Этикетка была отмыта, но плохо: даже угадывались первые буквы: “На...”
Ловко открутила пробку, подставила пузырек под Наташин мизинец,
встряхнула. Капля сорвалась внутрь пузырька.
- Некоторые считают, - удовлетворенно произнесла ворожея, - что чем
больше крови в привороте - тем сильнее он будет. Неправда. Кровь
необходима качественно, но совершенно не важна количественно...
Ведунья открыла холодильник. Достала пятидесятиграммовую бутылочку водки
“Привет”. Наташа вспомнила, что ее шофер как-то называл такие
“реаниматорами”...
Несколько капель водки ушло на клочок ватки, которой Наташа послушно
залепила палец. Бутылочку ведунья протянула Наташе.
- Будешь?
Почему-то Наташе живо представилось пробуждение завтра утром - где-нибудь
на другой конце города, обобранной, изнасилованной, и ничего не помнящей
о происшедшем. Она замотала головой.
- Ну я выпью, - Дарья поднесла “реаниматор” ко рту, и одним глотком
всосала водку. - Так оно лучше... работается. А ты... ты зря меня
боишься. Не разбоем живу.
Несколько остававшихся в бутылке капель тоже ушли в пузырек с приворотным
зельем. Потом, не стесняясь любопытного взгляда Наташи, ведунья добавила
туда - соль, сахар, горячую воду из чайника и какой-то порошок с сильным
запахом ванили.
- Это что? - спросила Наташа.
- У тебя насморк? Ваниль это.
Ведунья протянула ей пузырек.
- Держи.
- И все?
- Все. Напоишь мужа. Сумеешь? Можно в чай вылить, можно в водку - но это
нежелательно.
- А где тут... волшебство?
- Какое волшебство?
Наташа вновь почувствовала себя дурой. Сказала, почти срываясь на крик:
- Тут капля моей крови, капля водки, сахар, соль и ваниль!
- И вода, - добавила Дарья. Уперла руки в бока. Иронически посмотрела на
Наташу: - А ты чего хотела? Сушеный глаз жабы? Яйца иволги? Или мне туда
высморкаться? Тебе что нужно - ингредиенты, или эффект?
Наташа молчала, ошеломленная этой атакой. А Дарья, уже не скрывая
насмешки, продолжала:
- Милая ты моя... да если бы я хотела впечатление на тебя произвести -
произвела бы. Не сомневайся. Важно не то, что в пузырьке, важно - кто
делал. Не бойся, иди домой, и пои мужа. Зайдет он еще к тебе?
- Да... вечером, звонил, что вещи заберет кое-какие... - пробормотала
она.
- Пусть забирает, только чайком его напои. Завтра обратно вещички
потащит. Если пустишь, конечно, - Дарья усмехнулась. - Ну что ж...
последнее осталось. Берешь на себя тот грех?
- Беру, - Наташа вдруг поняла, что уже не может с полным основанием
посмеяться над сказанным. Что-то здесь было не смешно. Уж слишком
серьезно обещала ворожея. И если завтра и впрямь вернется муж...
- Твое слово, мое дело... - Дарья медленно развела руки. Заговорила
скороговоркой: - Красная вода, чужая беда, да гнилое семя, да лихое
племя...Что было - того нет, чего не было - не будет... Вернись в никуда,
растворились без следа, по моей воле, по моему слову...
Ее голос упал до нечленораздельного шепота. Минуту ворожея шевелила
губами. Потом с силой хлопнула ладонями.
Видимо, разыгралось воображение - Наташе показалось, что по кухне
пронесся порыв ледяного ветра. Зачастило сердце, кожа пошла мурашками.
Дарья тряхнула головой, посмотрела на Наташу, кивнула:
- Все. Иди, милая. Иди домой, дочка, жди мужа.
Наташа встала. Спросила:
- А что... когда мне...
- Как понесешь - сама про меня вспомнишь. Ждать буду три месяца... а если
не дождусь - не обессудь.
Наташа кивнула. Сглотнула возникший в горле комок. Почему-то сейчас она
твердо верила во все, обещанное знахаркой... и при этом до боли ясно
понимала, что через три месяца, если и впрямь все получится, ей будет
нестерпимо жалко отдавать деньги. Появится искушение списать все на
совпадение... ну не отдавать же пять тысяч долларов этой грязной
шарлатанке?
