Приехав домой, я открыла дверь, вошла в прихожую и услышала гневный
голос Юли:
- Нет, какое безобразие, она просто с ума сошла!
- А уж грязи-то, - ответил Сережка, - грязи!
- Какой от нее толк? - зудела Юля.
- Да выгнать давно пора вон, на улицу, откуда пришла, пусть туда и
возвращается! - откликнулся Серега.
- Вы, ребята, не горячитесь, - перебил их Володя Костин, - нельзя с
бухты-барахты решать судьбу человека.
- Пусть катится прочь, - взвизгнула Юля, - видеть ее не могу!
Я быстро влезла в сапоги и выскочила на лестницу. Это они говорили про
меня! Юлю, пришедшую с работы, разозлила грязная посуда и неубранная кухня.
Но кто же сказал, что я всегда должна мыть за всеми тарелки? Внезапно мне
стало грустно. И куда теперь идти? У меня была своя квартира, но она давно
продана, собрание картин, доставшееся от родителей, хранится в банке...
Если Юля и Сережа считают меня нахлебницей...
К глазам подступили слезы, я-то полюбила их всех, но очень не хочу
превращаться в "Тыбы": "Ты бы сходила...", "Ты бы принесла...", "Ты бы
сделала..."
Постояв пару мгновений на лестнице у окна, я приняла решение и
побежала к Нине Ивановне. Еще вчера утром мне не пришло бы в голову даже
смотреть на того, кого сватает председательница. Но сейчас-то
обстоятельства изменились.
На сердце лежал камень, а рука еле поднялась к звонку. Мне показалось,
что она весит килограммов пятьдесят, не меньше. И еще было очень, просто
очень обидно! Вот они как со мной!
Глава 28
Нина Ивановна распахнула дверь и заулыбалась.
- Евлампия Андреевна, проходите, проходите, страшно рада, вот сюда, в
большую комнату!
Я вошла в помещение, сильно смахивающее на юрту зажиточного кочевника.
Повсюду тут были ковры: один на полу, два на стенах. Буфет забит
хрустальными фужерами и рюмками.
В центре громоздились стол и четыре стула.
В углу сверкал телевизор, чуть поодаль стояли два кресла, прикрытые
кружевными накидками. Окно закрывали парчовые шторы, зеленые с золотом.
Рисунок на них напоминал перезревшие огурцы: большие, толстые, желтые.
Дышать здесь было нечем.
- Вы садитесь, дорогая моя, - суетилась Нина Ивановна, - сейчас Петр
Леонидович выйдет. Ах, он такой стеснительный, прямо до смешного! Пойду его
потороплю, небось галстук выбирает.
С этими словами она убежала. Я осталась одна и уставилась на буфет.
Вон тот пузатый чайник Нина Ивановна привезла из Средней Азии, а стоящий
рядом с ним сервиз "Мадонна" прибыл из Германии, где служил супруг
председательницы.
...Однако жених заставляет себя ждать.
Тут раздался звонок, потом голоса:
- Пришла чуть раньше, не страшно? - спросил кто-то. - Мы
договаривались на полдесятого, но закончила работу...
- Ничего, ничего, - запела Нина Ивановна, - сейчас вам тапочки
принесу.
Через секунду хозяйка влетела в гостиную и зашептала:
- Вот принес черт! Это моя дальняя родственница, седьмая вода на
киселе! Набилась в гости, поболтать ей охота. Ну что за люди! Предупредила
же, не раньше чем в девять тридцать.
Нет! Приперлась без пятнадцати восемь! Совсем без понятия! Вот что,
Евлампия Андреевна, вы ей не дай бог про сватовство не сболтните. Такая
противная баба! Прямо беда! Я скажу, что вы моя.., э.., подруга! Идет?
- Конечно, - кивнула я, - мне самой не слишком хочется объясняться с
посторонними.
- Вот и чудесно! - просияла Нина Ивановна. - Сейчас Петр Леонидович
оденется, попьем чайку, ненавязчиво познакомимся!
Резко повернувшись, она убежала и спустя мгновение вернулась, толкая
перед собой женщину лет пятидесяти, в ярко-красном костюме.
- Знакомьтесь, это Кирочка. Кира Григорьевна, разрешите представить
вам мою лучшую подругу Евлампию Андреевну.
