форы в два очка, то и в этом случае он не стал бы играть, а
искал бы новые придирки и поводы, чтобы уклониться от борьбы.
Таким образом, ответственность за срыв матча полностью лежит на
Фишере".
Даже для патриарха советских шахмат неясно, что
профессионал не может -- и не имеет права быть -- "неготовым" в
подобного рода ситуации. А если он действительно считает себя
неготовым, то -- уходит в отставку, сдает позиции, слагает с
себя звание. Фишер же в знаменитой телеграмме сложил с себя
всего-навсего звание чемпиона мира ФИДЕ. Вне рамок этой
организации, не под ее эгидой он, следовательно, готов защищать
чемпионский титул (а то, что Фишер играет сильнее всех в мире
-- независимо от наличия или отсутствия в природе структуры
ФИДЕ -- было со всей очевидностью, с избытком доказано в
1970-1972 гг.)
М.Ботвинник считает требование признать матч закончившимся
вничью при счете 9:9 и сохранить звание чемпиона за тем, кто
этим званием уже обладает, неспортивным. Он далеко не одинок.
Можно сказать, что весь шахматный мир, вся Америка, в
частности, возмутились такой "выходкой". Впрочем, не вся на
100%. На 276-й странице упомянутой книги читаем:
"...с большой статьей под многозначительным названием
"Смысл решения Бобби Фишера" выступил американский
психоаналитик Барри Ричмонд. Манипулируя модной (?) в
современном психоанализе терминологией (?), "наводя тень на
плетень" (!), он окружил решение Фишера своеобразным
психологическим контекстом и пытался показать, что Фишера
неправильно понимают.
Но главной бомбой, целью которой было воздействовать на
американскую публику, явилась весьма объемистая статья
профессора математики Чарльза Кальме... в которой, произвольно
подобрав факты и опираясь на сомнительные (?) математические
выкладки, Ч.Кальме стремился доказать, что условия Фишера
выгодны и шахматному миру, и претенденту. Тогда (на конгрессе
ФИДЕ в Бергене, == Л.Б.) эта статья особого впечатления на
делегатов... не произвела. И вот теперь с большой помпой (?!)
эту статью преподнесли американской публике.
Среди специалистов статья Кальме немедленно вызвала
отрицательную реакцию. В "Нью-Йорк Таймс" высказался
гроссмейстер Р.Бирн: "Если бы у меня было время (??), я бы
написал статью, высмеивающую (!!) Кальме. Только глупцы могут
поверить, что Фишер был невинным ягненком, которого ФИДЕ повела
на убой!"
По-видимому, статьи Кальме и Ричмонда вызвали такую волну
откликов, что "Чесс лайф энд ревю" был вынужден открыть
специальную рубрику "Письма читателей". Авторов статей
поддержали лишь немногие. Значительное большинство высказало и
недовольство решением Фишера, и несогласие с выводами Ричмонда
и Кальме.
Вот некоторые выдержки из этих писем..."
Мы приведем лишь одну, может быть, из числа наиболее, ну,
как бы это поделикатнее сформулировать?.. наиболее простодушных
и прямолинейных. Однолинейных.
"С вашей статьей, Кальме, вы сошли с ума! Абсолютно ничто
не препятствовало Фишеру играть в шахматы между матчами. Ясно,
что он просто не хочет играть (разрядка и курсив мои, --
Л.Б.). (М.Книбс)."
Нет, не могу удержаться, не процитировать еще один отзыв
-- с позволения сказать
-- на мнения, высказанные специалистами:
"Нельзя ли прекратить печатать подобные статьи? Ведь
журнал предназначен для тех, кто играет в шахматы, а Фишер, кем
бы он ни был (!) давно их БРОСИЛ. Пусть он ЗАСЛУЖИТ, ЧТОБЫ О
НЕМ ПИСАЛИ. До тех пор, пока он не сядет за доску, единственное
место, где должно быть его имя, -- это телефонная книга!
(В.Маккой)."
