Princeton University Press, 1970. P. 316.
30 Ibid. P. 478-479.
Шар 209
мет созданный им самим. Себе он приписывает пятое значение своего
существования.
4. Пятым, сущим значением предмет обладает только вне человека, т.е.
теряя отца, дом и почву. Такой предмет "РЕЕТ".
5. Реющими бывают не только предметы, но также: жесты и действия.
6. Пятое значение шкафа -- есть шкаф (Логос, 114).
Поскольку пятое "онтологическое значение" существует вне человека, оно
возникает в результате разрушения четырех антропологических значений. В
определении сущности Хармс следует Аристотелю, который пишет в своих
"Категориях":
Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном
смысле, -- это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится
ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная
лошадь31.
Во "Второй аналитике" (8 За, 6--7) Аристотель объясняет, что белое не
является сущностью белого дерева. Белое в данном случае привходящее.
Сущностью оказывается то, что обладает способностью к независимому
существованию -- к отдельности. В этом смысле сущность как бы извлекается из
дискурсивных цепочек, из структур желания, переноса, связей.
Предмет, как в алхимии, "очищается" от всяких связей с землей и,
главное, перестает быть привязанным к месту. Предмет реет так, как
реет черный шар Мейринка, о котором можно сказать только, что он есть, что
он есть шар, что он -- ничто, но он есть. "Предмет" начинает
существовать (а в образной системе Хармса -- реять) только тогда, когда
происходит отказ от антропологических значений. Но в такой
"антиантропологической" системе человек перестает быть человеком:
он превращается в "предмет, созданный им самим".
Какое же место в этой системе взаимоисключающих отношений
антропологического и онтологического играет геометрия? Почему человек,
исчезая, превращается именно в шар?
Среди четырех рабочих значений начертательное, геометрическое значение
имеет совершенно особый статус. Конечно, все четыре рабочих значения --
чисто субъективны, антропологичны, но геометрическое значение субъективно
по-особому. Во-первых, утилитарное, эмоциональное и значение "эстетического
воздействия" в основе своей ассоциативны. Они связаны с включением предмета
в мир на правах его части. Геометрическое -- нет.
Но, кроме того, геометрическое значение, несмотря на свою
субъективность, как я уже упоминал, вместе с тем внесубъективно и идеально.
Хармс это, конечно, превосходно сознает. В конце "Предметов и фигур" он
записывает:
11. Любой ряд предметов, нарушающий связь их рабочих значений,
сохраняет связь значений сущих и по счету пятых. Такого рода ряд есть
_____________
31 Аристотель. Категории, 2а, 11--14/ Пер. А. В.
Кубицкого//Аристотель. Соч.: В 4т. Т. 2. М.: Мысль, 1978. С. 55.
210 Глава 7
ряд нечеловеческий и есть мысль предметного мира. Рассматривая
такой ряд, как целую величину и как вновь образовавшийся синтетический
предмет, мы можем приписать ему новые значения, счетом три: 1)
начертательное, 2) эстетическое и 3) сущее (Логос, 114).
Здесь Хармс продолжает пародировать алхимический трактат, скорее всего
Парацельса, который наряду с четырьмя стихиями различал три силы --
Sulphur, Mercurius, Sal, возникающие в результате разделения единой
силы Mysterium Magnum32, Речь идет о процессе разделения, с
неизбежностью наступающем после синтеза в единое. Любопытно, однако, что три
значения, которые могут быть приписаны этому объекту, отчасти совпадают или
почти совпадают с "рабочими" значениями.
Сущее -- это пятое онтологическое свойство. Новый "синтетический"
предмет обретает это свойство в силу разрушения ассоциативных связей,
лишавших его независимости автономного присутствия.
"Эстетическое" значение -- это преобразование "значения эстетического
воздействия" -- одного из четырех рабочих значений. "Эстетическое",
вероятно, понимается Хармсом в духе Канта, как независимое от любого
"интереса". Эстетическое у Канта чисто субъективно и вместе с тем обладает
всеобщностью, что связывает его с геометрическими объектами33.
Когда Хармс говорит о значении "эстетического воздействия", которое
переходит в "эстетическое", он, по-видимому, как раз и имеет в виду процесс
преодоления субъективного всеобщим.
Впрочем, гораздо больше связей "эстетика" Хармса имеет с некоторыми
положениями шиллеровской эстетики34, как известно, зависимой от кантовской.
Рассуждения Шиллера во многом совпадают с ходом мысли Хармса. В "Письмах об
эстетическом воспитании человека" Шиллер, например, утверждает, что главное
ограничение человека -- это линеарность его сознания, включенность в
непрерывно разматывающуюся цепочку ассоциаций:
Это состояние заполненного времени называется ощущением, и только
им одним обнаруживается физическое бытие.
Так как все сущее во времени чередуется, то бытие одного исключает
все остальное35.
_______________
32 Koyre Aleksandre. Mystiques, spirituels, alchimistes du XVIe
siecle allemand. Paris: Gallimard, 1971. P. 102-104.
33 Кант объясняет это следующим образом:
...так как тот, кто высказывает суждение по поводу удовольствия,
которое возбуждает в нем предмет, чувствует себя совершенно
свободным, то он не может отыскать в качестве причин своего
удовольствия никаких частных условий, которые были бы свойственны только его
субъекту; поэтому он должен признать это удовольствие имеющим обоснование в
том, что он может предполагать у всякого другого; следовательно, он должен
считать, что имеет основание ожидать у каждого такого же удовольствия.
