деревьев описывается как история письма и знания -- от выпуклых листьев
ископаемых барельефов -- к абстракции геометрии.
Дерево было метафорически включено в дискурс о письме Гете, который в
"Метаморфозах растений" объявил лист своеобразной буквой книги природы, ее
протоэлементом. Эмерсон так сформулировал это учение Гете:
Так, Гете высказал основополагающую идею современной ботаники, что
всякая часть растения -- это только видоизмененный лист, соответствующий
новым условиям; изменяя условия, можно превратить лист в любой орган, а
орган в лист47.
Торо прямо связал лист с египетскими иероглифами и высказал
предположение, что лист -- это "сухое", "внешнее" выражение той же формы,
которая внутри организма принимает обличие "доли" (lobe). Так, рука в
человеке -- это эквивалент листа, а влажные, слизистые легкие или печень --
это "доли", внутренние трансформации той же формы.
В рассуждениях Торо есть интересный "кратилический" пассаж, касающийся
этимологии слова "лист" -- leaf и "доля" -- lobe. Прежде
всего, Торо устанавливает связь между lobe и globe -- сферой,
шаром -- и утверждает, что "f" в leaf-- это высохшее и истонченное
"b" в lobe. При этом Торо описывает процесс сжатия и иссушения как
некое давление, приходящееся на середину слова. Жидкое "I" остается сзади, а
давление выдавливает влагу вперед48. Это выдавливание приводит к округлению,
набуханию "b", проступанию в слове сферы.
Этимологические фантазии Торо, возможно, связаны с образом мирового
древа, которое
_______________________
46 В данном контексте уместно вспомнить, что в Египте покойник мог
представать как летящий и одновременно пониматься как эквивалент плывущего в
барке Осириса. Вот описание такого полета, приведенное Тураевым:
Он летит, летящий! Он уходит от вас люди. Он не к земле -- он к небу.
<...> Он бурно устремляется к небу, как журавль. Он целует небо. О имя-рек!
Ты -- великая звезда у Ориона, проезжай преисподнюю с Осирисом, плавай по
небу с Орионом (Тураев Б. А. Цит. соч. С. 189)
47 Emerson Ralph Waldo. Representative Men // Emerson R W.
English Traits, Representative Men and Other Essays. London; New York:
Dent-Dutton, 1908. P. 285.
48 Thoreau Henry. Walden//The Portable Thoreau. Harmodsworth:
Penguin Books, 1947. P. 546.
338 Глава 11
соединяет образы круга и дерева: это неподвижная, неизменная точка,
связывающая воедино горизонталь и вертикаль49.
Вращение вокруг неподвижной точки-оси, сферичность возникают в
результате раздавливания слова посередине, и этот процесс гетевской
метаморфозы может пониматься как вращение, переворачивание.
Как только в текст Заболоцкого вводится мотив книги, письма, деревья
начинают терять свои очертания. Ход истории, ход времени обращается подобно
тому, как направление письма может меняться справа налево и наоборот.
Деревья постепенно трансформируются в геометрические символы чистых понятий,
которые включены в сферу как знак бесконечности, Бога и автономного
трансцендентального "мыра". Любопытно, что первоначальное разрушение
числового порядка, о котором говорит Лесничий, оборачивается иной
("каббалистической") нумерологией в конце: дерево-Сфера, подобно древу
сефирот, определяется как "итог числовых операций".
Замысел Заболоцкого близок аналогичным поискам Хармса.
11
Когда животные у Заболоцкого поднимаются на вершины деревьев,
образующих "новую плоскость", они видят "чистые звезды" (в терминологии
Хармса, звезды -- как "порядок"), "одни вертикальные звезды". В диаграмме
Хармса крона дерева находится как раз над знаком "окна", который, как
известно, Хармс связывал со звездой (см. главу "Окно").
Одним из знаков хармсовского переворачивания является перенос звезды
вниз. В "Лапе" повторяется призыв "Опусти агам к ногам" (2, 90), где "агам"
-- это звезда из созвездия "северного креста".