Но где же дискуссия, где перипетии конкретного, подлинно
делового обсуждения? Почему авторы нашей книги, Андрей Голубев
и Леонид Гутцайт, не достали обсуждаемые статьи, не перевели их
(не отдали перевести) и не опубликовали, лучше в полном виде;
ну, пусть хотя бы в сокращении, хотя бы на самый крайний случай
в отрывках?
Неужели опять готова возобладать привычка родных
"ревнителей": "Я Пастернака (роман) не читал, но гневно
осуждаю...", "не читал, но считаю долгом советского человека
заявить, что..."
Конгрессмены, гроссмейстеры, другие специалисты,
приставленные к шахматам, к решению судеб условий матча на
мировое первенство -- в рамках ФИДЕ -- среди мужчин, с самим
Фишером, и тогда, еще до лишения его звания, и потом, уже с
"лишенцем", с экс-чемпионом мира (ФИДЕ), не спорили. Не
обсуждали его предложения, как оказалось, поданные в
ультимативной форме, не развернули своих доводов, не
конкретизировали их. Казалось, почему бы еще тогда, сразу по их
появлении в Америке, не воспроизвести перевод (а то и
английские тексты) этих одиноких статей в журналах "Шахматы в
СССР", "64-Шахматное обозрение", например? Чтобы в крупнейшей
шахматной державе мира тоже могла бы, быть может, развернуться
предметная дискуссия.
Нет, не то... время. А может быть, не совсем те подходы? А
может, это -- в некоторой мере традиционное нежелание вникнуть
в суть позиции (точки зрения) глубокого профессионала? Пусть
укажут мне на хотя бы одну-две диссертации на темы: "Вопросы
профессионализма в творчестве Пушкина", "Лермонтов и вопросы
профессионализма", "Философско-художественное осмысление
проблем профессионализма в творчестве Гоголя", "Задачи и
установки профессионалов в трактовке Гоголя (повести "Шинель",
"Портрет" и другие произведения)". Что-то не видно такого рода
диссертаций, статей, даже заметок, эссе, газетных публикаций,
журнальных, книжных тем более.
Есть писатели, к примеру, долго, очень долго молчащие,
молчавшие. Но если после "Тихого Дона" М.Шолохов в течение
многих лет не опубликовал ничего крупного, завершенного, то это
не значит (никому в голову не приходило, да и не могло прийти),
что он может уже не считаться писателем, что он "не готов"
писать, что он "давно ничего не пишет", что он "не заслуживает,
чтобы о нем (!) писали". Но если шахматы, как сказал в свое
время Ботвинник, ничем не хуже скрипки, то они не хуже и
художественной литературы; только здесь шедевры не пишутся в
одиночку, а чтобы подготовиться должным образом к такой тонкой
вещи как соавторство, к такому деликатному процессу, необходимо
время, выдержка, колоссальные, ежедневные, неотступные усилия.
Нужно умение выжидать, ожидать подходящих, подобающих условий,
всесторонне благоприятных. Популярный драматург Мишарин и
знаменитый режиссер Андрей Тарковский работали над сценарием
фильма "Зеркало" не слишком традиционно, хотя, как сказано в
заголовке воспоминаний Александра Мишарина, "Работать было
радостно и интересно" (см. журнал "Киносценарии", щ6 за 1994
год, стр. 47-51).
"Сценарий писали сказочно быстро. В самом начале 68-го
года мы взяли путевки на два месяца в Дом творчества "Репино".
первый месяц мы занимались чем угодно, только не писали, а
общались" (стр.47).
Еще бы! Надо ведь было загодя приглядеться друг к другу,
привыкнуть или заново привыкнуть, приспособиться. А может быть,
главное -- наладить предварительное взаимодействие и отойти от
суеты, от замордованности студийно-литературной, повседневной,
столично-тусовочно-колготной жизни, от мишуры и шелухи принятых
будней, от накопившейся отупляющей усталости -- от быта и
будней.
"Первый месяц мы... не писали, а общались. Потом все
РАЗЪЕХАЛИСЬ, мы остались ВДВОРМ... С самого утра Андрей
приходил ко мне в номер, мы обговаривали эпизоды. Главное, и
это поражало меня всегда, что каждый рассказанный им эпизод был
на пределе отточенности формы (еще бы! после столь солидной
подготовки! да и условия создались -- лучше некуда! -- Л.Б.) Не
просто: "Мы напишем об этом". Нет, мы знали, как это выглядит,
как решается, какой это образ, какая последняя фраза... Это
было какое-то вулканическое извержение идей, образов. И он
всегда добивался крайне точного зрительного образа и безумно
радовался, когда это получалось"...