И в то же время она понимала - отдаст. Может быть, до последнего дня
протянет, но принесет.
Потому что будет помнить этот легкий хлопок неухоженных ладоней, и эту
волну холода, внезапно распространившуюся по кухне.
- Иди, - с легким напором повторила ворожея. - Мне еще ужин готовить, в
квартире убираться. Давай, давай...
Наташа вышла в темную прихожую, с облегчением скинула тапочки и надела
туфли. Колготки, кажется, выдержали... надо же, и не надеялась...
Она посмотрела на ворожею, пытаясь найти какие-то слова - поблагодарить,
уточнить, может быть даже - пошутить, если получится, конечно...
Но Дарье было не до нее. Глаза ворожеи округлились, она смотрела прямо в
запертую дверь, слабо водила перед собой руками, и шептала:
- Кто... кто... кто?
А в следующий миг дверь за спиной Наташи с грохотом распахнулась.
Прихожая враз оказалась заполненной людьми: двое мужчин крепко держали
ворожею за руки, еще один быстрым шагом прошел на кухню - не оглядываясь,
видимо хорошо знал планировку. Рядом с Наташей оказалась молодая
черноволосая девушка. Все мужчины были одеты просто, и как-то нарочито
неприметно: шорты, в которых по случаю невиданной жары ходило девяносто
процентов мужского населения Москвы, футболки. У Наташи вдруг мелькнула
неожиданная и пугающая мысль, что сейчас такая одежда - нечто вроде
неброских серых костюмов работников спецслужб.
- Как нехорошо, - осуждающе сказала девушка, глядя на Наташу и качая
головой. - Как гнусно, Наталья Алексеевна.
В отличии от мужчин она была в темных джинсах и джинсовой куртке. На шее
поблескивал кулон на серебряной цепочке, на пальцах - несколько массивных
серебряных колец: вычурных, фигурных, с головами драконов и тигров,
переплетающимися змеями, какими-то странными, похожими на буквы
неизвестного алфавита, узорами.
- О чем вы... - упавшим голосом спросила Наташа.
Вместо ответа девушка молча расстегнула ее сумочку, достала пузырек.
Поднесла Наташе к самым глазам. И вновь укоризненно покачала головой.
- Есть! - крикнул с кухни ушедший туда парень. - Все налицо, ребята. Один
из державших ворожею вздохнул, и каким-то скучным голосом произнес:
- Дарья Леонидовна Ромашова! Именем Ночного Дозора - вы арестованы.
- Какой еще дозор? - в голосе ворожеи звучало явное непонимание,
перемешанное с паникой. - Вы кто такие?
- Вы имеете право отвечать на наши вопросы, - продолжал парень. - Любое
магическое действие с вашей стороны будет рассматриваться как враждебное,
и караться без предупреждения. Вы имеете право просить об урегулировании
ваших человеческих обязанностей. Вам вменяется в вину... Гарик?
С кухни вернулся ушедший туда парень. Как во сне Наташа отметила, что у
него очень интеллигентное, задумчиво-печальное лицо. Ей всегда такие
нравились...
- Я полагаю, набор стандартный, - сказал Гарик. - Незаконное занятие
черной магией. Вмешательство в сознание людей на уровне третьей-четвертой
степени. Убийство. Неуплата налогов... впрочем, это уже не к нам, это к
Темным.
- Вам вменяется в вину незаконное занятие черной магией, вмешательство в
сознание людей и убийство, - повторил державший Дарью мужчина. - Вы
поедете с нами.
Ворожея закричала, пронзительно и страшно. Наташа невольно посмотрела на
открытую настежь дверь - конечно, надеяться, что соседи прибегут на
помощь наивно, но вот вызвать милицию-то они могут?
Странные визитеры на крик никак не отреагировали. Только девушка
поморщилась, и спросила, кивнув в сторону Наташи:
- Что с ней делать?
- Приворот - изъять, память - стереть, - Гарик посмотрел на Наташу без
всякого сочувствия. - Пусть считает, что никого в квартире не застала.
- И все? - девушка достала из кармана пачку сигарет, неторопливо
закурила.
- Катя, ну а какие варианты? Она человек, что с нее взять?
Это было уже даже не страшно. Сон, кошмарный сон... и действовала Наташа
как во сне. Резким движением вырвала у девушки драгоценный пузырек, и
рванулась к двери.
