шведской семьи и была все еще не в ладах с английским.
- Мое имя дейл Шейд. Здесь, как мне сказали, сказали живет Лола Шеал?
Она кивнула.
- Она уже ушла часа два назад. Вы хотите оставить записку?
Я достал свою карточку. Она была потрясена, но с таким же успехом я
мог показать ей оловянную звезду шерифа.
- Что там случилось? - нервно закудахтала она.
- Случилось кое-что. Мне нужно осмотреть ее комнату. Может, вы
проводите меня?
- Да, да, конечно.
Она сняла ключ с доски конторки и шурша накрахмаленными юбками, пошла
вперед. Я смутно помнил, что моя бабка, кажется, тоже носила такие юбки,
но тогда они были чуть поменьше.
Пройдя небольшой коридорчик на втором этаже она открыла предпоследнюю
дверь и пропустила меня вперед.
- Я стану ждать в коридоре.
Ее юбки зашуршали на лестнице. Я осмотрелся. Это была аккуратная
комната - индийский ковер на деревянном полу, комод из красного дерева,
два кресла, туалетный столик со со множеством флаконов и безделушек.
Телевизор, проигрыватель, магнитофон.
Справа дверь в спальню: тахта, ковер, большое зеркало и китайская
ширма. Я прошел через спальню в крохотную комнату, потом, вернувшись,
осмотрел кладовку. Ее платья, уличные костюмы, шляпы, ящики - набитые
рубашками и штанишками - очень милое белье, все такое славное, с
вышивками. У шлюхи был вкус!
На книжной полке горкой были навалены журналы. Ого, дневник! В
кожаном переплете - номера телефонов: Эдди, Ларри, Джо, и вот оно, Мел.
Почерк совершенно девичий, буквы круглые, большие. Запись трехдневной
записи гласила:
"...серебряные доллары, но Мел не знает, что я об этом пронюхала.
Должна найти..."
Запись обрывалась. Я стал внимательно рассматривать дневник.
Непохоже, чтобы такая девушка вообще держала в руках перо и чернила, а тут
целый роман.
И тяжелый, низкий голос согласился со мной.
9
Он стоял, сдвинув шляпу на затылок, где щетинился серебряный ежик
волос. Губы его слегка обвисли, глаза потеряли блеск. Выпивка? Это
началось после того, как он понял, что его карьере в полиции приходит
конец, что он достиг потолка. Это был Мак-Налти.
- Да, непохоже, чтобы она вела дневник. Не такая это была дамочка!
Он еще больше продвинулся в моем направлении, сжимая кулаки.
- Знаешь, что Шейд?
- Пока нет.
Он оскалился, клацнул вставными зубами.
- Все равно узнаешь. Я следил за тобой.
- Полагаю, что это позволит тебе поумнеть и тебя назначат на место
Магулиса.
Не могу обойтись без того, чтобы не уколоть этого быка и увидеть, как
он краснеет, точно гигантский помидор.
- А ну, повтори, - зашипел он.
- А зачем. Ты что, глухой?
Он было поднял кулаки, но сдержался.
- Вы не сообщили капитану, что отправились сюда? Не сообщили?
- Я до последней минуты не знал, что отправлюсь сюда.
- И скрыли от полиции, что знаете адрес убитой? Это вам будет дорого
стоить, Шейд. Если бы это был Риф-сити, я бы с тобой разделался.
- К сожалению, это Нью-Йорк.
- Отдавай дневник! - он протянул свою клешню и сплюнул на пол. -
Через неделю у нас будет новый капитан и тогда твой дружок не сможет
помогать тебе, - рявкнул Налти.
Я расхохотался.
- Послушать бы, как ты скажешь это Магулису. Вот будет дело!
- Скажи только раз и я тебя...
- С какой стати? И потом, ты знаешь, что Магулис не любит дураков.
Просто он не марает руки, когда их допрашивает.
Он сглотнул слюну и промолчал. Потом он обошел всю квартиру, заглянул
во все углы. Опыт у него был колоссальный, он ничего не пропустил, но
ничего и не обнаружил, потому что и обнаружить было нечего.
Я шел за ним и улыбался. Бросив взгляд на проигрыватель, я вдруг
заметил, что там стоят два диска. Один был старый и тяжелый блин. Ему было
десять-двадцать лет - Янг "Серебряный доллар".
