другом] -- как в сосуде и вообще в [каком-нибудь] месте.
Может возникнуть следующий вопрос: возможно ли для чегонибудь быть в
самом себе или это ни для чего не возможно, но все находится или нигде, или
в чем-нибудь другом? Это может происходить двояким образом, а именно по
отношению к самому себе или по отношению к [чему-нибудь] другому. Когда и
тот [предмет], в котором находится что-нибудь, и тот, который находится,
суть части [одного и того же] целого, тогда можно сказать о целом, что оно в
самом себе; ведь целое называется и по [своим] частям; например, [о человеке
говорят, что он] бледный потому, что [у него] кожа бледная, или [что он]
знающий потому, что способен рассуждать. Таким образом, ни амфора не может
быть в самой себе, ни вино, а амфора вина может, так как и "что" и "в чем"
-- и то и другое суть части одного и того же. Именно в этом смысле допустимо
[говорить], что нечто находится в самом себе, а в первичном смысле
недопустимо, как, например, бледность в теле, ведь в теле [находится] кожа,
а знание в душе; по этим частям и говорится [о чем-нибудь], что [оно] в
человеке.
Амфора же и вино, взятые в отдельности, не части [целого], а только
[когда они] вместе. Поэтому, когда имеются части, нечто будет находиться в
самом себе, например бледность в человеке, потому что она в теле, в теле же
потому, что в коже, а в ней уже безотносительно к другому. И они оба -- кожа
и бледность -- различны по виду, и каждая из них имеет особую природу и
силу. И при последовательном рассмотрении отдельных случаев мы не обнаружим
ничего, [что находилось бы] в самом себе согласно какому-либо из [указанных]
различении, да и по определению ясно, что это невозможно. Ведь тогда каждая
часть должна быть и тем и другим, например амфора-и сосудом и вином, а вино
-- вином и амфорой, если возможно чему-нибудь быть в самом себе. Так что
если они даже вполне будут находиться друг в друге, все-таки амфора
воспримет вино не поскольку она сама вино, а поскольку она амфора, а вино
будет находиться в амфоре не поскольку оно само амфора, а поскольку оно
вино. Итак, что бытие обоих различно -- это ясно, ибо определения того, в
чем находится [что-либо], и того, что находится [в чем-либо), различны. Но и
по совпадению это невозможно: ведь тогда две вещи будут одновременно
[находиться] в одном и том же: во-первых, амфора будет в себе, если то, что
по природе служит вместилищем, может находиться в самом себе, а кроме того,
и вмещаемое [также находилось бы в амфоре], например если вино-то вино.
Итак, ясно, что невозможно чему-либо в первичном смысле быть в самом
себе. А апорию Зенона -- если место есть нечто, то оно должно в чем-то
находиться -- разрешить нетрудно: ничто ведь не препятствует, чтобы
первичное место было в другом, -- конечно, не как в месте, а так, как
здоровье [заключается] в теплом, будучи устойчивым свойством, а теплое -- в
теле, как [преходящее] состояние. Таким образом нет необходимости идти до
бесконечности.
Очевидно во всяком случае, что если сосуд не будет ничем из
содержащегося в нем (так как первичные "что" и "в чем" -- разные вещи), то
место не будет ни материей, ни формой, а чем-то особым, ибо материя и форма
принадлежат тому предмету, который [в этом месте] находится. Итак, вот
каковы затруднения.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
А что же такое в конце концов место -- это можно уяснить следующим
образом Возьмем все то, что действительно кажется присущим ему самому по
себе. Будем считать правильным прежде всего, что место объемлет тот
[предмет], местом которого оно служит, и не есть что-либо присущее предмету,
затем -- что первичное место не меньше и не больше [предмета], затем -- что
оно может быть оставлено каждым [предметом] и отделимо [от него); кроме того
-- что всякое место имеет верх и низ и каждое тело по природе перемещается и
остается в свойственном ему месте, а это и составляет верх и низ. Положив
это в основу, рассмотрим остальное. Надо попытаться так провести
рассмотрение, которое ответит на вопрос, что такое место, чтобы и все
трудности были разрешены, и то, что кажется присущим месту, осталось ему
присущим, и, кроме того, чтобы причина затруднений и связанных с ним
недоуменных вопросов стала бы очевидной; именно таким способом лучше всего
доказывать каждое [положение].
Прежде всего надо подумать, что место не стали бы исследовать, если бы
не было некоторого вида движения, (а именно] движения относительно места; мы
считаем, что и небо находится в [каком-то] месте главным образом потому, что
оно всегда в движении. Это движение частью перемещение, частью же увеличение
и уменьшение, так как и в случае увеличения и уменьшения происходит
изменение [места] и, что раньше было здесь, перешло в меньшее или большое
[место]. Движущееся же [движется] или само по себе, {своей] деятельностью,
или по совпадению; [в свою очередь] по совпадению движется как то, что
способно двигаться само по себе, например части тела или гвоздь в корабле,
так и то, что неспособно [двигаться само по себе], но всегда движется только
по совпадению, например бледность и знание: они меняют место только в том
смысле, что [предмет], которому они присущи, его меняет.
