блаженном удовлетворении по мере переваривания пищи. Он вновь с
величайшим удовольствием посмотрел на Вал. Если ими манипулируют,
ну, тогда... И эта мысль тоже угасла, не успел он додумать ее до
конца. Ему здесь нравилось. Все, что Редферн знал об Арлане, это
что тот был основоположником философской школы. Галт был адептом
этой философии, профессором, обучающим студентов, среди которых
учились в свое время Тони и Вал. Но они были родом из Монтрадо.
А теперь они все находятся в ином измерении. Считают ли монтрадцы
Арлана своего рода богом или же иной космической либо
метафизической силой, Редферн не знал. Так как же может
существовать среди измерений культ Арлана, в том случае, если
Галт прав? Если только здешние хозяева, где бы они ни находились,
сами не имеют доступа к Вратам. Из семи человек, находившихся в
комнате, философии Арлана придерживались четверо. Нили, почти
наверняка, имеет своих собственных богов и свою веру. Мать
Хаапан, которая только что проснулась и потихоньку начала есть,
без сомнения, имеет своих. Что же до самого Редферна, он никогда
толком не был уверен, какой именно религии из множества
существующих на Земле ему следует придерживаться: в каждой из них
своя толика истины.
Таким образом, кристаллы, или та женщина, что принесла им
пищу, или те неведомые субъекты, которым им предстояло нанести
визит, когда они достаточно оправятся, вполне могли заключить,
что культ Арлана представляет точку зрения большинства. Гм...
Редферн чувствовал, что здесь кроется какой-то намек на разгадку.
А потом вдруг он испытал потрясение, осознав, что мысленно
автоматически наделил кристаллы разумностью. Может быть -
собственно говоря, даже наверняка, не так ли? - в этих огромных
сверкающих драгоценностях находились люди.
Из двух равновероятных догадок - что эти люди имеют свои
собственные Врата в иные измерения или что они используют то, во
что верит большинство, Редферну хотелось бы остановиться на
первой. Это бы все упрощало. Так что верным, почти наверняка,
должно было оказаться второе предположение.
Редферн был вооружен "Спрингфилдом" совсем недолго, однако
ему уже сильно недоставало вселяющего уверенность ощушения
твердого приклада винтовки за спиной. В маленькой боковой
комнатке, куда можно было пройти через дверь-диафрагму, имелись
санитарно-гигиенические принадлежности. Тони и Нили удалились
туда на довольно длительное время. Вернулись они смеющиеся,
счастливые и раскрасневшиеся. Редферн одобрительно улыбнулся им.
Однако сам специально не пошел в душ, пока там находилась Вал.
"Еще не сейчас", - был он вынужден сказать самому себе, чтобы
преодолеть психическое давление, побуждающее его, как он теперь
сознавал, к вступлению в любовные связи. Вал замечательная
девушка, но...
Редферн всегда сопротивлялся силовому давлению. Одним из
последствий этого бунтарства и была частая смена работы. И уж
конечно, он не мог позволить давить на себя в таком важном деле,
как личные взаимоотношения. "Валяй, парень! - нашептывал,
казалось, ему в мозг чей-то вкрадчивый голос. - Она такая теплая,
трепещущая, желанная! Что тут такого особенного? Ей понравится.
Давай, наслаждайся..."
Редферн очень долго стоял под душем, сам не зная - то ли
хочет остыть, то ли надеется, что Вал вернется. Когда та же
самая женщина вторично принесла им еду, он уже чувствовал
непереносимое напряжение. Что бы собой ни представляло это
давление, Галт и Мина уступили ему с легкостью, но для них это
было всего лишь возрождение и обновление старого волшебства. Для
Тони и Нили - напротив, все было удивительно и ново.
Потом Вал улыбнулась ему и коснулась его руки. Она
приподняла бровь. Редферн смотрел на ее смуглое тело и смеющееся
лицо, на блестящие каштановые волосы и удивительные глаза цвета
лесного ореха. Долго ему не выстоять. К тому же он чувствовал
себя глупцом, сражаясь против того, что выглядело таким
естественным. Однако проклятое упрямство продолжало твердить, что
это совсем не так уж естественно. По каким-то причинам ими
манипулируют. Сначала ненависть, потом любовь. Что же дальше?