Ее отбросило назад. Будто она на невидимую стенку налетела. Наташа
вскрикнула, падая к ногам ворожеи, пузырек вылетел из руки и неожиданно
легко разбился о стену. Крошечная лужица липкой бесцветной жидкости
пролилась на линолеум.
- Тигренок, собери осколки для отчета, - спокойно сказал Гарик.
Наташа заплакала.
Нет, ни от страха, хотя тон Ильи не оставлял сомнений - память сотрут.
Хлопнут в ладоши, или еще что-нибудь сделают - и сотрут. И останется она
стоять на улице, в твердой уверенности, что дверь в квартиру ворожеи
перед ней не открылась.
Она плакала, глядя, как растекается по грязному полу ее любовь.
В открытую дверь кто-то ворвался из подъезда. “Ребята, у нас гости!”, -
услышала Наташа тревожный голос, но даже не обернулась. Это было ненужно.
Все равно - все забудется. Все разобьется, разлетится колючими осколками,
прольется в грязь.
Навсегда.
ГЛАВА 1
Утром никогда не хватает времени на сборы. Можно встать в семь утра, а
можно в шесть. Но все равно - пяти минут не хватит.
Интересно, почему так происходит?
Я стояла перед зеркалом, торопливо подкрашивая губы. Опять же - как
всегда, когда торопишься, помада ложилась неровно, будто у школьницы,
впервые, тайком взявшей мамину помаду. Уж лучше было и не начинать...
выйти без всякой косметики. У меня в этом плане предубеждений нет,
внешность позволяет.
- Аля!
Ну вот.
И это тоже обязательно случается!
- Что, мамуля? - крикнула я, торопливо натягивая босоножки.
- Подойди, малышка.
- Мама, я уже обутая стою! - поправляя сбившийся ремешок крикнула я.
- Мама, я опаздываю!
- Аля!
Бесполезно спорить.
Нарочито громко цокая каблучками - хотя в общем-то, я совсем не
сердилась, я прошла на кухню. Мама, как водится, сидела перед включенным
телевизором, пила очередную чашку чая с очередным кексом. Ну что она
находит в этих противных датских кексах? Дрянь ведь страшная! Уж не
говоря о вреде для фигуры.
- Малышка, ты сегодня опять собираешься задержаться? - даже не
повернувшись в мою сторону, спросила мама.
- Не знаю.
- Алиса, я думаю, ты не вправе этого допускать. Есть рабочее время, а
задерживать тебя до часу ночи... - мама покачала головой.
- За это платят, - невзначай сказала я.
Вот теперь мама на меня посмотрела. У нее задрожали губы.
- Ты ставишь это мне в укор? Да?
Голос у мамы всегда был хорошо поставлен. Как у актрисы. Ей бы в театре
играть.
- Да, мы живем на твою зарплату, - с горечью сказала мама. - Государство
обокрало нас, и бросило умирать на обочине. Спасибо, доченька, что не
забываешь. Мы с папой очень тебе благодарны. Но не надо нам постоянно
напоминать...
- Мама, я вовсе это не имела в виду. Мама, ну ты же знаешь, что у меня
ненормированный рабочий день!
- Рабочий день! - мама всплеснула руками. На подбородке у нее висела
крошка кекса. - Скажи уж лучше - рабочая ночь! И еще неизвестно, чем ты
занимаешься!
- Мам...
Конечно, ничего такого она не думает. Наоборот, всегда с гордостью
рассказывает подругам, какая я примерная и славная девочка. Просто ей с
утра хотелось поругаться. Может быть - новости посмотрела, и услышала
какую-нибудь очередную гадость о нашей жизни. Может быть с утром поутру
поцапалась - не зря же он так рано ушел.
- И бабушкой в сорок лет я становиться не собираюсь! - без особого
перехода продолжила мама. Да и зачем ей тут переход? Она давно боится,
что я выйду замуж, уйду из дома, и им с отцом придется жить вдвоем. А
может и не придется - я как-то посмотрела линии реальности, и очень
вероятно, что папа уйдет к другой женщине. Он на три года моложе мамы...
и в отличии от нее за собой следит.
- Тебе в этом году пятьдесят, мама, - сказала я. - Извини, я очень спешу.
Уже в прихожей меня догнал полный справедливой обиды мамин крик:
- Ты никогда не хотела поговорить с матерью по человечески!
- Когда-то хотела, - сказала я себе под нос, выскакивая за дверь. - Когда
