незнакомый. Огляделся, пытаясь пробить взглядом тусклую коммунальную
пелену, и неуверенно спросил:
- А где она тут? Я, признаться, впервые...
- Вот их дверь, - указал дядя Павел. Он был хмур до последней
крайности.
- Благодарю.
Мужчина протопал, не снимая уличной обуви, к комнате, где жил
мальчик. Постучал, косясь на дядю Павла. Затем вошел. Программист рванулся
следом - к закрывшейся двери - и замер, прислушиваясь. Вряд ли он что-то
услышал, поскольку стоял в охотничьей стойке недолго, добавил к
проделанному маршруту еще три шага и скрылся в собственной конуре.
Наконец-то!
Не теряя времени, Александр выбрался на волю. Если честно, ноги
дрожали. Если честно, руки тоже. Сотрясаемый снизу доверху чем-то, что
было неизмеримо сильнее его, он добрался до дверной ручки...
В комнате целовались. Правда, сразу прекратили. Мама смешно скакнула
в сторону, а мужчина, солидно покашливая, зачем-то начал проверять
карманы.
- Вот, познакомьтесь, - с готовностью заговорила мать. Голос у нее
получился придавленным, неловким. - Это Сашуля, а это... Это Адам
Олегович.
Мужчина скользнул по мальчику пустым рыбьим взглядом. Тот попытался
вежливо улыбнуться в ответ. Мать вдруг засуетилась:
- Ребята, давайте чай попьем. Очень хорошо, очень. Адам Олегович, вы
пока посидите, я сейчас, только поставлю чайник... Сашуля, не стой
столбом, доставай все из холодильника.
- Что - все?
- Не паясничай! - жалко вскрикнула мать. - И развлекай пока Адама
Олеговича. Я сейчас...
- Никто не паясничает! - оскорбился мальчик. - Я лучше сам чайник
поставлю. Могу новую заварку заварить, если надо.
Он вышел первым, испытав неописуемое облегчение. Дрожь почти
отпустила. Только страх остался - самую чуточку, вполне терпимо. Когда он
включал на кухне свет, из комнаты вырвалась мать. Она стрелой пронзила
коридор, на ходу разворачивая передник.
- Сашуля, не удивляйся, это и есть тот человек, - сообщила она,
отразив вспыхнувшую лампочку в сумасшедших глазах. - Умоляю, будь умницей,
веди себя хорошо. Я тебя умоляю.
- Чего ему надо?
- Ну... Мириться, наверное, приехал, прощения просить... - она
схватила со стола сковородку, подошла к раковине, включила воду. Потом
вернулась и бросила сковородку обратно, растерянно озираясь. - Подожди,
что я делаю?
- Сядь, - сказал ей Александр. - Сядь, и посиди.
Она послушно опустилась, глядя на сына с собачьей надеждой. К
счастью, мимо табуретки не промахнулась. Александр быстро произвел
необходимый набор действий: заполнил алюминиевую емкость водой, зажег газ,
освободил заварочный чайничек от коричневых помоев. Воды налил немного,
чтобы вскипела побыстрее. Мать молчала и не двигалась - нелепая суета
покинула ее, оставшись в комнате... Тогда мальчик решился. Удерживать этот
проклятый вопрос, рвущийся из обессилевших легких, больше не было причин.
Если не сейчас, то когда же?
- Мама, - позвал он, концентрируя взгляд на синих лепестках
сгорающего газа. - Дядю Юру ты убила, да?
Сзади ничего не произошло. Был только звук - взвизгнула сдвигаемая
табуретка. Оглянуться он не смел. Ждал, ждал, ждал. Что там - сзади? Стыд,
страх, злоба? Что ему выдохнут в затылок?.. Он все-таки заставил себя
повернуться.
Сзади было нормальное удивление:
- Боже, Сашуля... Что с тобой, зайчик?
Удивление и страдание - в глазах, в руках, в голосе. Она шагнула к
сыну, обняла, прижала к себе, пугливо поглаживая его по затылку. От ее
свитера мерзко пахло табаком.
- Со мной порядок, - ответил Александр и высвободился. - Знаешь, я
ведь нашел у тебя... в сумке, где босоножки.
Она поняла сразу:
- Ах, вот ты о чем... - и тут выяснилось, что из страдающих глаз ее
течет. И что губы ее трясутся, что лицо ее расползается, плывет, теряет
форму.
