русский народ, и что скопились эти мотивы, конечно, с обеих сторон, и еще
неизвестно на какой стороне в большей степени. Отметив это, выскажу
несколько слов в мое оправдание и вообще, как я смотрю на это дело. И хоть
вопрос этот, повторяю, мне и не по силам, но что же нибудь ведь и я могу
выразить.
II
Pro и contra
Положим, очень трудно узнать сорокавековую историю такого народа, как
евреи; но на первый случай я уже то одно знаю, что наверно нет в целом мире
другого народа, который бы столько жаловался на судьбу свою, поминутно, за
каждым шагом и словом своим, на свое принижение, на свое страдание, на свое
мученичество. Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там
биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами,
нравственностью государств. Пусть благородный Гольдштейн умирает за
славянскую идею. Но все таки, не будь так сильна еврейская идея в мире, и,
может быть, тот же самый "славянский" (прошлогодний) вопрос давно бы уже
решен был в пользу славян, а не турок. Я готов поверить, что лорд
Биконсфильд сам, может быть, забыл о своем происхождении, когда-то, от
испанских жидов (наверно однако не забыл); но что он "руководил английской
консервативной политикой", за последний год отчасти с точки зрения жида, в
этом, по моему, нельзя сомневаться. "Отчасти-то" уж нельзя не допустить.
Но пусть все это, с моей стороны, голословие, легкий тон и легкие слова.
Уступаю. Но все таки не могу вполне поверить крикам евреев, что уж так они
забиты, замучены и принижены. На мой взгляд, русский мужик, да и вообще
русский простолюдин, несет тягостей чуть ли не больше еврея. Мой
корреспондент пишет мне в другом уже письме:
"Прежде всего необходимо предоставить им (евреям) все гражданские права
(подумайте, что они лишены до сих пор самого коренного права: свободного
выбора местожительства, из чего вытекает множество страшных стеснений для
всей еврейской массы), как и всем другим чужим народностям в России, а
потом уже требовать от них исполнения своих обязанностей к государству и к
коренному населению".
Но подумайте и вы, г. корреспондент, который сами пишете мне, в том же
письме, на другой странице, что вы "не в пример больше любите и жалеете
трудящуюся массу русского народа, чем еврейскую" -- (что уже слишком для
еврея сильно сказано) -- подумайте только о том, что когда еврей "терпел в
свободном выборе местожительства", тогда двадцать три миллиона "русской
трудящейся массы" терпели от крепостного состояния, что уж, конечно, было
потяжелее "выбора местожительства". И что же, пожалели их тогда евреи? Не
думаю; в Западной окраине России и на Юге вам на это ответят обстоятельно.
Нет, они и тогда точно так же кричали и жаловались, что они забиты и
мученики, и что когда им дадут больше прав "тогда и спрашивайте с нас
исполнения обязанностей к государству и коренному населению". Но вот пришел
Освободитель и освободил коренной народ, и что же, кто первый бросился на
него, как на жертву, кто воспользовался его пороками преимущественно, кто
оплел его вековечным золотым своим промыслом, кто тотчас же заместил, где
только мог и поспел, упраздненных помещиков, с тою разницею, что помещики
хоть и сильно эксплуатировали людей, но все же старались не разорять своих
крестьян, пожалуй, для себя же, чтоб не истощить рабочей силы, а еврею до
истощения русской силы дела нет, взял свое и ушел. Я знаю, что евреи прочтя
это, тотчас же закричат, что это неправда, что это клевета, что я лгу, что
я потому верю всем этим глупостям, что "не знаю сорокавековой истории" этих
чистых ангелов, которые несравненно "нравственно чище не только других
народностей, но и обоготворяемого мною русского народа" (по словам
корреспондента, см. выше ). Но пусть они нравственно чище всех народов в
мире", а русского уж, разумеется, а между тем, я только что прочел в
мартовской книжке "Вестника Европы" известие о том, что евреи в Америке, в
