Говно имеет также опаснейшую тенденцию заполнять разные удобные местечки,
нивелируя окружающую среду. Говен Говнядиус спросил себя: почему нигде
никогда до сих пор не удавалось создать идеальное счастливое общество? И
сам же ответил: да потому, что, если подразумевать под словом "говно"
известный сорт братьев по разуму, то процесс их всплывания чрезвычайно
трудно контролировать. Говно не сразу распознаешь. Оно не трудолюбиво, но
деятельно: - "Будет сделано!" Не добро, но отзывчиво - его позовешь на
помощь, оно ответит: - "Ась?" Говно не умно, а хитро, и так далее...
Приглядевшись, прислушавшись и обманувшись, восклицаешь: "Ба, да ведь это
говно!" - начинаешь сранной метлой подметать, мыть, чистить и
дезинфицировать, но не успеваешь оглянуться - ГОВЯНО МЕСТО ПУСТО НЕ
БЫВАЕТ! - как это теплое местечко уже заполнилось свежим, жизнедеятельным,
отзывчивым и хитрожопым говном. И потому: пусть каждое разумное существо
очищает авгиевы конюшни собственного огорода и спускает за собой воду, как
любил говорить старикан Говнядиус-младший, - уж кто-кто, а он знал толк в
эволюции...
- "Тройка" мчится, "Тройка" скачет! - подал условный сигнал
Стабилизатор.
- Все! - прервал лекцию инспектор Бел Амор. - Вот ваши документы, вот
ваша декларация...
- Но я еще не закончил. Я не ответил на ваш вопрос - зачем мне
столько говна?
- Я уж как-нибудь сам отвечу за вас перед начальством. Проваливайте!
И побыстрее! Но знайте: я все понял. Я понял, в чем тут подвох. Если вы
задержитесь еще на минуту, я буду вынужден вас задержать, и вы не
отделаетесь так просто, как в прошлый раз. Проваливайте на все четыре
стороны! Я совершаю служебное преступление, отпуская вас, но не имею к вам
никаких претензий. У меня к вам личная душевная просьба - проваливайте!
- У вас из-за меня могут быть неприятности? - засочувствовал Хрен
Поймаешь.
- Вон!
Бел Амор уже сам слышал грохот тройного фотонного двигателя. Новое
начальство, как и положено, катилось на служебной "тройке" прежнего
начальства. Какой говнорал не мечтает стать говнолиссимусом?
Сейчас начнется, с тоской подумал Бел Амор. Сейчас что-то начнется.
Очередная жизненная перемена. Состоится суд присяжных заседателей. Под
судом Бел Амор еще не был. В жизни все надо попробовать - и суд присяжных
заседателей тоже. Его, понятно, засудят и зашлют куда-нибудь на Внешнее
Гузно Вселенной говняров кормить, иголкой говно жрать и убирать говно
из-под какого-нибудь местного Сранозавра-Рекса. Но и там найдутся свои
тихие радости и хорошие стороны - особенно в месяце говнябре, когда в
дерьмучем лесу медленно растут говноежки, расцветают анютины унитасски и
какует какушка. Свежеповато. В говнесах говнолуние. На говнопаде светят
Пургены, где-то тихо-тихо играет семисрунная гитара.
Нет, жить можно...
Да, жить можно везде!
- Кде оно?! - прервал лирическое настроение Бел Амора истошный вопль
генерал-майора фон Говняева-Пугерра, которого под белы дрожащи ручки
выводили из "тройки" говноведисты-говнохранители.
Инспектор Бел Амор решил высокомерно молчать. О чем говорить с
генералом, который решил выслужиться не на войне, а на говне?
- Кде оно?!
Бел Амор глядел вслед уходящему в нейтральный космос трудяге
"Золотарю". Хрен Поймаешь был уже вне опасности.
- Кде оно?!
- Что именно, Ваше Говнородие? - боязливо спросил Стабилизатор.
- Кофно! - орал фон Говняев-Пугерр. - Что пыло на порту вон того
сфесдолета?
- Регалии, Ваше Говносходительство, - отвечал Стабилизатор. - Регалии
всех рвемен и ранодов.