Когда мы говорим, что [предмет] находится во Вселенной как в
[некотором] месте, то это потому, что он в воздухе, воздух же во Вселенной,
да и в воздухе он [находится] не во всем, но мы говорим, что он в воздухе,
имея в виду крайнюю, окружающую его [поверхность]. Ведь если местом
[предмета] будет весь воздух, то место предмета и сам предмет окажутся
неравными, а они равны, и таким [равным предмету местом] будет первое
[место], в котором находится [предмет]. Если объемлющее не отделено [от
предмета], а связано [с ним] непрерывно, тогда говорят, что [предмет]
находится в нем не как в месте, а как часть в целом; если же оно отделено и
касается, то [предмет] находится в первом месте, именно в крайней
[поверхности] объемлющего [тела], которая не есть часть заключающегося в нем
и имеет не большее, [чем у него], протяжение, а равное, так как края
касающихся [предметов] совпадают. И в случае непрерывности (предмет]
движется не в этом [объемлющем теле], а вместе с ним; если же он отделен, то
движение будет происходить в нем -- безразлично, будет ли объемлющее [тело]
двигаться или нет. И когда он не отделен, то о нем говорят как о части в
целом; [таковы], например, зрение в глазу или рука в теле; когда же отделен
-- то подобно воде в бочонке или вину в кувшине: ведь рука и движется вместе
с телом, а вода в бочонке.
И вот из этого уже становится очевидным, что такое место. А именно,
имеются четыре [вещи], одной из которых необходимо должно быть место: или
форма, или материя, или протяжение между краями (объемлющего тела], или
[сами эти) края, если нет никакого протяжения помимо величины помещающегося
[в них] тела. Что три из них не могут быть местом -- это очевидно. Но форма
кажется [местом] вследствие того, что она объемлет, так как края объемлющего
и объемлемого совпадают. Те и другие представляют собой границы, однако
[границы] не одного и того же, но форма -- предмета, а место -- объемлющего
тела. А вследствие того, что объемлемый и отделенный (предмет] часто
меняется, как, например, вода, [выливающаяся] из сосуда, тогда как
объемлющее [тело] остается, то и кажется, что посередине есть какое-то
протяжение как нечто существующее помимо перемещающегося тела. Но такого
протяжения нет, и [в сосуд] попадает любое тело из числа способных
перемещаться и соприкасаться [с его краями) Если бы было какое-нибудь
протяжение, существующее по природе и пребывающее в самом себе, то мест было
бы бесконечное множество, так как при перемещении воды и воздуха все части в
целом проделают то же самое, что и вся вода в сосуде, а одновременно с этим
переменится и место, так что у места будет другое место и много мест будет
вместе. Но нет другого места для части, в котором она движется, когда сосуд
в целом перемещается, а то же самое, ибо воздух и вода или части воды
взаимно перемещаются в том месте, где они находятся, а не в том, где
возникают, -- последнее же есть часть места, целой Вселенной. И материю
также можно было бы счесть местом, если только рассматривать нечто в
покоящемся [теле], притом не как отделенное, а непрерывное. Подобно тому как
при качественном изменении есть нечто, что теперь стало светлым, а прежде
было темным и теперь твердое, а прежде было мягким (почему мы и говорим, что
материя есть нечто), так и место кажется чем-то вследствие такого рода
видимости, только первое мы утверждаем потому, что бывшее ранее воздухом
теперь стало водой, а о месте потому, что, где был воздух, там теперь вода.
Но материя, как было сказано выше, не существует отдельно от предмета и не
объемлет его, а место обладает и тем и другим [свойством].
Если, таким образом, место ни одно из трех: ни форма, ни материя, ни
какое-то протяжение, всегда существующее как нечто особое наряду с
перемещающимся предметом, то необходимо, чтобы место было последним из
четырех [предположений], а именно границей объемлющего тела "поскольку оно
соприкасается с объемлемым". Я разумею под объемлемым тело, способное
двигаться путем перемещения.
Место кажется чем-то особенным и трудным для понимания от того, что
имеет видимость материи и формы, и от того, что в находящемся в покое
объемлющем теле происходит перемещение движущегося [тела], ибо тогда кажется
возможным существование в середине [объемлющего тела] протяжения, отличного
от движущихся величин. [К этой видимости] добавляет нечто и воздух,
кажущийся бестелесным: представляется, что место -- это не только граница
сосуда, но и лежащее между ними, как бы пустота. Подобно тому как сосуд есть
переносимое место, так и место есть непередвигающийся сосуд. Поэтому, когда
что-нибудь движется и переменяется внутри движущегося, например лодка в
реке, оно относится к нему скорее как к сосуду, чем как к объемлющему месту.
Но место предпочтительно должно быть неподвижным, поэтому место -- это
скорое вся река, так как в целом она неподвижна. Таким образом, первая
неподвижная граница объемлющего [тела] -- это и есть место. Поэтому центр
Вселенной и крайняя по отношению к нам граница кругового движения [Неба]
кажутся всем по преимуществу и в собственном смысле верхом и низом, так как
первый всегда пребывает [неподвижным], граница же круговращения, оставаясь
одной и той же, также пребывает. Так что поскольку легкое по природе несется
кверху, а тяжелое книзу, то объемлющая граница в направлении к центру и
самый центр есть низ, а в направлении к краю и самый край -- верх; поэтому
место и кажется какой-то поверхностью, как бы сосудом и объемлющим [телом].
Кроме того, место [существует] вместе с предметом, так как границы
[существуют] вместе с тем, что они ограничивают.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тело, снаружи которого находится какое-нибудь другое объемлющее его
тело, находится в [некотором] месте. Тело, у которого этого нет, не
находится. Поэтому если такое тело станет водой, то частицы его будут
двигаться (так как они объемлются друг другом), а все в целом в одном
отношении будет двигаться, в другом нет. Ибо как целое, оно не меняет места
все сразу, по кругу же будет двигаться, так как это место его частей; и
некоторые из них будут двигаться не вверх и вниз, а только по кругу, другие