- Ну, мама... - шепнул мальчик. - Ну, не надо...
- Неужели ты серьезно думал, будто бы я... - пробормотала она. -
Милый мой, родной мой... Как я могла? Он же... Он же был... Неужели ты не
понимаешь, неужели?..
Она плакала. Тихо, скудно, и потому особенно мучительно.
Предательская влага ползла по ее щекам, скапливаясь в морщинках возле губ.
Из носа тоже потекло - она машинально утерлась передником. Невыносимо...
Мальчик забрался обратно в ее руки, начиная потихоньку всхлипывать сам.
- Мама, ну откуда оно взялось-то?
- Все, хватит, - сказала она решительно. - Распустила нюни, как
девчонка. Ты извини меня, Александр... - и, отодвинув сына с дороги,
шагнула к плите. Чайник уже гудел, готовясь ударить во все стороны струями
пара. - Я сразу хотела показать тебе тот пакет, потому что ничего не
поняла... Но когда ты мне про Игоря рассказал, я очень испугалась. Ты ведь
догадался, что в нем лежит?
- Само собой.
- Он был закопан под общей вешалкой. В прихожей, в нише возле выхода,
ты еще там когда-то в прятки любил играть. А когда меня Адам Олегович...
когда я от Адама Олеговича сбежала, то впопыхах оставила у него тапочки.
Вот и полезла под вешалку за старыми... Оно там хорошо было спрятано, в
этой свалке, я нашла только потому, что ужасно злилась. Все по полу
раскидала. Потом убирать пришлось...
Чайник забренчал крышкой, напоминая о своем существовании. Мать
выключила газ и закончила мысль:
- В общем, ума не приложу, как быть. В милицию сдать, что ли? А вдруг
действительно Игорь... - она чуть не заплакала вновь. Однако удержалась. -
Ладно, утро вечера мудренее. Побежали скорей, Адам Олегович, наверное,
скучает один. Ты только не умничай с ним сверх меры, договорились?
Торопливо схватила чайные принадлежности и покинула кухню. Александр
- за ней. А куда ему было еще идти?
Впрочем, гость отнюдь не скучал. Он метался по комнате, как лев в
зоопарке, и нервно курил. Воздух успел пропитаться табачным дымом
насквозь. Мерзкий запах. Точно такой же, как у маминого свитера.
- Совсем обалдела! - зарычал он. - Где тебя носит?
- Чай... - мгновенно растерялась она.
- Да иди ты со своим чаем! Дома попьем, если хочешь, - он остановился
на мгновение у окна, вглядываясь в ночную тьму. - Тут что, двор? Зря я
машину на проспекте бросил, надо было во двор загнать, не сообразил...
Смотри, дура, лишимся из-за тебя нашего "Жигуля"! Знаешь, как теперь прут?
Ого! Днем угоняют, сволочи, вместе с водителем.
- Адам Олегович, - еле слышно выговорила мать, перемещая загнанный
взгляд с одного мужчины на другого. - Я вас умоляю...
- Давай, давай, собирайся, - уже мирно предложил гость и широким
жестом выбросил окурок в форточку. - Простил я тебя, давно простил, - и
внезапно подмигнул мальчику. - Сынок, ты, главное, не обижайся. Я твою
мамашу... это... очень хорошо отношусь. Прогнал ее сегодня сгоряча и сразу
пожалел. А теперь вот... - он снова закричал. - Да одевайся ты, что
глазами хлопаешь! - и закашлялся.
Мать задвигалась, как сомнамбула, выволокла на середину комнаты
неразобранную сумку, принялась искать на вешалке плащ - не выпуская чайник
из застывшей руки. Даже смотреть на нее было неудобно. Мужчина, конечно,
не стерпел:
- Да убери ты кипяток! Ребенка ошпаришь!
Она поставила чайник на диван, прямо на покрывало. Сразу стало легче,
и через шесть секунд общество в полном составе освободило помещение. Сумку
нес Адам Олегович.
- Понимаешь, сынок, - объяснял он по ходу, ничуть не сдерживая свой
широкий бас. - Она мне сказала, что газетку можно и на службе почитать.
Ох, не знаете вы, какая у меня служба! - мгновение в нем клокотала
пережитая обида. - Они же ненавидят меня, толкутся целый день в кабинете.
А вы говорите, газету... - гость остыл вместе с последним многоточием.
Зато вдалеке зашумела сливаемая вода. В коридоре появился Андрей
Петрович.