- Здравствуйте, - церемонно произнесла вошедшая.
- Добрый вечер, - кивнула я.
- Вы тут пока пообщайтесь, - фальшиво-весело закивала хозяйка, - а я
Петра Леонидовича потороплю!
Мы с теткой уставились друг на друга. Когда молчание стало
невыносимым, я решила завести светскую беседу:
- Какой холодный сегодня вечер!
- И не говорите, - отозвалась Кира Григорьевна, - мороз!
- Очень скользко!
- Просто каток!
- Впрочем, мне такая погода больше нравится, чем слякоть.
- Однозначно! Но у нас вечно катаклизмы, под Новый год всегда дождь
идет!
- И не говорите, а летом вдруг заморозки начинаются!
Вымолвив последнюю фразу, я поняла, что больше ничего не могу сказать
о погоде, и замолчала. Кира Григорьевна тоже притихла. Мы посидели в
неловкой тишине, потом родственница Нины Ивановны предприняла новую попытку
завести разговор:
- Что-то морозит!
- И не говорите, холодает!
- А под ногами лед.
- Просто ужасно, дико скользко.
- Но, согласитесь, когда зимой тепло, это ненормально!
- Да уж, но у нас вечно с погодой безобразие творится!
Вновь повисло молчание. Я уже собиралась пойти по третьему кругу, но
тут в комнату заглянула Нина Ивановна.
- Не скучаете?
- Нет, - хором ответили мы с Кирой Григорьевной.
- Вот и чудесно, - оживилась хозяйка, - сейчас Петр Леонидович
оденется, и мы вместе попьем чайку.
Я удивилась. Ну почему он так долго не выходит? Впрочем, Нина Ивановна
вроде сказала, что он выбирает галстук! Конечно, это дело важное, сразу и
не сообразишь, какой повязать, но сколько же их у незнакомого Петра
Леонидовича? Ведь не тысяча же!
- Простите, - кашлянула Кира Григорьевна, - я понимаю, что мой вопрос
покажется глупым или, не дай бог, бестактным, но, поймите меня правильно,
дело такое... Вы же близкая подруга Нины Ивановны?
Я решила играть роль до конца и кивнула.
- Да.
- И как он?
- Кто?
- Петр Леонидович, естественно, как он?
- По-моему, нормально, - ответила я осторожно.
- Он здоров?
Я на секунду замешкалась. Что ответить?
Вдруг он недавно болел гриппом? Я-то его совершенно не знаю!
- Ну, кажется, Петр Леонидович хорошо себя чувствует, насколько это
возможно в его возрасте.
- В каком? - вдруг оживилась Кира Григорьевна.
- Что вы имеете в виду? - осторожно поинтересовалась я.
- Сколько ему лет?
- Кому? - Я решила прикинуться валенком.
- Да Петру Леонидовичу! Вы же должны знать!
- Э.., э.., э... - протянула я, - ну.., точно цифру не назову.., в
общем, он мужчина в самом расцвете сил.
- А здоровье? Здоровье как?
- Чье?
- Петра Леонидовича?
Честно говоря, непонятное назойливое любопытство Киры Григорьевны
стало меня несколько раздражать.
- Отличное, - рявкнула я, - в космос отправлять можно! Туда-сюда
слетает, с выходом на внешнюю сторону модуля, и даже не запыхается.
- Ax, милая Евлампия Андреевна, - закатила хитрые, похожие на бусинки,
глазки Кира Григорьевна, - надеюсь, мы будем долго дружить, вместе пить чай
под яблоней. У него же в саду есть фруктовые деревья? Вы должны знать, вы
ведь ближайшая подруга нашей милой Нины Ивановны.
- У кого? - на этот раз совершенно искренне спросила я.
- Да у Петра Леонидовича, на даче.
- Ага, - кивнула я, - и яблони, и груши, и сливы, и капуста.
- Ах, дорогая Евлампия Андреевна, - Кира неожиданно пришла в бурный
восторг, - можно я вас поцелую?
Я терпеть не могу, когда меня трогают посторонние люди. Если в метро
кто-то случайно задевает меня локтем, в особенности летом, когда тело не
защищает толстая одежда, мне тут же хочется пойти помыться. Поэтому я
собралась воскликнуть: "Нет, нет, я, кажется, грипп подхватила, могу
заразить вас", но не успела.