Как-то Олейников рассказал в компании обэриутов о теории полой земли,
согласно которой вселенная заключена внутри земного шара. Хармс
заинтересовался этой теорией потому, что она предлагала совершенно иную
топологию соотношений верха и низа:
Д.Х. [Хармс]: Стратостат все поднимался, поднимался и вдруг оказался в
Америке. Все, конечно, изумлены; как это могло настолько отклониться от
направления, проверяют приборы. А на самом деле просто пролетели насквозь
вселенную. <...> Где-то на дне океана есть дыра, через которую можно
выбраться на внешнюю поверхность вселенной (Логос, 31).
Дыра-окно позволяет как бы вывернуть мир наизнанку, превратить верх в
низ и наоборот. Опускаясь, ты, как в "Божественной комедии", оказываешься
наверху, взлетая вверх, опускаешься вниз.
Одной из важных оппозиций хармсовского мира является оппозиция
"полет/падение". При этом в системе "переворачивания" паде-
___________________
49 Irwin John T. American Hieroglyphics. Baltimore; London: The
Johns Hopkins University Press, 1980. P. 32.
Переворачивание 339
ние может стать полетом, а полет падением. На самом простом уровне
падение тела приравнивается смерти, которая освобождает душу, взлетающую
вверх. Иными словами, падение -- непременное условие взлета. Хармс
обыгрывает эту ситуацию в своих стилизациях народных песен. В "Смерти дикого
воина" (1938):
Дикарь упал,
Дикарь упал
И спит, амулетом блестя.
Как легкий пар,
Как легкий пар,
Летит его душа.
(4, 63)
Или в "Песне" (1935):
Дайте силу нам полететь над водой,
Птицы! Птицы!
Дайте мужество нам умереть под водой,
Рыбы! Рыбы!
(4, 34)
Пространство некоторых хармсовских стихов как будто рассечено надвое
некой линией-осью, которая создает зеркальную симметрию между низом и
верхом. Таким образом, тело, уходящее вниз в нижней части пространства,
зеркально изображается взлетающим вверх в верхней его части. Жерар Женетт,
анализируя функцию птиц и рыб в образах перевернутого мира, характерных для
эпохи барокко, заметил:
...рыба кажется не чем иным, как отражением птицы, которое сопровождает
ее с подозрительной неизменностью. <...> и таким образом (почти)
устанавливается двойственность мира: если рыба существует, если отражение
оказывается двойником и может существовать подводное солнце, то оборотная
эквивалентна лицевой, мир оказывается обратимым50.
Зеркальное, обратимое пространство характерно для процитированных
стихов Хармса. Падение дикаря прямо отражается как взлет его души. В "Лапе"
это раздвоение описывается, например, как автономия зеркального отражения:
В воде плавало отражение сына. Старик выплескивал воду из таза вместе с
отражением сына (2, 90).
То, что в поздних стихах относительно упорядоченно и выглядит как
стилизация, в ранних стихах -- важный принцип трансформаций. Приведу
несколько примеров. Типичным образцом поэзии падений-взлетов-превращений
можно считать стихотворение с характерным названием "Авиация превращений"
(1927), начинающееся словами:
Летание без крыл жестокая забава
попробуй упадешь закинешься неловкий... (1,36)
_______________
50 Genette Gerard. Figures I. Paris: Seuil, 1966. P. 14,
340 Глава 11
Ломается самолет, везущий красавицу:
Машина тут же опускалась.
<...>
Но тут приходит ей конец.
Она в подсвечник превратилась
(1,37) и т.д.