- Кому-то плохо? - встревоженно спросил сосед. Закономерный вопрос:
он ведь врачом был. И не каким-нибудь, а настоящим, врачом по призванию,
готовым оказать человеку помощь когда угодно. Еще он был в пиджаке, одетом
на голое тело. Еще он был бодрым и встрепанным.
- Нет, нет! - мурлыкнула мать, делая вид, что ей совсем не плохо. -
Спасибо, Андрей Петрович, все в порядке.
- Целую ночь по квартире кто-то ходит, кричит. Никак не могу заснуть.
Нервишки вдруг зашалили...
- А вы-то чего ходите? - звеняще спросил Александр.
- Я тебя умоляю... - бессильно сказала мать. Впрочем, Андрей Петрович
не рассердился:
- Я? В туалет хожу, а что?
Ответом был скрип открываемой на лестницу двери, тогда он
пробормотал: "Спокойно ночи" и исчез.
Мать наклонилась к сыну, поцеловала его в лоб:
- Будь умницей, ложись спать.
Хотела еще что-то добавить, глядя на Александра сухими тоскливыми
глазами, но не нашлась.
Взрослые вышли на лестницу. Он вышел следом, оперся грудью о перила.
Мужчина и женщина начали спускаться пешком, забыв про лифт. Он смотрел.
Женщина оглядывалась. Уже с пятого этажа она громко посоветовала: "Иди
домой, замерзнешь!" Когда взрослых не стало, он сел на ступеньку и
подумал: "Ну и замерзну, невелика потеря." Затем положил голову на
чугунный узор ограждения, с наслаждением впитав холод пылающей щекой. И
продолжал думать, закрыв для удобства глаза: "Все, буду здесь Игоря ждать.
Игорь обещал скоро вернуться... Или пойти пожрать, что ли? Суп можно
разогреть, котлеты... Жанна котлеты лучше всех делает, потому что мясо
сама на мясорубке крутит. Для Игоря старается, зараза, все для него
делает, гада..." Он собрался было встать, и он бы точно встал -
собственно, уже почти разжал слипшиеся веки, - если бы вдруг ступеньки не
провалились куда-то.
КОНЕЦ ДЕЙСТВИЯ N1
ДЕЙСТВИЕ СМЕШАЛОСЬ: ПОДЪЕЗД
- А вот там ты вчера от контролера сбежала, - сказал Игорь и махнул
рукой вдоль пересекающей проспект улицы.
- Не вчера, а позавчера, - поправила его Жанна. - Вечно ты путаешь.
Проспект был мокр и пуст. Ветер бесцеремонно толкался сзади. В
паутине проводов над головами раскачивались равнодушные лампы, многократно
отражаясь в асфальте, отражаясь и в черных зеркалах оконных стекол. С неба
сыпалась скудная влага. Беспрерывно пульсировали светофоры - желтыми
огнями, синхронно по всему проспекту. Шуршали шинами редкие автомобили,
моргая на поворотах - единственное, что еще жило в этом царстве мертвых.
Ни обнаглевшие грабители, ни изверги-хулиганы за двадцать минут пути так и
не появились, несмотря на ежедневные телепредупреждения. Ночной Петербург
был молчалив и фантастически ирреален.
Идти оставалось один квартал - минут пять.
- О чем ты все время думаешь? - спросила Жанна, заглянув Игорю в
лицо. - Какой-то странный ты стал, - она зябко съежилась и пожаловалась. -
Ветер дурацкий...
- Я думаю о том, что ворота остались открытыми, - соврал он. - Вдруг
кто-нибудь в институт забредет?
- Ерунда. Хуже, что дежурный на кафедре сидит. Что нам с ним делать,
не представляю. Вдруг он вообще дверь сломает?
- Пусть ломает, ему же первому плохо будет. В конце концов, кто
человека убил, мы или он! - Игорь храбро повысил голос.
- А если не он убил?
- Ну, не привиделось же мне... - герой моментально скис. - Слушай,
давай ему на кафедру позвоним? Поговорим в спокойной обстановке. Вопросики
ему зададим, послушаем, о чем он нас спросит... Во, как раз телефонная
будка!
- Не валяй дурака, из дома позвонишь. Холодно же.
- А может в милицию его сдать? Сообщить по "ноль-два"...
- С ума сошел! - испугалась Жанна. - Какая милиция? В институте труп,