"Литературно Андрей был одарен абсолютно, и, работая с
ним, я не чувствовал себя ведущим, но и ведомым не ощущал...
Наверное, поэтому так легко и естественно, в одной манере,
одной рукой была написана наша история и в столь короткое
время. Причем мы писали не более полутора-двух часов в день, и
это было не высиживание, это не был каторжный
труд (курсив везде мой,
-- Л.Б.), это было радостное, приятное дело, мы искали только, чтобы это было
"поталантливее, поблестящее..."
Итак, сценарий, который мы вместе создали, состоял из
четырех лет (!) притираний (оказывается, первый, "бездельный",
месяц в "Репино" был лишь маленьким последним этапом этой
сложной процедуры, -- Л.Б.), двух недель работы и месяца до
этого разгульной жизни" (стр.49). "Андрей был счастлив
скоростью (!) и результатом и улетел на две недели РАНЬШЕ (!) в
Москву с готовым сценарием" (стр.49).
Пример идеально-ПОЛУЧИВШЕГОСЯ соавторства! В чем-то (во
многом, считаю) напоминает сказочно-удавшийся, наполненный и
жесткой борьбой и творческим со-трудничеством матч-реванш
Р.Фишер -- Б.Спасский (Югославия, 1992). А ведь могло и не
получиться, не-состояться, авторы-соавторы могли как-то
сбиться, "не совпасть", резонанс мог быть по каким-то, в том
числе труднообъяснимым, для самих участников, причинам сорван,
нарушен. А.Мишарин и А.Тарковский многое заботливо и
проницательно предусмотрели. Р.Фишер старается предусмотреть и
продумать все возможное, почти все мыслимое -- прежде всего в
условиях реализации соавторства с подходящим (это не значит
легкопобеждаемым!) партнером.
И одна фраза А.Мишарина об Андрее Тарковском, мне кажется,
как нельзя лучше высвечивает то, что можно назвать
"перспективой Фишера": "Он пытался вернуть искусству нашего
времени достоинство подлинной культуры".
Может быть, это -- одна из заповедей профессионализма.
Одна из главных. А то и самая основная. Вернуть искусству
достоинство подлинной культуры. Но определенный уровень
культуры становится неощутимым, неуловимым для людей
недостаточно "подкованных", недостаточно точно, плотно,
подробно, философски-обоснованно, фундаментально, недостаточно
вчувствованно разобравшихся в специфике своего занятия, своего
предмета. Обсуждаемого предмета, да еще такого "от природы"
сложного, многосложного, междисциплинарного, как шахматы. В
частности, этические принципы профессионализма (тем более --
суперпрофессионализма) оказываются сплошь и рядом "темными",
непонятными и непонятыми, не так понятыми; обыденность
восприятия, упрощенчество захлестывают критиков единственного
живущего сейчас шахматиста-суперпрофи... Так, наверное, будет
еще долго продолжаться. Годы, десятилетия? Возможно. Тем более,
что МОЖЕТ НЕ СЛОЖИТЬСЯ... Новый Е.Василевич может не
возникнуть, условия для нового "чуда" на Свети Стефане и в
Белграде могут не прийти, не образ-оваться. И -- никакого
матча, ни одного соревнования с участием Роберта Фишера -- до
конца его дней -- может не состояться: комплекс обстоятельств
не будет в какой-то момент гармоничным, так и не станет
таковым...
"...нахожусь", -- писал А.А.Алехин в знаменитой статье
"Нью-Йоркский турнир 1927 года как пролог к борьбе за мировое
первенство в Буэнос-Айресе", "в периоде, к счастью, бывающем у
меня не часто и продолжающемся недолго, в периоде, когда
шахматное мышление требует двойного нервного напряжения,
отнимает гораздо больше времени, чем всегда, несравненно
