кляксы; они чернели, но, не становясь совершенно черными, вдруг задерги-
вались лимонной, или янтарной, или золотистой анисовой пленкой, та кло-
котала аммиаком, вскипала бурой пеной, сквозь нее пробивались изумрудные
кориандровые пузыри. Пузыри эти, словно аэростаты, тянулись вверх, пучи-
лись, но на части не разлетались, не отрывались от перламутровой, теперь
уже пахнущей сеном глади,- вырастали удушливыми сернистыми колоннами, и
между ними били ослепительные лучи.
Лучи имели зернистую структуру, по ним вились серебряные нити, и вот
уже миндальное кружево серебра, лавролистые арабески, фисташковые спира-
ли, мускатные дуги, ментоловые кольца, кофейные змеящиеся пунктиры, ли-
повоцветный сапфирный туман, сандаловый алмазный блеск, коричное хрус-
тальное мерцание, а нити утолщаются, становятся прозрачными, в них игра
света, пыль книжных фолиантов, зайчики, йодистые водоросли, искорки,
лесная гарь, вихрение, мята, еще один взрыв, снова буйство миллиона цве-
тов и оттенков, дуновение из ботанического сада, открытая настежь дверь
восточной кухни, чад лаборатории алхимика, воскурения богам, снова поч-
ки, колонны, кляксы, пузыри, пена, серебряный серпантин, еще взрыв, но
взрыв наоборот - и все разрозненные, окрашенные утренней зарей и полу-
денным прибоем, и закатными облаками, и лунной рощей, и вечерней росой
части принадлежавшего мне целого слетаются к ослепительной точке моего
"я", превращаются в меня-во-плоти...
Я бросил взгляд на корабельный хронометр. Эксперимент, как и планиро-
валось, длился минуту, Я же провел в цветовом аду - или раю? - час,
день, год, вечность, не знаю сколько. Времени Там не было. Я не успел
обернуться, чтобы посмотреть, что стало с экипажем: на меня обрушился
мрак. Сознание померкло, и время провалилось еще раз, теперь уже в безд-
ну лишенной запаха черноты..."
Снова прозвучал тихий щелчок. Фонна кончилась. А в памяти моей возник
тот день, когда экспедиция вернулась на Землю.
Помню, лишь только я узнал, что экипаж прошел "контроль", как тут же
вывел со стоянки "квадригу" и помчался к Психологу" Мне хотелось одному
из первых узнать о результатах эксперимента, и я не думал, что Психолог
откажет; давняя дружба связывала нас. Восемь лет назад, в день совершен-
нолетия, мы вместе сдавали профиль.
Я погнал "квадригу" в верхнем слое шоссе. В сущности, это было до-
вольно неразумно: у меня барахлил задний левый узел. Однако перспектива
возможной поломки, а следовательно, и задержки, была весьма туманной, и
я несся над "триерами" и "пушинками", медлительными "фаэтонами" и "фея-
ми", полностью отдавшись одной мысли: удался эксперимент или нет. Инт-
роспекция вакуума - вот о чем мы все тогда думали.
Внезапно левую ногу кольнуло. Так и есть: "больной" узел отключился.
Я немедленно погасил пульсацию к пронзил голубоватое марево перепонки,
входя в правый ряд второго слоя. Разумеется, надежда добраться до цели с
меньшей скоростью и всего на трех узлах оказалась эфемерной. Повреждение
грозило коллапсом всей двигательной системы, поэтому диспетчерская доро-
ги взяла управление "квадригой" на себя, и очень скоро я уже бродил вок-
руг машины в нулевом слое, отчаянно посылая сигналы о помощи. Сжалился
надо мной возничий "фаэтона". Он как раз направлялся со свежими фруктами
в район, где жил Психолог, и согласился потерять несколько минут, чтобы,
спустившись в "нулевой", захватить меня.
Короче говоря, я попал к Психологу на час позже, чем предполагал.
Этот час все и решил. В дверях я столкнулся с группой врачей. Шедший
впереди седоватый мужчина нес диагностер.
- А как вы об этом узнали? - одновременно печально и резко спросил он
меня.
- О чем "об этом"? - не понял я и только тут заметил на стоянке ха-
рактерный каплевидный силуэт реанимационного "рапида".
