Бормоча проклятия, матросы отпрянули назад. Ровик, взяв себя в руки,
принялся увещевать их:
- Спокойно, ребята. Признаюсь, я уже побывал на борту. Ничегошеньки
там нет зловредного. Давайте-ка затащим туда порох и разместим бочонки,
как я скажу.
Меня, самого слабого, освободили от переноски тяжелых бочонков и
поставили у трапа, чтобы вести наблюдение за хисагази. До них было слишком
далеко, и я не мог расслышать ни слова, но я прекрасно видел, как Гюзан
забрался на большой камень и держал перед воинами речь. Они потрясали
оружием и что-то вопили. Но атаковать нас так и не решились. Я силился
понять, что же все-таки происходит. Если Ровик предвидел осаду, то ясно,
зачем мы захватили с собой порох... Хотя нет, пороху было столько, что
дюжина стрелков могла бы вести мушкетный огонь непрерывно в течение
нескольких недель, разумеется, если бы у них хватило и свинца для пуль...
Да и еды у нас почти не было. Я перевел глаза вверх, туда, где из-за
ядовитых облаков дыма, изрыгаемых вулканом, проглядывал Тамбур. На нем
бушевали бури. И самой малой из них достаточно, чтобы поглотить наш мир. Я
подумал о демонах, которые вселяются в людей.
Вдруг раздался крик. Я вздрогнул и приготовился дать отпор. Но это
кричали внутри корабля. Голос Фрода, полный возмущения... Больше всего мне
хотелось взбежать вверх по трапу, но я вовремя вспомнил о своем долге.
Яростный голос Ровика приказал ему молчать, а матросам - продолжать
работу. Затем Ровик и Фрод засели в штурманской рубке и проговорили около
часу. Когда старик вышел из рубки, он больше не протестовал. Но, спускаясь
по трапу, плакал.
За ним последовал Ровик. Более мрачного человека я еще никогда не
видел. Потом гуськом спустились матросы. Одни выглядели испуганными,
другие - довольными, но все смотрели вниз, на хисагазийский лагерь. Это
были простые матросы. И корабль мало что для них значил. Для них это было
нечто чуждое, вызывавшее лишь тревогу. Последним шел Этиен. Спускаясь по
металлическому трапу, он разматывал какой-то длинный шнур.
- В каре стройсь! - отрывисто скомандовал Ровик. Матросы поспешно
повиновались. - А вы, Жиан и Фрод, в центр! Потащите боеприпасы, это вы
сумеете лучше, чем драться.
Сам Ровик занял место в передней шеренге.
Я тронул Фрода за рукав.
- Пожалуйста, скажите, господин, что происходит?
Вместо ответа Фрод зарыдал.
Этиен присел на корточки с кремнем и огнивом в руках. Он услышал меня
- все остальные хранили мертвое молчание - и произнес твердым голосом:
- Мы разложили бочонки по всему корпусу, соединили их пороховыми
дорожками. А вот и фитиль, который все это рванет.
Я не мог ни говорить, ни даже думать. Чудовищно! Словно откуда-то
издалека послышался скрежет кремня о сталь. Боцман раздул искру и сказал:
- Я считаю, все правильно шкипер придумал. Я говорил вчера, что пойду
за шкипером куда угодно и не испугаюсь даже божьего проклятия, но лучше
все же не искушать господа сверх меры.
- Шагом марш! - раздалась команда. Сверкнула шпага, которую Ровик
вынул из ножен.
Мы спускались с горы, пепел и туф у нас под ногами громко и неприятно
хрустели. Я не оглядывался. Не мог себя заставить. Казалось, что все это
кошмарный сон. Мы понимали, что Гюзан так или иначе преградит нам путь, а
потому двинулись прямо на его отряд. Когда мы достигли границы лагеря, он
выступил вперед. За ним, дрожа, плелся Вал Найра. Я был как в тумане и
едва расслышал слова Гюзана.
- Итак, Ровик, что теперь? Готов ли ты вернуться?
- Да, - глухо промолвил капитан. - Меня больше ничто здесь не держит.
Гюзан исподлобья взглянул на него. Он становился все подозрительнее.
- Почему ты бросил свою тележку? Что ты оставил там?
- Припасы. Идем!
Вал Найра посмотрел на смертоносные наконечники наших пик. Несколько
раз провел языком по пересохшим тубам и с трудом выговорил:
- О чем вы? Зачем оставлять там продовольствие? Все равно оно
испортится, пока придет время... время...
Он встретил взгляд Ровика и пошатнулся. Кровь отхлынула от его лица.
- Что ты сделал? - прошептал он.
Вдруг Ровик поднял незанятую шпагой руку и закрыл лицо.
- Я сделал то, что должен был сделать, - хрипло сказал он. - Дочерь
божья, прости меня.
Человек со звезды еще мгновение смотрел на нас. Затем повернулся и
побежал. Он пронесся мимо пораженных воинов и, достигнув покрытой пеплом
горы, стал подниматься к кораблю.
- Назад! - закричал Ровик. - Глупец, ты никогда не...
Он с трудом проглотил комок в горле. Долго следил, не отрывая
взгляда, за одиноким человечком, который, спотыкаясь, бежал к Прекрасному
на склоне огнедышащей горы. Потом капитан опустил руку со шпагой.
- Может, так лучше, - произнес он. И это прозвучало, как
благословение.
Гюзан поднял свою шпагу. В чешуйчатых кожаных доспехах, с перьями на
голове, он выглядел не менее величественно, чем одетый сталью Ровик.
- Говори, что ты наделал, - прорычал он. - Или я сейчас убью тебя.
На наши мушкеты он даже не взглянул. У него тоже была своя мечта. И
он тоже увидел, как ей пришел конец, когда взорвался корабль.