- Фекалии, - мягко поправил его Бел Амор, воротя нос от
генерала-майора. - Ты опять перепутал буквы, мой друг. В том-то и фокус -
не регалии, а фекалии всех времен и народов. Фекалии - те самые,
похищенные из Транснациональной Говнологической Кунст-камеры.
- Кофно!!! - заорал на Бел Амора генерал-майор фон Говняев-Пугерр.
- Кто "говно", Ваше Говнятельство? - мрачно переспросил Бел Амор.
- Ты - кофно!!! - орал новый начальник. - Почему приказ не фыполнил?!
- Сам ты говно! А от говна надо избавляться, - отвечал Бел Амор,
когда говешники-говнохраны тащили его на психиатрическую экспертизу. -
Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно говноженной
декларации. Человечество, смеясь, расстается со своим говяным прошлым...
Кто это сказал, не припомнишь?
- Марл Какс! - вспомнил Стабилизатор, которого волокли на капитальный
ремонт.
И последнее...
Суд присяжных заседателей оправдал инспектора Бел Амора после того,
как адвокат задал Высокому Суду один-единственный вопрос:
- Говнода говняжные засератели!.. Тьфу, черт... Господа присяжные
заседатели! Кому из вас охота копаться в позапрошлогоднем дерьме?
И господа присяжные заседатели, не совещаясь, единодушно ответили:
- Не говновен!.. Тьфу, черт... Не виновен, то-есть!
Коллеги Бел Амора встретили решение Высокого Суда аплодисментами -
тем более, что генерал-майора фон Говняева-Пугерра за говнистость
характера уже перевели с понижением на другую должность - кажется,
заведовать Центральной Галактической Канализацией.
Лицо инспектора Бел Амора сияло, как у какого-нибудь Его Сиятельства.
А ЭТО СЛОВО Бел Амор никогда в жизни уже не произносил - так наелся он ИМ
в этот исторический вечер, когда из Транснациональной Галактической
Кунст-камеры при его попустительстве были похищены все образцы нашего
родного говна, и в Галактике с тех пор стало хоть не намного, но чище.
1991
Борис ШТЕРН
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Писатель-фантаст Тихов разглядывал окаменевшую марсианскую челюсть и
чувствовал себя, как герой собственного рассказа, брошенный автором на
произвол судьбы. Жизнь иногда подсовывает такие сюжеты, что никакому
фантасту не снились. Тихов не знал, что с этой челюстью делать - вернуть
ее в палеонтологический музей или...
Что "или"?
Тихову не нравилось это странное слово с двумя "и" по краям и "л" в
середине. В этом слове не было позвоночника, оно походило на маленькую
амебу.
Он пытался советоваться с коллегами, но те разглядывали пространство
за его спиной и отмечали, что идея для фантастического рассказа неплоха,
но где ударная концовка? А без ударной концовки никак нельзя. Очередной
сюжет о жизни на Марсе? Жизни на Марсе нет, не было и не будет.
Тихов уже начал нервно оглядываться. Его раздражал даже собственный
Диктофон, который бесшумно ходил по пятам и записывал мысли, произнесенные
вслух, - обычный облегчитель писательского труда, умеющий к тому же
подметать, жарить яичницу и говорить по телефону.
"Моя челюсть не может принадлежать музею, - записал Диктофон. -
Челюсть это больше чем личная собственность. Это часть тела, как руки или
ноги".
Тихов не мог жить дальше с такими сомнениями. Он завернул челюсть в
носовой платок и отправился в палеонтологический музей на прием к
Адмиралу.
Это академическое светило было похоже на пирата - отбушевавший белый
карлик без левого глаза, с парализованной левой рукой и протезом вместо
левой ноги. Полный рот золотых зубов. Когда Адмирал улыбался очередному
восходу Солнца, улыбка получалась ослепительной. Фамилия у него давно
отмерла за ненадобностью, и все называли его Адмиралом. Говорили, что свои
ранения он получил еще в юности в Африке на раскопках какого-то
недостающего эволюционного звена, подравшись с диким львом из-за древних
костей. Зверю тоже не повезло - полузадушенного льва долго держали в
реанимации, а потом по инвалидности боялись отпустить на волю.
- Пришли сдаваться? - сурово спросил Адмирал.
- Но...