Поэтому он будет говорить о прекрасном так, как если бы красота была
свойством предмета и суждение логическим... (Кант Иммануил. Критика
способности суждения, 4 / Пер. Н. М. Соколова // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 5.
М.: 1966. С. 212-213).
Кант называет такую всеобщность "субъективной всеобщностью".
34 Мне кажется, например, что значение игры в детских текстах
Хармса можно понять через Шиллера.
35 Шиллер Фридрих. Письма об эстетическом воспитании человека /
Пер. Э. Радлова // Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М.: Худлит, 1957. С,
287.
Шар 211
То, что бытие целиком и полностью сводится к фрагментарному ощущению,
по мнению Шиллера, приводит как бы к исчезновению человека:
...человек в этом состоянии не что иное, как количественная единица,
заполненный момент времени -- или лучше -- его нет; ибо его личность
до тех пор отсутствует, пока над ним господствует ощущение и его увлекает с
собой время36.
Человек, существующий во времени, находится, по выражению Шиллера, "вне
себя". Преодоление этого состояния возможно, только если противопоставить
временной цепочке ощущений сознание формы. Стремление к форме
оказывается эквивалентным стремлению к "абсолютному бытию" и постижению
истины. Форма трансцендирует линеарность времени. Главной характеристикой
формы является нечленимое единство. Единство это
...охватывает <...> всю череду времени, то есть оно уничтожает время,
уничтожает изменение; оно хочет, чтобы действительное было необходимым и
вечным и чтобы вечное и необходимое было действительным;
иными словами: оно требует истины и права. Если первое побуждение лишь
создает случаи, то второе дает законы...37
Случай для Шиллера -- это что-то отмеченное погруженностью во временную
цепочку. Это нечто, от чего отрезано знание прошлого и будущего. Настоящее,
отсеченное от вечного, и есть случай. Это определение хорошо укладывается в
хармсовское понимание случая. Случай у Хармса -- это четырехмерное тело,
обнаруживающее отсеченную от себя часть в трехмерном мире.
Но вот что интересно у Шиллера: когда временная (а также ассоциативная)
цепочка нарушается и ее место занимает форма, "случайность" заменяется
сознанием закона. Эта замена фундаментальна:
...мы объективное делаем основанием для определения нашего состояния,
-- в обоих случаях мы вырываем это состояние из подспудности времени и
приписываем ему реальность для всех людей и всех времен, то есть приписываем
ему необходимость и всеобщность38.
Речь, по существу, идет о возникновении кантовской "субъективной
всеобщности", но описанной в иных категориях: темпоральности и
атемпоральности, которая связывается с "формой"39.
_________________
36 Там же. С. 287-288.
37 Там же. С. 289.
38 Там же. С. 289.
39 Гуссерль показал, что геометрическое высказывание не может сохранять
связь со временем своего возникновения. Оно вечно, как вечен мир
платоновских идей:
Теорема Пифагора, как и вся геометрия, существует только единожды, вне
зависимости от того, как часто и на каком языке она может быть выражена. Она
совершенно идентична той, что существует на Евклидовом "языке оригинала" и
на любом ином языке;
и внутри каждого языка она все та же вне зависимости от того, сколько
раз она была высказана в чувственной форме... (Husserl. The Origin of
Geometry // Husserl. Shorter Works / Ed. by Peter McCormick and Frederick
Elliston. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1981. P. 257).
212 Глава 7
"Начертательное значение", по существу, геометрическое, однако в данном
случае Хармс относит его к области "квинтэссенции". Основной сдвиг при
переходе от "рабочих значений" к "пятому" -- это перенос из субъективного в
объективное. И именно способность шил-леровской "формы" к этому переносу --
одно из загадочных свойств геометрии.
7
Геометрия переводит случайное в сферу вечности, как только в мир
проникает геометрическая форма, он прекращает изменяться и замирает вне
времени. Именно поэтому смерть может описываться как "геометризация".
Семнадцатый "случай" серии (1934) описывает исчезновение человека в
мире геометрических фигур, вероятно, его превращение в шар. Этот случай
примыкает к серии "О явлениях и существованиях", на что указывает номер 3
перед текстом (два текста "О явлениях и существованиях" имели номера один и
два).
Случай называется "Макаров и Петерсен" и написан в виде пьески-диалога.
Вначале является Макаров с таинственной книгой под названием "МАЛГИЛ". Он
сообщает:
Тут в этой книге, написано о наших желаниях и об исполнении их (ПВН,
374).
Книга якобы говорит о суетности желания и о том, что свое желание
исполнить гораздо труднее, чем желание другого. Происходит обсуждение книги,
и вдруг Петерсен исчезает, как бы проваливаясь в некий иной мир:
Макаров: Где ты? Я тебя не вижу!
Голос Петерсена: А ты где? Я тоже тебя не вижу!..Что это за шары? <...>
Макаров: Какие шары?
Голос Петерсена: Пустите!.. Пустите меня!.. Макаров!.. Тихо. Макаров
стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее. Макаров (читает):
"Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром,
человек утрачивает все свои желания" (ПВН, 374-375).
Превращение человека в шар связано с исчезновением желаний и вытекающих
из них "рабочих значений", например утилитарного. Потеря желаний приводит к
самозамыканию субъекта и его постепенному превращению в "предмет". Шар же
столь самодостаточен, что не может предполагать желаний. Это выпадение из
мира существования, из мира желаний -- подобие смерти40.
_________
40 Любопытно, что Петерсен исчезает мгновенно, иначе, чем это описано в
книге "МАЛГИЛ": "постепенно теряет свою форму". Он не претерпевает