Я включил проигрыватель и прослушал песенку до конца.
Мурлыкая песенку, я прослушал наставления Магулиса - докладывать
полиции обо всем. Налти сумел-таки мне нагадить. Но ребята нашли ее адрес
уже сами, и все равно послали бы туда команду.
Возвращаясь из полиции, я не думал о Налти. Мне вдруг пришла в голову
мысль, которой не мешало бы придти туда пораньше.
В особняке не было света. Мильтон авеню пустынна, как всегда, но луна
- верная подруга воров и детективов - бросала яркий свет на
оливково-зеленую дверь и мраморного льва, который успел вероятно за это
время соскучиться еще больше.
Древняя горничная распахнула дверь. Ее волосы были закручены, а
фланелевая ночная рубашка и халат казались надетыми на ручку метлы - такой
тощей и плоской была ее грудь. Если она и обрадовалась моему появлению, то
великолепно сумела это скрыть.
- Что вам угодно, - выкрикнула она мне в лицо.
Я спокойно вошел в холл и сказал:
- Передайте миссис Дрейк, что я здесь. Если ей это не по вкусу, то
тут уж ничего не поделаешь!
Она пожевала губами и поднялась наверх.
Вернувшись она буркнула:
- Идите к ней и не вздумайте курить!
Я усмехнулся и, войдя в гостиную, плюхнулся в кресло. Поболтав
некоторое время ногой, я пересел на ручку другого кресла. Прошло еще
добрых пять минут, прежде чем из двери выплыла миссис Фло Дрейк в
небесно-голубом халате и шлепанцах облачного цвета.
- Итак, - рявкнуло она, - где мой сын?
- Я не нашел его, миссис Дрейк.
- Что!?
- Я уже сказал, что его нигде нет.
Она рухнула в кресло и яростно закудахтала. Я с тоской посмотрел на
часы.
- Но сейчас же второй час ночи!
- Я сплю в это время, молодой человек, - сказала она, словно
прихлопнув надоедливую муху.
- Я это уже заметил.
- Я полагала, что у вас есть известия о моем сыне. Другой повод к
нарушению моего спокойствия и отдыха...
- Возможно, есть и другой повод, миссис Дрейк. Даже представить себе
трудно, какой!
- С нетерпением хочу услышать его, молодой человек.
- Доллары, - сказал я тихо, - серебряные доллары. Возможно, очень
много серебряных долларов.
В глазах ее что-то вспыхнуло, но она тут же отвернулась.
Я быстро заговорил.
- Кое что в этом деле мне не ясно. Неясно относительно отъезда вашего
сына в Рено и отъезда туда вашей невестки.
Она стала крутить на пальце массивный перстень с ярко-желтым камнем.
- Я наняла вас для того, чтобы вы нашли моего сына, а не для того,
чтобы вы врывались среди ночи в гостиную.
Я не моргнув глазом, спокойно выслушал это обвинение и продолжал:
- Я не сказал ничего дурного. Но серебряными долларами я, кажется,
попал не в бровь, а в глаз, а? Тут есть что-то, что может пролить свет на
происходящее.
Долгое время она неподвижно сидела в кресле, потом медленно, словно
тесто, стала подниматься. Я поддержал ее. Встав, она стала буравить меня
ненавидящим взглядом. Затем она, видимо, решилась.
На стене висела большая картина, написанная маслом" Незабываемый
закат на Темзе ". Рядом торчал портрет мужчины с синевато-черными волосами
и длинными висячими усами - рядовой тип рокового красавца. Похоже, что он
перебирал воспоминания, так как выглядел человеком, у которого они должны
быть.
Не говоря ни слова, миссис Дрейк потянулась и опустила картину. За
картиной находился маленький сейф, какие бывают во всех старых домах,
обычно за поясным портретом дедушки или дядюшки Вилли.
Она повозилась с комбинацией цифр и букв. Дверца раскрылась.
Некоторое время она шарила внутри сейфа дрожащей рукой, потом тяжело
вздохнула и засопела.
В это мгновение время, казалось, остановилось. Я не знал, что она там
искала, но я понял, что "это" исчезло.