Этот странный подсвечник, в который женщина превращается в падении,
возникнет в ином варианте у Введенского51, у которого выпадающая из окна
"Маргарита или Лиза" заявляет: "На подоконник свечкой становлюсь"
(Введенский, 1, 178). В "Оссе", где предстает целый набор превращений и
переворачиваний, "висит подсвечник на потолке" (1, 64). Хармс, по-видимому,
обыгрывает внутреннюю форму слова "под-с-вечник", в котором приставка "под"
(внизу) соединена с корнями "свет-" и "вечн-ость". Смерть в переворачивании
может поэтому выступать как под-(с)вечность. В "Оссе" (1928) все тело
претерпевает метаморфозы переворачивания:
На голове взовьются волосы
когда в ногах почуешь полосы.
<...>
Стоп. Разошлось по конусу
летало ветром на носу,
весь человеческий остов
одно смыкание пластов...
(1, 64)
В "Падении с моста" возникает висящий вниз головой нетопырь. В "Хню"
"летали голые летяги, / подвешиваясь иными моментами на сучках вниз головой"
(3, 33) и т. д. Переворачивание здесь вписано в саму структуру полета,
который для Хармса -- движение-перевертыш.
Особая тема Хармса -- это переворачивание осей и иерархий в мире
растений. Растение, как я уже говорил, -- важная ось в системе мироздания и
темпоральном порядке мира. Поэтому взлетающее и опускающееся растение --
один из знаков трансформации мира. Если дерево укоренено в земле, то иное
растение -- цветок, фигурирующий в "мистической криптограмме", -- может у
Хармса летать и оказывается эквивалентным, например, звезде. В "Лапе" Земляк
заявляет: "Я вижу цветок над своей головой. Можно его сорвать?" (2,90). Из
объяснений беседующей с Земляком Власти становится понятным, что цветок
эквивалентен звезде "агам"52:
Кто сорвет эту звезду, тот может не видеть снов.
Земляк -- Мне рукой не достать до неба.
Власть -- Ты встань на крышу.
(2, 91)
____________
51 О "перевернутости", "обратности", "зеркальности" у Введенского см.:
Мейлах М. Б. Шкап и колпак: фрагмент обэриутской поэтики //
Тыняновский сборник. Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. С.
188--190.
52 Цветок-звезда -- это так называемый "золотой цветок", цветок огня и
света, знакомый мистической традиции и связанный с вознесением вверх. См.:
Eliade Mircea. Mephisophe1es et 1'androgyne. Paris: Gallimard. P.
64-68.
Переворачивание 341
Далее статуя на крыше делает Земляка легким, и он взлетает. Земляк
крадет звезду -- птицу -- кусок неба -- цветок (все эти понятия в поэме
эквивалентны), и эта кража запускает механизм общего переворачивания
полюсов. На небе глотает воздух созвездие рыбы, по нему кто-то ходит, с него
рушится вниз вода. И среди этой картины конца времен вдруг возникает образ
растений:
Цветы гремучие всходили
деревья темные качались.
(2, 103)
Небо в конце концов начинает двигаться вспять:
...и небо, пятясь по эфиру
тотчас же в стойло возвратилось.
(2, 104)
Этот хаос и движение вспять связаны с тем, что растения -- это оси,
соединяющие землю с небом и потому создающие иерархию мироздания. Цветы --
это земные отражения звезд. Нельзя потревожить одни, чтобы в зеркале не
сместились другие. Как это свойственно эзотерическим текстам, речь идет о
инверсии иерархии, когда высшее оказывается низшим и наоборот. Оси в
эзотеризме обыкновенно -- оси инверсии53 и оси размыкания, растяжения,
границы, в которых происходят "замораживание" и отслоение.
В стихотворении 1929 года "Столкновение дуба с мудрецом" рассказывается
о том, как
один человек хотел стать дубом,
ногами в землю погрузиться,
руками по воздуху размахивать.
(ПВН, 68)
Любопытно, что трансформация человека в дерево прямо описывается
Хармсом как разнонаправленное движение -- взмывание вверх и одновременно
падение вниз. Вся метаморфоза как будто происходит в зеркале,
"переворачивающем" направление движения:
Окончив речь
и взяв пожитки,
он метнулся в потолок,
перетерпев тяготения пытки,