Южных Штатах, уже набросились всей массой на многомиллионную массу
освобожденных негров и уже прибрали ее к рукам по-своему, известным и
вековечным своим "золотым промыслом", и пользуясь неопытностью и пороками
эксплуатируемого племени. Представьте же себе, когда я прочел это, мне
тотчас же вспомнилось, что мне еще пять лет тому приходило это самое на ум,
именно то, что вот ведь негры от рабовладельцев теперь освобождены, а ведь
им не уцелеть, потому что на эту свежую жертвочку как раз набросятся евреи,
которых столь много на свете. Подумал я это, и, уверяю вас, несколько раз
потом в этот срок мне вспадало на мысль: "да что же там ничего об евреях не
слышно, что в газетах не пишут, ведь эти негры евреям клад, неужели
пропустят?" И вот дождался, написали в газетах, прочел. А дней десять тому
назад прочел в "Новом Времени" (щ 371) корреспонденцию из Ковно,
прехарактернейшую: "дескать, до того набросились там евреи на местное
литовское население, что чуть не сгубили всех водкой, и только ксендзы
спасли бедных опившихся, угрожая им муками ада и устраивая между ними
общества трезвости". Просвещенный корреспондент, правда, сильно краснеет за
свое население, до сих пор верующее в ксендзов и в муки ада, но он сообщает
при этом, что поднялись вслед за ксендзами и просвещенные местные
экономисты, начали устраивать сельские банки, именно чтобы спасти народ от
процентщика-еврея, и сельские рынки, чтобы можно было "бедной трудящейся
массе" получать предметы первой потребности по настоящей цене, а не по той,
которую назначает еврей. Ну, вот я это все прочел и знаю, что мне в один
миг закричат, что все это ничего не доказывает, что это от того, что евреи
сами угнетены, сами бедны, и что все это лишь "борьба за существование",
что только глупец разобрать этого не может, и не будь евреи так сами бедны,
а, напротив, разбогатей они, то мигом показали бы себя с самой гуманной
стороны, так что мир бы весь удивили. Но ведь, конечно, все эти негры и
литовцы еще беднее евреев, выжимающих из них соки, а ведь те (прочтите-ка
корреспонденцию) гнушаются такой торговлей, на которую так падок еврей;
во-вторых, не трудно быть гуманным и нравственным, когда самому жирно и
весело, а чуть "борьба за существование", так и не подходи ко мне близко.
Не совсем уж это, по-моему, такая ангельская черта. А в-третьих, ведь я,
конечно, не выставляю эти два известия из "Вестника Европы" и "Нового
Времени" за такие уж капитальные и всерешающие факты. Если начать писать
историю этого всемирного племени, то можно тотчас же найти сто тысяч таких
же и еще крупнейших фактов, так что один или два факта лишних ничего
особенного не прибавят, но ведь что при этом любопытно: любопытно то, что
чуть лишь вам -- в споре ли, или просто в минуту собственного раздумья, --
чуть лишь вам понадобится справка о еврее и делах его, -- то не ходите в
библиотеки для чтения, не ройтесь в старых книгах или в собственных старых
отметках, не трудитесь, не ищите, не напрягайтесь, а не сходя с места, не
подымаясь даже со стула, протяните лишь руку к какой хотите первой, лежащей
подле вас газете, и поищите на второй или на третьей странице: непременно
найдете что-нибудь о евреях и непременно то, что вас интересует, непременно
самое характернейшее и непременно одно и то же -- то есть все одни в те же
подвиги! Так ведь это, согласитесь сами, что-нибудь да значит, что-нибудь
да указует, что-нибудь открывает же нам, хотя бы вы были круглый невежда в
сороковековой истории этого племени. Разумеется, мне ответят, что все
обуреваемы ненавистью, а потому все лгут. Конечно, очень может случиться,
что все до единого лгут, но в таком случае рождается тотчас другой вопрос:
если все до единого лгут и обуреваемы такою ненавистью, то с чего-нибудь да
взялась же эта ненависть, ведь что-нибудь значит же эта всеобщая ненависть,
"ведь что-нибудь значит же слово все!", -- как восклицал некогда Белинский.
