тоже надо с достоинством. Во всяком случае клоун
не увидит на его лице страха...
Придурок подошел к Джеку и встал за его спиной.
На Экхарда смотрели две смеющиеся рожи.
- Вот видишь! - довольно прокомментировал Джокер добровольную
капитуляцию противника. - И ты можешь принимать верные решения, когда
постараешься...
"Ну что ж... Еще посмотрим, что на это скажет босс", - в отчаянье
подумал Экхард.
Джек отпустил его живым - и это можно было считать на сегодня лишь
небольшой победой. Значит, счет - не "один - ноль", а "один - некое
дробное число". Да и рано судить об исходе схватки по первому раунду.
Экхард не сомневался, что с Непьюром ему еще придется драться и
драться. А как же иначе - оба они претендовали на один и тот же
притягательный пост.
Не переставая ухмыляться, Джек долго смотрел Экхарду вслед. Лишь
когда толстяк полностью растаял в тумане, Джек скривился в последний раз и
ушел.
Мэрию в Готэме можно было узнать по лестнице. Неизвестно, кто
придумал этот стандарт для правительственных зданий, но большинство из них
украшалось длинным рядом ступенек, по которым можно красиво спускаться
перед глазами телекамер и так же красиво и эффектно падать, если на
противоположной стороне улицы оказывался убийца со снайперской винтовкой
или пулеметом.
Пожалуй, для последнего лестница была еще удобнее.
На этот раз ни в одного из троих, появившихся из главной двери, никто
не целился. Уж слишком непрестижной, хотя и заслуживающей уничтожения,
была для синдиката эта дичь.
По торжествующему лицу мэра можно было заключить, что он намерен
подарить городу нечто совершенно необычайное. Настроение полицейского
комиссара и окружного прокурора было более скептическим.
- Мне все равно, какие долги останутся после этого праздника, - вещал
мэр, - мне нужны парад, горячие сосиски, короче - все, что может
доставлять радость. Мы отметим двухсотлетие Готэма, чего бы это ни стоило!
Морщины на лице мэра вызывающе подрагивали. Было видно, что для
воплощения в жизнь этой идеи старик действительно готов пойти на все.
- Мы отметим его в долговой яме, - сердито возразил новый окружной
прокурор. Восторг мэра был ему чужд и непонятен. Его практичный, точный
как счетная машинка ум не мог спокойно воспринимать такие разорительные
чудачества. - Это обойдется нам в девятьсот тысяч долларов.
Страшная сумма, даже произнесенная вслух, не произвела на мэра ни
малейшего впечатления.
В бумагах ему встречались и более внушительные цифры.
- Если мы заполним эти улицы людьми, то компании вернутся сюда, а
вместе с ними - и капитал.
Может быть, он сформулировал свой план не лучшим образом, но понять
его суть было несложно: праздник должен означать, что Готэм перестал быть
по вечерам городом страха.
"Мы гуляем - можете смело вкладывать в нашу экономику свои деньги!" -
таков был необъявленный лозунг предстоящего торжества.
Да, в этом был свой резон.
- Но многие будут бояться, - неуверенно возразил прокурор.
В самом деле - можно угрохать уйму денег, а жители не осмелятся
высунуться из своих домов. Пусть напуганы бандиты - от этого мирные
горожане не станут смелей.
- Они не будут бояться, когда мы отправим Гриссема за решетку. Я
обещал это людям. Помните?
Если бы это слышал босс синдиката, он понял бы, насколько серьезно на
этот раз настроен его вроде бы сошедший с дистанции противник, и эта
лестница вряд ли осталась для мэра такой безопасной.
Трудно сказать для чего редакции современной газеты нужны готические
окна. Они могли бы вдохновлять специалиста по страшным романам, но уж
никак не невольных циников, ежедневно занимающихся приготовлением и
перевариванием сенсаций на все вкусы и случаи жизни. Вряд ли оставалась
хоть одна сторона, не затронутая их любопытными взглядами и не
превращенная в "готовый к употреблению" объект. Если для такой работы и
требовалось вдохновение, то, прямо скажем, несколько своеобразное.
Разбираемый здесь по косточкам мир был предельно ясен, прост и досконально
изучен пронырливыми репортерами. Мистика и готика были тут ни к чему.
Гораздо уместнее смотрелись здесь круглые шары плафонов.
Впрочем, кое на что эти окна все-таки вдохновляли. Иначе чем можно
объяснить фразу, которой встретил один из коллег появившегося Нокса?
- А, добро пожаловать, граф Дракула! - радостно начал он. - Снежного
человека не видели в последнее время?
Нокс поморщился. Выходило, его заветная тема не просто стала всем
известна, а успела уже превратиться в объект шуток.
И все же со стороны редактора это порядочное свинство. Если бы
материал был принят, взгляды коллег не скользили бы по нему так
насмешливо. Но, если он отвергнут, какого черта, спрашивается, надо было
рекламировать его во всеуслышанье?!
"Ничего, - подумал Нокс, - посмотрим, что они запоют, когда я
представлю неоспоримые доказательства!"
- Эй, Нокс! - звали его уже из другого угла. - Они похоронили твой
материал о Летучей Мыши? Так тебе и надо!
Нокс молча проследовал вглубь комнаты - из-за невероятной тесноты,
вызванной нагромождением столов, язык не поворачивался назвать это
помещение залом.
- Да ладно, - бросил журналист на ходу. - Я еще Квинтенскую премию
получу!
Его слова были встречены взрывом хохота. А Нокса уже звали с другой
стороны:
- Смотри, Нокс, это тебе! - корчась от хохота протянул ему лист
бумаги художник.
С рисунка скалил длинные клыки волосатый монстр с раскрытыми
перепончатыми крыльями.
По-видимому, художник представлял себе летучих мышей именно так.
- Видали крылатого черта? - рассмеялся кто-то над самым ухом Нокса.
Да благословенна будет та профессия, занимаясь которой человек
привыкает к любым оскорблениям!
В морде летучей мыши было что-то знакомое. Не без труда Нокс узнал в
ней шарж на самого себя.
- Очень смешно, - проворчал он.