Она глубоко вздохнула и вдруг всхлипнула. Повернувшись ко мне и дрожа
всеми своими складками, она прошептала:
- Пропал, пропал....
- Что?
Она взяла себя в руки и прошла к креслу. Скорбно усевшись, она
забарабанила жирными пальцами по ручке кресла, словно над чем то
раздумывая.
- Прошу сюда, мистер Шейд, - прошипел ее хриплый голос.
Пройдя следом за ней, я молча смотрел ей в спину и ждал, что "корабль
начнет разгружаться..." - так писала газета вчера.
- Полагаю, что он у Бертли. Но откуда он мог узнать? Я никогда о нем
не говорила, я даже никогда не доставала его и не смотрела вот уже 25 лет.
- Это очень ценная вещь?
- Может быть да, если он крадет ее у собственной матери.
Она покосилась на полуоткрытый сейф и затем медленно сказала,
поворачивая голову направо и налево:
- Да, да, да, - повторяла она как автомат, - это письмо, что то вроде
письма. Оно было написано братом моего отца Джеймсом Барлетом Дрейком. Это
его портрет там под стеклом. Он умер в 1939 году. Это было давно, мистер
Шейд, и ему было 86 лет...
- Да?!
- Он был "серебряным" королем, миллионером.
- Его звали Бонанза Джим Дрейк. Связь его фамилии с Невадой была
давней?
- Нет.
- Но поиски привели меня к человеку по фамилии Мел Кулгрен.
Она фыркнула.
- Эта фамилия мне ничего не говорит.
- Не думаю, чтобы она вам что то сказала, он убийца и немного вор из
Рено.
Это было здорово сказано и произвело должное впечатление. Ее
сосискообразные пальцы впились в ручку кресла и, пискнув что то
непонятное, она стала послушной овечкой.
- Также как и вы Кулгрен уговаривал меня найти Барлета, и с ним еще
была девушка... - Я вкратце рассказал ей эту историю и спросил во второй
раз: - Этот документ был очень ценным и что делает его таким?
- Разумеется деньги!
- Сколько?
Она взяла в руки перстень, с которым, по-видимому, не расставалась
даже в туалете.
- Много, очень много. Не могу сказать сколько.
- Почему?
- Потому что просто не знаю, мистер Шейд.
- Только не говорите мне, что в письме план давно заброшенной шахты.
Она холодно улыбнулась, словно ставя меня в подчинение, где мне и
надлежало пребывать в полном невежестве.
- Ваше любопытство и торопливость, а также ваши манеры провинциала
как нибудь сослужат вам плохую службу, мистер Шейд.
Она выплюнула эти слова и вновь сжала губы.
- Девушка, которую сегодня убили, была красива. Мне запомнились ее
ресницы.... И у меня есть перед ней обязательства.
- У вас есть обязательства и передо мной, мистер Шейд. Вы взялись
найти моего сына. Эти люди, мистер Шейд, девушка и этот Кулгрен - я
никогда не видела их раньше.
- Вы знаете, что было написано на пропавшей бумаге?
- О, да.
- Вы отказываете мне в своем доверии, а сами требуете полной
откровенности.
- Вы будете со мной откровенны, вы не такой человек, чтобы идти на
предательство. Хотелось бы, чтобы у моего сына была половина вашего
мужества.
- Не стоит тратить на меня свои комплименты, миссис Дрейк.
Она пожала плечами.
- Я хочу, чтобы вы нашли мне моего сына и забрали у него назад это
письмо.
- Если оно у него есть.
Она вздрогнула.
- Что это значит?
- Это означает, что ваш сын украл письмо, а Лорелея в свою очередь
украла его у Барлета.
Ее глаза сверлили меня.
- Да, - сказала она тусклым басом, - да, конечно, так оно и
получилось.
- Это очень возможно. Ваш сын сказал мне, что его жена украла у него
25 тысяч долларов, но это потому, что он не хотел, чтобы я знал о письме
Джима Бонанзы. По его личному мнению, это письмо стоит такой суммы. Его
истинную цену вы мне, к сожалению, не хотите открыть.
- Возможно, - прошептала она.
- Откуда вы знаете, что я сам, в свою очередь, не попытаю счастья и