- Он к живому ехал, не к покойному, - подтолкнул первого в спину
кто-то из группы, видимо коронер.
- К-как к покойному? - уже догадываясь, но не веря, не желая верить,
выдавил я из себя.
- Кровоизлияние в мозг...- Врач с диагностером пожал плечами и, чуть
помедлив, направился к "рапиду". В доме уже шла молчаливая, чужая и нес-
войственная этому жилищу суета...
Монолог Психолога я выбираю намеренно. Мне хочется услышать его го-
лос. Желание делать привычную ставку на случай пропало. Помимо всего
прочего, эта фонна заслуживает особого моего внимания. Она - единствен-
ная из всех прочих - не просто первичная, случайная, порожденная тупико-
вой ситуацией запись сумбурных размышлений и предварительных скороспелых
выводов. Это звуковое письмо, и оно имеет своего точного адресата. Форма
странноватая, если детально представить себе момент возвращения экспеди-
ции. Первые "+асы на Земле, эксперимент еще не осознан, расшифровка по-
ведения приборов только предстоит, расшифровка энцефалограмм тем более
неизвестною удастся ли, мысли разбредаются, диктуется первое, что прихо-
дит в голову. И вдруг - письмо... Не жене, не дочери, что было бы ес-
тественно. Адресовано оно мне...
"Здравствуй, дружище! Как бы тебе вернее объяснить, что с нами прои-
зошло? Постарайся не удивляться: понятия не имею. Впервые в жизни попал
впросак. Что самое глупое в этой истории - никто и представить не мог,
будто наша экспедиция расшибет лоб, помимо прочего, и о психический
барьер.
Роль моя, казалось, была второстепенной. Ты ведь знаешь, более всего
я был загружен на предварительной стадии подготовки, когда мы синтезиро-
вали психологическую совместимость экипажа, учитывали все возможные неу-
дачи и старались заранее свести на нет все связанные с ней виртуальные
депрессивные явления, а самое главное - готовили членов экспедиции к
преодолению "рубежа постижимости". Иначе - искали меры, чтобы рассудок
каждого сумел перебороть шок от встречи с Неведомым, каким бы "экстрава-
гантным" - конечно же, в изначальном смысле этого слова - оно ни оказа-
лось. В пространстве моя функция сводилась к минимуму: контроль, конт-
роль и еще раз контроль. Ну и, естественно, биодатчики.
Итог, с которым я хочу тебя ознакомить, куда как плачевен. Я, видимо,
стану главной фигурой при анализе результатов и... боюсь, ох как боюсь
этого! В голове ни одной позитивной мысли. Это первое. Эксперимент по-
терпел полную неудачу, но возможность такой неудачи в наши априорные
расчеты не входила и войти не могла. Это второе. Третье, хотя далеко не
последнее: мы действительно столкнулись с Неведомым, однако это Неведо-
мое оказалось не только за пределами постижения, но и за пределами того,
что мы в период подготовки иронически называли "экстравагантным", то
есть за пределами "запредельного".
Посуди сам. Мы ставим опыт над вакуумом. Техническая часть программы
удалась пустоту в силки загнали. И... тут же из экспериментаторов прев-
ратились в подопытных кроликов. Что-то начало ставить эксперимент над
нами. Причем масштабы этого неожиданного опыта, цель его, механизм ока-
зались явно не по силенкам нашим - увы, "готовым ко всему" - мозгам.
Коротко расскажу о биометрии. Например, кардиограммы: ровнехонькие
параллельные линии. Пиков, зубцов, хотя бы дрожаний нет. Его сердца не
бились, так, что ли, получается? Дыхание - 80 вдохов в минуту. Это при
полной-то остановке сердца! Если верить самописцам, впрочем. Давление;
верхнее - норма, нижнего НЕТИ! Не зарегистрировано. Температура тела -
минусовая! Энергопотенциал тела нулевой, зато мускульное напряжение -
полная каталепсия. Подробно с энцефалограммами я тебя знакомить не буду,
замечу только; все ритмы сошли с ума. Или биодатчики сошли с ума. Или я
сошел с ума. Как считаешь, а? И учти: общий диагностер дает резюме: сос-
тояние экипажа в пределах нормы, патологических отклонений нет, а инди-
катор рефлексов - один во всем приборе!- мертво стоит на самом пре-
дельном значении красного интервала: глубокая кома. Таким вот образом...
