результат. Мы играем, чтобы добиться победы. и все-таки для
меня путеводной звездой всегда была интуиция, которая иногда
мне изменяла. Тогда я терпел поражения, причем не мог понять
сначала, в каком состоянии лучше играть. Потом я осознал, что
мне несвойственно стремление, как говорят, ненавидеть
партнера". (Газета "Вечерняя Москва", щ 69 (21761)).
Отработка, обеспечение, в, пожалуй, определенной мере
"консервация" наилучшего, наиболее своего настроения. Такие
вещи "отстаиваются" в тиши кабинета, длящейся не одну-две-три
недели, во время "затяжных" перерывов, тайм-аутов совершенно
добровольных.
...привыкнуть ясно
Читать на лицах чуть знакомых вам
Все побужденья, мысли; годы (!)
Употребить на упражненье рук,
ВСЕ ПРЕЗИРАТЬ: закон людей, закон природы.
День думать, ночь играть, от мук не знать свободы,
И ЧТОБ НИКТО НЕ ПОНЯЛ ВАШИХ МУК.
В предельнейше-сжатом виде изложенная грандиозная
программа, осуществляемая == Карпов здесь не прав -- не только
(и не столько) ради предстоящего завоевания чемпиона мира. Это
-- программа всегдашней подготовки профессионала, не зависящая
от достигнутых им высот, от чинов-званий, доступных ему, от
ожидаемых перспектив.
Обнаружить результаты титанической, немыслимой (для нас,
простых людей, даже по сути своей непонятной) работы
профессионал может только на деле, только добившись
благоприятного, положительного баланса, в том числе -- и в
первую очередь -- цифрового. Вот почему так осторожно, крайне,
неслыханно ответственно и принципиально подходит Роберт Фишер к
каждому своему публичному выступлению.
Может быть, более всего способна удивить самостоятельность
полная, исключительная, -- в разработке этой части программы:
"привыкнуть ясно читать на лицах чуть знакомых вам..." Все же
шахматы -- не карты (а Лермонтова -- вместе с Арбениным --
легко "заклеймить" и отбросить, объявив это все программой
подготовки карточного хитреца, ловкача, проще сказать, почти
шулера. Можно и без "почти": "И не краснеть, когда вам скажут
ясно: "Подлец!"").
Итак, необходимы, на мой взгляд, специальные люди,
способные посмотреть (всегда смотреть; находящиеся неизменно
под рукой у каждого участника соревнований, на высшем уровне в
особенности!) на всех партнеров и самого "шефа" строго со
стороны, помогающих поддерживать объективность, правдивость
портретирования.
Фишер работает без портретистов. По крайней мере, их имена
нам неизвестны и вряд ли когда-нибудь откроются. Тем более
интенсивно, безотказно -- и опять-таки само-углубленно -- он
должен действовать.
Конечно, речь о словесных портретах и авто-портретах, о
меняющихся -- с годами!
-- корректируемых, доказательно обосновываемых "зарисовках" и фундаментальной,
"станковой" живописи. Гроссмейстеру перед турниром, не говоря уж о матчах (и в
этом жанре портретирование необходимо как воздух; и не одно только субъективное
(поневоле), то есть осуществляемое лишь одним (!) участником, легко
превращающееся в субъективноватое "психоложество", порой несколько
искусственное), надо регулярно выслушивать словесные зарисовки, эскизы,
силуэты, касающиеся того (тех), с кем придется сесть за доску. И -- заранее,
очень заранее, чтобы эти психологическо-специальные, шахматно-человеческие, так
скажем, наброски, к началу соревнования успели как будто забыться, уйти в
подсознание, там залечь и даже -- отлежаться. И уже оттуда действовать, как бы
невзначай, незаметно, подчеркиваю, вполне неосознанно -- во время самой
схватки.
Такого рода "советчики" будут неизбежно помогать в выборе
матчевых партнеров, если, конечно, эти, будущие, противники --
не исключительно назначенные (читай == навязанные) логикой
отборочной мясорубки...