"Свободный выбор местожительства!" Но разве русский. коренной человек уж
так совершенно свободен в выборе местожительства? Разве не продолжаются и
до сих пор еще прежние, еще от крепостных времен оставшиеся и нежела-емые
стеснения в полной свободе выбора местожительства и для русского
простолюдина, на которые давно обращает внимание правительство? А что до
евреев, то всем видно, что права их в выборе местожительства весьма и
весьма расши-рились в последние двадцать лет. По крайней мере, они явились
по России в таких местах, где прежде их не видывали. Но евреи все жалуются
на ненависть и стеснения. Пусть я не тверд в познании еврейского быта, но
одно-то я уже знаю наверно и буду спорить со всеми, именно: что нет в нашем
простонародье предвзятой, априорной, тупой, религиозной какой-нибудь
ненависти к еврею, вроде: "Иуда, дескать, Христа продал". Если и услышишь
это от ребятишек или от пьяных, то весь народ наш смотрит на еврея,
повторяю это, без всякой предвзятой ненависти. Я пятьдесят лет видел это.
Мне даже случалось жить с народом, в массе народа, в одних казармах, спать
на одних нарах. Там было несколько евреев -- и никто не презирал их, никто
не исключал их, не гнал их. Когда они молились (а евреи молятся с криком,
надевая особое платье), то находил этого странным, не мешал им и не смеялся
над ними, чего, впрочем именно надо бы было ждать от такого грубого, по
вашим понятиям, народа, как русские; напротив, смотря на них, говорили:
"это у них такая вера, это они так молятся" и проходили мимо с спокойствием
и почти с одобрением. И что же, вот эти-то евреи чуждались во многом
русских, не хотели есть с ними, смотрели чуть не свысока (и это где же? --
в остроге!) я вообще выражали гадливость и брезгливость к русскому, к
"коренному" народу. То же самое и в солдатских казармах и везде по всей
России: наведайтесь, спросите, обижают ли в казармах еврея как еврея, как
жида, за веру, за обычай? Нигде не обижают, и так во всем народе. Напротив,
уверяю вас, что и в казармах, я везде русский простолюдин слишком видит и
понимает (да и не скрывают того сами евреи), что еврей с ним есть не
захочет, брезгает им, сторонится и ограждается от него сколько может, и что
же, -- вместо того, чтоб обижаться на это, русский простолюдин спокойно и
ясно говорит: "это у него вера такая, это он по вере своей не ест и
сторонится" (то есть не потому, что зол) и, сознав эту высшую причину, от
всей души извиняет еврея. А между тем, мне иногда входила в голову
фантазия: ну что, если б это не евреев было в России три миллиона, а
русских; а евреев было бы 80 миллионов -- ну, во что обратились бы у них
русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собою в
правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили ли бы прямо в
рабов? Хуже того: не содрали ли бы кожу совсем! Не избили ли бы до тла, до
окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в
старину, в древнюю свою историю? Нет-с, уверяю вас, что в русском народе
нет предвзятой ненависти к еврею, а есть, может быть, несимпатия к нему,
особенно по местам и даже может быть, очень сильная. О, без этого нельзя,
это есть, но происходит это вовсе не от того, что он еврей, не из
племенной, не из религиозной какой-нибудь ненависти, а происходит это от
иных причин, в которых виноват уже не коренной народ, а сам еврей.
III
Status in statu. Сорок веков бытия.
Ненависть да еще от предрассудков -- вот в чем обвиняют евреи коренное
население. Но если уже зашла речь о пред-рассудках, то, как вы думаете:
еврей менее питает предрассудков к русскому, чем русский к еврею? Не
побольше ли? Вот я вам представлял примеры того, как относится русское
простолюдье к еврею; а у меня перед глазами письма евреев, да не из
простолюдья, а образованных евреев, и -- сколько ненависти в этих письмах к
"коренному населению"! А главное, -- пишут, да и не примечают этого сами.
Видите ли, чтоб существовать сорок веков на земле, то есть во весь почти