Даже такой сверхтвердый корпус не выдержал одновременного взрыва
стольких бочонков пороха, размещенных во всех его концах. Раздался
оглушающий треск, бросивший меня на колени, и корпус раскололся. По
склонам горы полетели раскаленные добела куски металла. Один из них
ударился в валун и разбил его вдребезги. Вал Найра исчез, верно, он погиб
мгновенно и, к счастью, не мог увидеть того, что случилось. В конечном
счете господь был к нему милосерден. Сквозь пламя и дым, в таком громе,
как если бы наступил день Страшного суда, я увидел падение корабля. Он
рухнул вниз, по склону, разбрасывая свои изуродованные внутренности. И тут
зарычала сама гора. Склон ее пополз вслед за остатками корабля, погребя их
под собой. Пыль заволокла небо.
Больше я ничего не могу вспомнить.
Хисагази закричали и бросились бежать. Они, видимо, решили, что ад и
небо обрушились на землю. Но Гюзан не побежал. Когда пыль заволокла и нас,
и могилу корабля, и увенчанный снегами кратер вулкана, он ринулся на
Ровика. Один из наших матросов вскинул было мушкет, но Этиен пригнул дуло
книзу. Мы стояли и смотрели на поединок этих двоих. Они бились на
содрогавшейся, покрытой пеплом земле, а мы всей душой понимали - у них
есть на это право. Их клинки скрещивались звеня и высекали искры. Ровик
оказался более искусным бойцом. В конце концов он пронзил своей шпагой
горло Гюзану.
Мы достойно похоронили правителя острова Ярзик и пустились через
джунгли в обратный путь.
В ту же ночь, опомнившись, воины хисагази атаковали нас. Пришлось
пустить в ход мушкеты, но больше всего поработали наши шпаги и пики. Так
или иначе мы пробились сквозь их ряды, потому что другого пути к морю у
нас не было.
Они оставили нас в покое, но выслали вперед гонцов с известием о
событиях. Когда мы достигли Никума, Искилип бросил против нас все свои
силы. Одни отряды штурмовали "Золотого скакуна", другие поджидали нас в
засаде, чтобы не допустить к кораблю. Мы снова построились в каре. Так что
сколько бы их там ни было, биться с нами одновременно могли человек
двадцать, не больше. Все же мы оставили шесть хороших парней на залитых
кровью грязных улицах. Когда команда, ждавшая нас на каравелле, увидела,
что Ровик возвращается, она принялась обстреливать город из пушек.
Тростниковые крыши легко загорались, и это внесло такое смятение в ряды
противника, что отряд, совершивший вылазку с корабля, смог соединиться с
нами. Общими силами мы прорвались к причалу, взошли на борт и выбрали
якорь.
Взбешенные хисагази отважно подвели свои челны к корпусу нашего
корабля так, чтобы очутиться в мертвом пространстве, вне пределов
орудийного огня. Они взбирались на плечи друг другу, пытаясь дотянуться до
лееров. Одному отряду это удалось, противник оказался на палубе, и мы
смогли сбросить его в море только после ожесточенной схватки. Тогда-то мне
и перебили ключицу, которая мучит меня по сей день.
В конце концов мы все-таки выбрались из фьорда. Дул свежий восточный
ветер. Мы подняли все паруса и скоро оставили позади наших врагов. Затем
пересчитали убитых, перевязали раны и улеглись спать.
На рассвете, разбуженный болью в плече и еще более сильной болью в
душе, я поднялся на квартердек. Небо было покрыто облаками. Ветер
усилился. До самого горизонта, затянутого серыми тучами, катились холодные
зеленые волны с белыми гребнями. Корпус корабля стонал, такелаж гудел.
Целый час я простоял, глядя назад, и прохладный ветер успокаивал боль.
Потом я услышал за собой шаги. Не оборачиваясь, я понял, что это
Ровик. Он долго стоял рядом с непокрытой головой. Я вдруг увидел седину,
пробившуюся в его волосах.
Наконец, все еще не глядя на меня и щуря глаза, слезившиеся от ветра.
Ровик заговорил:
- В тот день я все объяснил Фроду. Он ужаснулся, но признал, что я
прав. А с тобой он говорил об этом?
- Нет, - сказал я.
Ровик кивнул.
- Никто из нас не станет много говорить об этом.
Мы замолчали. Потом он заговорил вновь:
- Я боялся не того, что Гюзан или кто другой захватит корабль, чтобы
владычествовать над миром. Мы, монталирцы, всегда справимся с такими
проходимцами. Не боялся я и обитателей рая. Этот бедный старик говорил
правду. Они не нанесли бы нам вреда... нарочно... Привезли бы с собой
ценные подарки, открыли бы нам свои тайны, дали бы возможность побывать на
всех своих звездах.
- Тогда зачем?.. - с трудом выговорил я.
- Когда-нибудь последователи Фрода разгадают загадки Вселенной, -
сказал он. - Когда-нибудь наши потомки построят собственный корабль и
поведут его навстречу судьбе, которую избрали.
Брызги обдавали нас, волосы стали влажными. На губах я почувствовал
вкус соли.
- А пока что, - сказал Ровик, - сами будем ходить по морям нашего
мира, сами взбираться на его горы, сами составлять карты и покорять
природу, стараясь постичь ее. Сами, понимаешь, Жиан? И всего этого лишил
бы нас корабль.
Тут я, наконец, разрыдался. Он положил руку на мое здоровое плечо и
еще немного постоял рядом. А "Золотой скакун" шел под всеми парусами,
держа курс на запад.
Last-modified: Mon, 10-Aug-98 13:30:56 GMT