Подготовка к матчу -- даже не наука, но нечто вроде
комплекса наук, вырабатывающих многосложную концепцию
предматчевого и соревновательного, "непосредственного"
поведения, линии борьбы, в том числе запасные, резервные...
Наличие упомянутого рода сотрудников не отменяет роли и
"должности" более обыкновенных психологов, в том числе следящих
за состоянием совершенно определенных параметров нервной
системы своих подопечных во время игры, участвующих в
"ремонтах" -- в периоды перерывов, тайм-аутов, в том числе (и в
особенности) длительных -- либо в самом матче (по Фишеру,
безлимитном, до значительного количества побед), либо между
матчами.
Но это уже во многом зависит от умения и желания
сотрудничать, от наличия подобных, глубоко-интимных помощников,
являющихся -- в случае успеха == невидимыми, но полноправными,
по сути, соавторами победы. Не каждый ведь согласен ее и
разделить -- в самых наилучших случаях... Не всех устраивает
роль как бы "выпестываемого", не всем идет -- и по сердцу --
роль просто ПОД-опечного... наставляемого, снабжаемого более
или менее правдивой информацией о самом себе. Зеркала нередко
удаляются, либо... разбиваются (в худших вариантах).
Фишер пошел дорогой полного и окончательного
самовоспитания, самоподдержания == тона, тонуса и еще многих и
крайне многих необходимых данных, параметров, условий ровной,
напряженной и плавно (планово?) проводимой борьбы. В
тщательнейше отработанных (соблюдаемых), подконтрольных -- по
возможности полностью! -- условиях.
Он "оформил" звание чемпиона мира, предварительно
"всего-навсего" став сильнейшим практически. В книге
А.Н.Голубева и Л.Э.Гутцайта, которую я уже цитировал, "744
партии Бобби Фишера", М., "Ролег Лимитед", 1993 на 18-й
странице читаем: "От себя заметим, что Спасский по состоянию на
1972 год (до матча) был единственным гроссмейстером, не
проигравшим Фишеру ни одной из пяти сыгранных партий при трех
победах и двух ничьих.
-Фишер, на мой взгляд, -- сказал Борис Васильевич после
своей сенсационной победы над американцем на Олимпиаде в Зигене
(см. партию щ618), -- шахматист ясного, чистого стиля и очень
большой практической силы. Он фанатично предан шахматам,
обладает огромной работоспособностью и глубочайшими шахматными
знаниями... Фишер предпочитает ясную и логичную игру, любит,
как принято говорить, играть сам и при этом чтобы противник был
покорным. В инициативной борьбе, когда чаша весов колеблется,
он еще не вполне искушен. Если же игру ведет партнер, да к тому
же создает угрозы, Фишер испытывает состояние неуверенности.
Именно так и случилось в нашей встрече, когда в один момент
партия сошла с рельсов логики и я (по необходимости!) избрал
рискованное продолжение с неясными шансами. Оказавшись в
непривычной ситуации (?!), Фишер потерял нить игры и потерпел
поражение".
На той же странице начинается предостерегающая
характеристика Фишера, которую дал по окончании
буэнос-айресского разгрома Тигран Петросян:
"Фишер играет великолепно и доказал свою силу. Он быстро
схватывает все проблемы позиции и немедленно их решает. Я
должен предостеречь Спасского, что Фишер вооружен всеми новыми
идеями в шахматах. Его ничем не удивишь. как только Фишер
добивается хотя бы малейшего преимущества, он начинает играть
как машина. Невозможно даже надеяться на какую-либо ошибку.
Фишер -- совершенно необыкновенный шахматист. матч его со
Спасским будет жестоким" (стр.180-181).
Конечно, трудно, невозможно, да и незачем спорить с такими
специалистами. Но теперь удивляет, во 1-х, верность (в общем и
целом) и, во 2-х, некоторая поверхностность этих оценок. Еще
раз подчеркну -- их недостаточная конкретность. Мне
представляется, что зигенский победитель определил ход (и
исход) своей партии с Фишером так (прежде всего!), как ему
было... удобно. А Т.Петросян подвел итог своей катастрофически
закончившейся, явно непосильной (уже!) для советского
гроссмейстера, встречи с Фишером в поспешно-пессимистических,
опять-таки слишком общепанических, словах.