Кира Григорьевна с резвостью молодой лошади подскочила ко мне и
мгновенно заключила в свои объятия, обдав запахом дешевых духов, и
несколько раз чмокнула в щеку.
- Дорогая, милая, любезная Евлампия Андреевна, считайте меня своей
подружкой.
С огромным трудом мне удалось вырваться из ее душных объятий. Она явно
собралась предпринять еще одну атаку, но тут дверь распахнулась, и
появилась сияющая Нина Ивановна.
- А вот и мы, Петр Леонидович, иди сюда!
Кира Григорьевна мгновенно выхватила из сумочки пудреницу и шепотом
спросила:
- У меня тушь не осыпалась?
- Чудесно выглядите, - успокоила ее я.
- Ну, Петр Леонидович, - ворчала Нина Ивановна, - не конфузься! Не
съедят тебя, право слово, вот ведь скромный какой!
Послышался мерный стук, и в комнату вошел наконец столь долго
ожидаемый мной принц.
- Ой, - тихонько выдохнула Кира Григорьевна и выронила пудреницу.
Я разинула рот. Да уж, приходится признать, Нина Ивановна не солгала.
Петр Леонидович определенно был сиротой. Его родители умерли давным-давно.
Если я соглашусь стать женой этого человека, мне нечего бояться ни злой
свекрови, ни сердитого свекра. И за бабами он гоняться не станет. Отчего я
пришла к такому выводу, кинув на жениха беглый взгляд? Ну очень просто!
Петру Леонидовичу на вид было лет.., восемьдесят. Надо сказать, что
выглядел он как огурец, правда, слегка увядший и скособоченный.
Щуплое тельце дедушки было втиснуто в довольно приличный, аккуратно
выглаженный костюм, на его шее болтался столь долго выбираемый галстук.
Вообще говоря, Петр Леонидович зря нацепил его. Либо у дедули дальтонизм,
либо он просто перестал различать цвета из-за старческой слепоты, потому
что синий галстук совершенно не гармонировал с зеленой сорочкой и
светло-коричневым костюмом.
Абсолютно лысый череп сверкал под светом люстры. Может, он его чем-то
мажет? Человеческая кожа просто не может быть такой гладкой. И еще дедуля
плохо слышит, потому что в одном ухе торчит слуховой аппарат. Да и с
мозгами у него, наверное, беда, иначе как объяснить, что Петр Леонидович
вышел к гостям в разных ботинках? Левая нога его обута в черный кожаный
штиблет, а правая - в сабо рыжего цвета.
- Садитесь, садитесь, - суетилась Нина Ивановна, вытаскивая из буфета
чашки.
- Что? - повернул к ней голову божий одуванчик.
- За стол иди.
- Что?
- Вот стул!
- Что?
- О господи! - в сердцах воскликнула председательница, выдернула из
уха бравого жениха пластмассовый крючок, потом сунула его на место. -
Сколько раз тебе говорить: не уменьшай громкость!
- Что ты так кричишь, Нинуша, - укоризненно пропищал Петр Леонидович,
- не глухой ведь!
- Вот зефир, печенье, - сводница решила сменить тему, - прошу,
угощайтесь! Мы с Петром Леонидовичем очень рады, что вы заглянули на
огонек.
Я взяла розовую пастилу и отхлебнула чай.
Да уж! Женишок-то слегка поеден молью, правда, он весьма бойко
разговаривает.
- Чай - это великолепно, - вещал Петр Леонидович, размешивая ложечкой
сахар, - помнится, в двадцать седьмом году я впервые попробовал.., это..,
ну как его зовут... Нинуля!
Ты же знаешь, ну такое коричневое!
- Какао, - невольно пришла я на помощь.
- Нет, нет, по-другому называется...
- Кофе.
- Да нет же, экие вы несообразительные!
- Компот, - попыталась угадать очнувшаяся от потрясения Кира
Григорьевна.
Петр Леонидович сердито засопел:
- Ну это, это же...
- Горячий шоколад!
- Нет!!!
- Кефир, - брякнула я.
- Ряженку, - быстро добавила Кира Григорьевна. Она явно была
находчивее меня, согласитесь, ряженка ближе к "коричневому", чем кефир.
- Нинуля, - обиженно протянул Петр Леонидович, - отчего они такие