Что касается энцефалографии, здесь могу сказать только одно. И слова
мои подкрепляются не сенсорографическими выходными данными, раскодиро-
вать которые я просто не способен, а, так сказать, нашим изустным "геп-
тамеройом". Видишь ли, перед тем как войти в атмосферу Земли и совершить
посадку, мы покружились чуть-чуть по эллиптической орбите, рассказывая
друг другу о том, что каждый видел в минуту эксперимента. Коллекция но-
велл, честно говоря, потрясающая. Хотя и, безусловно, параноически-бесс-
мысленная. И во всех отношениях необъяснимая.
Короче, сознание всех выключилось. Ровнехонько в нулевой момент отс-
чета. Но заметь: не обморок, не бессознательное состояние, не кома, что
бы там ни врал индикатор. Сознание отгородилось от реальности и перенес-
лось в какую-то иную действительность. Почему и как это произошло, а
также почему нам всем мерещилась не одна и та же картинка, а разные, по-
чему в мозг каждого проецировалось что-то неповторимое и особенное и от-
куда это проецировалось - вот вопросы, которые мучают всех нас.
Картинка, возникшая в моей голове, оказалась не особенно дикой. В
сравнении, конечно, с остальными. Так... нечто вроде заурядного и спо-
койного сна.
Отсчетчик лязгнул "ноль", одновременно с ним включился хронометр, и
я... оказался дома. Угу. Именно дома на Земле. Сижу за столом вечером.
Напротив - жена, справа - дочка. Слева головизор чего-то играет. Древний
спектакль, вроде бы из нашей видеотеки. И сидим мы так мирно, задушевно,
пьем чай с тонизатором.
Первая мысль моя, когда все кончилось,- это будто меня в прошлое
отбросило. Года на три. Тем более что сразу не сообразишь, деталей не
вспомнишь, все смазалось в памяти, расплылось,- совсем как в жизни,
когда в голову неожиданно забредет пустяковое воспоминание. Чуть позже
напрягся: картинка явственней стала, детали сделались четче. И вот
тут-то увиделись мне странности. Что к чему не разберешь, но явно не
бросок в прошлое, а видение это было. Галлюцинация. Это у меня-то, про-
вереннего-перепроверенного?!
У жены черты лица вроде все те, но в то же время и какието другие,
сходство будто явное, но приглядишься - и сходства нет. Точнее, некор-
ректное сходство. Словно кто-то построил по неким координатам облик, но
то ли точку отсчета взял свою, то ли пропорции по-другому измерил, то ли
по одной из осей - а то и по всем сразу особые деления понатыканы,
чуть-чуть отличные от принятых, или промежутки между ними несоразмерные
сделаны. Такая же штука и с дочкой. Ну, свои это, родные, до родинки на
щеке знакомые лица и... чужие, неблизкие, иные.
Далее: стол, за которым сидим, тоже мой, тот самый, что в гостиной
стоит. Но катавасия продолжается. Тот, да не тот. Может быть, оттенок
чуть другой. Может быть, форма, размеры... Тьфу, не распознаешь! И чай:
запах прекрасный, а вкуса нет. Скорее всего, я его просто не запомнил.
Но не исключено, что вкуса вовсе не было. Так же, как и у тонизатора.
Хотя ощущение что пьем мы его именно с тонизатором, было!
Следующая деталь - тот спектакль, что по головизору смотрели. Не могу
вспомнить, что это было за представление. Хоть убей, не могу! Видел ли я
когда-нибудь его? Определенно. Где? Когда? Что за театр? Что за актеры?
Ответа нет. Наваждение...
И последнее. Комната, где мы сидели. Сначала восприятие было четким:
гостиная в нашем доме, как и должно быть. Потом стал сомневаться. И еще
позднее понял, что сомневался не зря: не гостиная и не комната, а черт
знает что! Стены были и не были. Потолок был и... в то же время от-
сутствовал. Пол - не пол, а некая умозрительная уверенность в опоре под
ногами. Короче, знаешь на что это походило? Готовое ощущение замкнутого
пространства, объемом равного именно гостиной. Но только объемом. Как
создавались границы этого пространства: материальными плоскостями или
особой экранировкой - не пойму до сих пор.