Зигенское поражение очень и очень многому научило
Р.Фишера.
Партия была проиграна из-за... слишком сильного желания
победить. Выиграть во что бы то ни стало.
Добросовестный исследователь творчества Фишера, Эдмар
Меднис, в своей превосходной, высококачественной книге "Как
побеждали Бобби Фишера" (Москва, издательство "Прогресс",
1981), в графе "Причина поражения", так и отмечает (стр.19):
"Слишком рьяное стремление к победе". Кстати, в оставшихся
проигранных партиях такового Фишер не показал. Спасскому (в 1-й
партии рейкъявикского матча) он проиграл из-за "небрежности", а
в трех других проигранных -- Петросяну (2-я партия матча-71),
Ларсену (Пальма-де-Мальорка, межзональный турнир, 1970),
Спасскому (11-я партия матча-72) он был переигран.
Но ведь, учитывая высоту профессионализма Фишера,
оформившегося окончательно перед 1970-м годом, если не намного
раньше, можно было сделать предположение, что такая партия
проиграна... как бы (а почему нет?) провокационно. "Слишком
рьяное стремление..." подвело Р.Фишера последний -- перед
встречей со Спасским (в Зигене) раз аж в... страшно представить
-- в первенстве США, в декабре 1962 года, в партии с самим
Э.Меднисом! А всего из 61 проигранной партии Фишер потерпел
поражение по данной, банальнейшей, причине только в семи! Этот
грех молодости, вдруг выскочивший в сентябре 1970-го, несколько
подозрителен. Вернее, повторяю, мог бы таким показаться. Но не
показался.
Допустим, эта гипотеза неверна. Но в таком случае очень
легко представить, сколь тщательно, многократно -- десятки,
сотни раз -- была она, эта, "злосчастная", партия рассмотрена,
пересмотрена, вдолблена Фишером самому себе в голову. Легко
вообразить специально изготовленные -- в
"маниакально"-критическом раже -- диаграммы, крупноразмерные,
повсюду преследующие хозяина в его жилище, глядящие на него со
всех стен...
Фишер проиграл, в частности, из-за не слишком въедливого
внимания к, во-первых, особенностям собственной пешечной
структуры -- в районе расположения черного короля; во-вторых --
тоже не слишком полноценного внимания к силе и слабости так
удобно расположившегося на c4, на половине белых, коня... Не
принимавшего никакого участия в защите того же короля черных. К
тому же он отдал линию "e"... что ему совершенно несвойственно:
строго-позиционная манера Фишера никак не предполагает такого
рода уступок. К тому же прошли слухи о приготовлениях к...
победному банкету (в Зигене), которые вели, якобы, американцы.
Многое, словом, подозрительно, если не сказать больше. Как
подозрителен и проигрыш (после чудовищно легкомысленного хода
29. ... Сd6:h2??). Вслед за этим подарком последовал еще более
щедрый, если это только возможно, и внезапный -- неявка на
вторую партию (в Рейкъявике). Счет матча стал 2:0 в пользу
Спасского. Такого матча! Так начавшегося и с такими, очень
деликатно выражаясь, "перипетиями" (многомесячными)
организованного и начатого. Сопровождавшие это начало, эту
организацию, эту договоренность, "осложнения" должны были
убедить Спасского и его команду, что создалась -- независимо ни
от чего остального!! -- совершенно, безусловно, чудовищно,
невероятно НЕНОРМАЛЬНАЯ ОБСТАНОВКА. Матч не имело продолжать
смысла. Матч не имело смысла продолжать (от волнения я,
пожалуйста, простите, стал как бы заговариваться, да что там --
просто забалтываться... без "как бы"). Акакию Акакиевичу надо
было -- по идее -- идти на барахолку, да, да, продавать (с
Петровичем в качестве конвоя (!), допустим) великолепную,