Может быть, смерть? Ближе к вечеру Редферном овладело чувство,
что он находится в заточении. Ему хотелось кричать. Весь день они
провели взаперти в этой комнате. Отчаянное желание глотнуть
свежего воздуха подступило к горлу.
В третий раз пищу им доставила уже не женщина. Почему-то
(Редферн вначале не понял, почему) мать Хаапан встала, улыбнулась
и подошла к мужчине крепкого сложения, который на этот раз
прикатил тележку. Он оставил еду в центре комнаты и протянул руку
навстречу хрупкой седой женщине. Редферн, впрочем, заметил, что
теперь она выглядит менее хрупкой, словно каким-то невозможным
образом за день ее худое тело нарастило новую плоть. Она как
будто пополнела, груди ее чуть отвердели, округлились щеки, так
что теперь она казалась уже женщиной среднего возраста. Мужчина
взял ее за руку и, не говоря ни слова, вывел из комнаты.
- Славно! - экспансивно воскликнула Мина.
Редферн увидел, что она тоже помолодела и ее утраченная
красота вновь расцветает. Изменения, которые он наблюдал в этой
женщине, должны были потребовать не одного месяца гериатрического
лечения, если вообще они были бы возможны. Однако здесь они были
достигнуты за день. Даже у Нили лицо стало не таким пухлым, а Вал
сделалась еще очаровательней, чем обычно.
- Они хотят заставить нас любить! - хрипло проговорил
Редферн. - И мы не должны подчиняться! Не знаю, откуда мне это
известно... Просто известно и все!
- Верно! - согласился Галт. Он тоже помолодел, сделавшись не
столь быкообразным. - Посмотрите на мою Мину! Она вновь
превращается в ту несравненную красавицу, на которой я когда-то
женился!
Тони захихикал и сграбастал Нили. Она не только похорошела,
но и сделалась заметно игривее и артистичней. Редферн продолжал
воздерживаться. Вал жадно смотрела на него, вздыхала и Скоби
понял, что действующие на ее мозг неизвестные силы уже почти
сломили ее.
Тележка с пищей стояла посреди комнаты. Дверь отворилась и
вошедшая женщина сделала знак рукой Галту, Мине, Тони и Нили.
Посмотрев на Редферна, она покачала головой, а потом подала знак
B`k. Не говоря ни слова, как перед этим мать Хаапан, все они
вышли.
Редферн и тележка с пищей остались в обществе друг друга.
Он сел и попытался решить, что ему делать, но все, что
приходило в голову - это какой же он дурак. Редферн не слышал,
как вошла девушка. Просто он поднял взгляд и вдруг увидел, что
она стоит возле двери, которая как раз в этот миг закрывалась за
ней. Скоби разинул рот. В ней соединялось все прекрасное, что
только может быть в девушке. Любой юноша носит в душе идеальный
девичий образ, никогда не встречавшийся ему в этом грешном мире,
и тут Скоби Редферн столкнулся лицом к лицу со своим идеалом,
извлеченным из его мыслей и стоящим теперь перед ним во плоти.
Она стояла, слабо улыбаясь Редферну. Волосы осеняли ее голову,
точно нимб, тело было высоким и стройным и круглилось изгибами
такого изящества, что пульс начинал бить, как молот. Скоби узнал
в ней воплощение своих невещественных снов. Он сделал полшажка
вперед, очень остро чувствуя собственное тело, гул крови в жилах,
шум в ушах, заглушивший все на свете. Все, находившееся за
пределами непосредственного круга зрения, исчезло, так что он
смотрел только на девушку, видел только ее лицо - невероятное,
молящее, просящее, требующее. Ее отделял от всего сущего нимб из
розовых облаков. Губы ее шевельнулись - улыбка стала чуть более
явственной, чуть более зовущей.