- Челюсть на стол! Иначе я из вас ее вытрясу!
Делать нечего. Тихов выложил на стол музейную челюсть и подсунул к
Адмиралу заключение медицинской экспертизы.
"...что указывает на то, что обе нижние челюсти абсолютно идентичны и
принадлежат одному человеку, что подтверждается тем, что..." - прочитал
Адмирал, открыл банку с пивом и уставился на Тихова правым глазом. Этот
глаз и не таких видывал.
- Вы в своем уме? С какой стати ваша собственная челюсть будет
валяться на Марсе? - спросил Адмирал, ничему не удивляясь.
- Мне кажется, что я когда-то погиб на Марсе, - пробормотал Тихов и
оглянулся.
- Как это понимать? Какая из челюстей ваша - та, что во рту, или...
Тихову не нравилось слово "или". Неужто он в самом деле надеялся, что
Адмирал выделит ему Спецлопату и отправит в командировку на Марс искать
самого себя?
Адмирал погасил свое изумление глотком пива и, хотя много говорить не
любил, произнес длинную речь:
- Палеонтология есть наука, - сказал он и указал пальцем в потолок. -
Палеонтология имеет дело с костями древних людей и животных, а ваши кости
под эту категорию не подходят. Кости современного Шарика палеонтологию не
интересуют. Или интересуют в порядке сравнения с древним Бобиком. Далее.
Любая наука - это последовательность причин и следствий. Например: жил-был
на Земле питекантроп, он был съеден сородичами, а его обглоданные кости
через двести тысяч лет нашли, откопали, склеили, назвали все это
"питекантропом" и выставили в музее. Но не наоборот! Чувствуете? В
палеонтологии как нигде важна точная датировка и последовательность
событий.
- Но мою челюсть нашли на Марсе под вулканом Никс Олимпик, -
пробормотал Тихов.
- Давайте договоримся: быстрее света двигаться нельзя, летающих
тарелок нет, мысли на расстоянии передаются посредством телефона, а время
движется в одном направлении. Челюсти не могут раздваиваться и находиться
одновременно у вас во рту и под вулканом Никс Олимпик. Вас разыграли.
Какой шарлатан выдал вам эту бумажку?
Тихов ничего не ответил, потому что наконец понял, что его сравнили с
каким-то Шариком. Он сунул медэкспертизу в карман и прикрыл дверь.
- Но как сюжет для фантастического рассказа... - насмешливо прокричал
Адмирал вдогонку.
В коридорах Литературного клуба уже летали слухи. Это слово Тихов
относил к насекомым типа гнуса - оно умело кусать, летать, ползать и быть
неуловимым. Коллеги-писатели куда-то от него попрятались. Тихов понял, что
перестанет себя уважать, если не доведет этот сюжет до конца. К черту
ударную концовку, пусть будет безударная, лишь бы была. Он найдет ее,
жизнь на Марсе. Его никто не провожал, лишь один старенький фантаст
испуганно выглянул в окно и сделал жест, будто хотел то ли перекреститься,
то ли постучать пальцем по лбу.
У подножия великого вулкана Никс Олимпик стоял столб с надписью:
ПАЛЕОНТОЛОГИЧЕСКИЙ КУРЬЕЗ!
НА ЭТОМ МЕСТЕ ЧЛЕНЫ 13-й ЭКСПЕДИЦИИ НАШЛИ
ПОДЛИННУЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЧЕЛЮСТЬ.
Тихов привязал к столбу канат, отметил по радиусу участок и оцепил
его канатом. Потом надул двухкомнатную палатку. Диктофон, сидя на камне, с
интересом наблюдал за ним.
"Заткнись", - подумал Тихов, хотя Диктофон не произнес ни слова.
Неработающий робот всегда раздражает.
Тихов развесил на канате красные флажки и таблички с надписью:
НЕ МЕШАТЬ! ИДУТ РАСКОПКИ!
Знаменитый вулкан поглядел сверху на его старания и закашлялся дымом.
"Заткнись, - мрачно подумал Тихов, и вулкан удивленно заткнулся.
Тихов забрался в палатку и погасил свет. За окном начался кровавый
марсианский закат. От земных закатов он отличался особой мрачностью -