Редферн положил руки на плечи девушки и ощущение ее
шелковистой кожи под пальцами потрясло его. Всякие мысли о
давлении, о принуждающих его силах вылетели из головы. В волосах
у нее переливался драгоценностями блестящий обруч. Редферн
притянул ее к себе. От ее тела струилось тепло.
Редферн склонился над ней, зная, что сейчас затеряется и
утонет в ее взгляде.
Он заглянул ей в глаза.
Ее глаза...
Он смотрел в эти пустые линзы. Он видел их слепоту, их
безразличную объективность, их неведение о собственном "я". Эти
глаза не принадлежали человеческому существу. Перед их
механической бесчеловечностью Редферн мог испытывать только ужас.
Пока Скоби глядел на эти глаза, они словно засасывали его.
Он видел угрюмые ландшафты, сгоревшие соборы, мор, глад и потоп.
Он видел отражение в микрокосме печально прославленного двадцатым
веком Щита Ахилла.
Жаркое дыхание девушки щекотало лицо Редферна. Ладони ее
касались его тела, шарили по нему. Редферн вдруг остро ощутил,
как проступают ее ключицы, словно угловатые несущие элементы под
мягкой плотью, которую он так отчаянно стискивал.
Он отшатнулся. Его тошнило.
- Убирайся! - крикнул он, задыхаясь в приступе кашля.
Девушка преследовала его, что-то мягко и успокаивающе
мурлыча. Ее красный язычок раздвигал губы, губы складывались в
улыбку, все ее тело было одним сладострастным и нечестивым зовом.
Редферн споткнулся о топчан и растянулся на полу. Он
привстал на локте - по коже побежали мурашки, а волосы
зашевелились, словно от электричества. Теперь он видел под каждым
топчаном толстые черно-красные кабели, уходившие одним концом под
изголовье, а другим пробегавшие по полу и исчезающие сквозь
отверстие в стене.
Скоби успел посмотреть на них лишь мельком, прежде чем
девушка, которая вовсе не была девушкой, прижалась к нему горячим
нагим телом. Ее рот стремился пожрать его, словно пышущая жаром
oew|, ее страсть грозила поглотить его целиком.
VI
Даже в этот пронзительный миг раздирающей душу страсти,
когда теплое и мягкое нагое тело этой квази-девушки извивалось на
нем в щедром самозабвении, Скоби Редферн сумел призвать на помощь
память о том, что увидел в ее глазах. Эти черно-красные кабели
отлично укладывались в общую картину. Он вспомнил, что говорили
коренастые люди из Тоттхорета. Здесь творятся манипуляции с
сознанием, похищение душ, едино-направленная решимость согнуть
человеческую волю. Редферн мог поверить почти во что угодно
теперь, после того, как прошел сквозь Врата в иное измерение и
всего, что он повидал.
Он уперся левой рукой в горло девушки и отжал ее голову
назад. Из ее рта вылетали брызги слюны. Язык бешено метался
внутрь и наружу. Зубы блестели преувеличенной белизной, словно на
грубой телевизионной рекламе. Мягкое тело вновь прижалось к
Редферну, подавшемуся назад под ее напором. Он все-таки сумел
вывернуться из-под нее и привстать. Девушка преследовала его,
судорожно хватая руками.
Ее волосы волнами падали ему на лицо. Отдельные пряди,
попадая в рот, хрустели на зубах, словно силиконовые волокна.
Редферн выпростал правую руку и, вновь заваливаясь назад, изо
всех сил потянул ее за волосы. Девушка, однако, не закричала.
Только глубокое хриплое дыхание, преисполненное страстной
решимости, хоть как-то указывало, что усилия его
небезрезультатны. Редферн вновь с силой дернул ее за волосы,
отчаянно пытаясь вырваться. Волосы оторвались. В руке у него
остался пышный парик, под которым обнаружилась блестящая выпуклая
пластина, лишенная хотя бы единого волоска. Девушка снова нависла
над Редферном, давя на его руку твердым и ребристым горлом.
Драгоценный обруч выпал из ее сорванных волос прямо на потную
