уже дал!
- Да не нужны мне твои деньги! - нетерпеливо сказал Мирр. Неужели он
был таким непрошибаемым? - Ты выслушаешь меня, Норман?
Норман вздохнул и посмотрел на часы.
- Ладно, это поможет провести время... Загадки вместо коньяка...
Почему бы и нет? Ну-ка, посмотрим, наверное, это что-то вроде старого
трюка, когда простаку доказывают, что его здесь нет... только теперь мне
придется угадывать, как ты и я можем быть одним человеком. Значит, если...
- Не надо ничего угадывать, я расскажу тебе. - Скрывая смущение, Мирр
отхлебнул кофе. - Предположим, я скажу, что заблудился во времени, и
это...
Мирр замолк, увидев, как Норман догматически трясет головой.
- Я не поверю тебе. Двухступенчатые экстраверторы запрещены, особенно
на Земле с ее слишком насыщенной историей. Тут везде шныряют
правительственные машины с детекторами, и стоит только включить
экстравертор, считай, что его уже засекли. Я слышал, что они могут даже
сказать, на какой год машина настроена.
- В этом-то все и дело! - воскликнул Мирр и прикусил язык. Он хотел
уже было объяснить, что все это случилось с ним на Аспатрии... Он так
стремился к этой встрече, что у него не осталось времени обдумать, что он
скажет и что из этого последует. Норман уже бывал на Аспатрии, это Мирр
знал, и если сейчас он убедит Нормана в своей правоте, а потом перечислит
все ужасы последнего месяца, Норман может решить не вступать в Легион.
А ведь его, Войнана Мирра, существование - прямое следствие того, что
Норман подписал контракт с Легионом на тридцать, сорок или пятьдесят лет!
Погрузившись в эти парадоксы, Мирр принялся торопливо хлебать кофе.
Если Норман передумает, не перестанет ли существовать Войнан Мирр?
Почему-то исчезновение во временном катаклизме показалось Мирру куда более
ужасным, чем смерть - непосредственная и старомодная. Человек, умирающий
привычным способом, знает, что после него обязательно что-то останется,
будь это хоть пачка неоплаченных счетов, но примириться с мыслью, что ты
вообще никогда не существовал...
- Так в чем же дело? - спросил Норман. - Продолжай, мне интересно.
- Именно в этом, - неубедительно ответил Мирр. Мозг его работал с
бешеной скоростью. - В том, что заинтересовал тебя. Сначала тебе было
неинтересно, а теперь интересно.
- Так, значит ты все-таки дуришь меня... - В глазах Нормана снова
появилось отрешенное выражение, он вытащил из кармана еще одну десятку и
положил рядом с первой. - Теперь у тебя двадцать, и давай считать, что мы
квиты.
Мирр приготовился было разгневанно отмахнуться от денег, но вспомнил,
что в таком случае им одна дорога - в карман капитана Крякинга. Он взял
деньги, запихнул в карман и попробовал найти окольные пути подхода к
главной проблеме. Время стремительно уходило, а он так и не приблизился к
разгадке постыдного секрета, толкавшего Нормана, в буквальном смысле этого
слова, к беспамятству.
- Спасибо, - сказал он. - Конечно, это против кодекса чести старого
легионера, но времена теперь тяжелые...
- Легионера? - Во взгляде Нормана снова появилось любопытство. - Но
как же тебе удалось...
- Инвалид!
Забыв о состоянии собственных ребер, Мирр стукнул себя в грудь,
вскрикнул и рухнул всем телом на стол, едва не угодив лицом в пепельницу.
Норман взволнованно спросил:
- С вами все в порядке?
- Да так, кольнуло... - Мирр озабоченный главным образом тем, чтобы
бармен не прогнал его, выпрямился: - Это все от погоды. Сейчас пройдет...
- и, скрывая замешательство, он вновь принялся за кофе.
Норман крутил в пальцах свой стакан.
- Зачем вы вступали в Легион?
- Я... я хотел что-то забыть.
- Что именно?
- Откуда мне знать? - Мирр никак не мог взять в толк, почему так
резко поменялись их роли в беседе. - Я ведь забыл это.
- Конечно... простите... - Норман кивнул и нижняя губа его задрожала.
Мирра мучила какая-то неопределенная вина, но вместе с тем он
чувствовал, что пора перехватывать инициативу.
- Норман, - сказал он тихо, - ты сидишь и ждешь, пока откроется
призывной пункт?
- Да! Да! Как долго тянутся минуты! Зачем заставлять нас ждать?
- Всему свое время, - успокоил его Мирр, нервно оглядываясь при этом:
не побеспокоил ли взрыв эмоций кого-нибудь из посетителей. - Вот что,
Норман, расскажи-ка мне о своих невзгодах.
Ответом ему был печальный взгляд.
- Я совершил нечто ужасное и не могу говорить об этом.
- Можешь, Норман! - Мирр положил ему руку на плечо. - Вырви это из
себя, скажи. И тебе станет легче.
- Если бы это было правдой!
- Это правда! Правда! Откройся мне, Норман!
- Ты уверен, что хочешь выслушать меня?
- Да, да.
- Мое преступление состоит в том...
- Ну, Норман, ну же...
- Что я дезертировал из Легиона!
С оглушительным грохотом Мирр уронил свою кружку на каменный пол.
Потеряв дар речи, он глядел на макушку склоненной в отчаянии головы
Нормана, но тут бармен, выскочив из-за стойки, вцепился ему в воротник.
- Вот что, вы, двое! Вон отсюда! Я следил за вами с тех пор, как вы
уселись рядышком, и такие мне в заведении не нужны!
- Случайность, чистая случайность, - бормотал Мирр, чей разум все еще
раскручивал нисходящую спираль недоверия, засунул две полученные от
Нормана десятки в карман рубашки бармена, чем убедил его вернуться на свой
пост.
Бармен собрал осколки, выдал последнее предупреждение о держании друг
друга за руку и удалился, несколько раз гневно обернувшись.
Мирр постучал по голове Нормана суставом указательного пальца.
- Посмотри на меня, Норман, - прошептал он. - Ты же не будешь
обманывать старину Войнана...
- Это святая правда...
- Но послушай, Норман! Дезертирство из Легиона - это такой пустяк,
что и волноваться нечего! Каждый рядовой мечтает об этом! Это его
единственное желание!
- Рядовые - да, от них ничего другого и не ждут... - Норман
наконец-то поднял глаза на Мирра. Лицо его было пунцовым от стыда. - Но
я-то был офицером!
- Офицером? - переспросил Мирр и замолчал, пытаясь найти для этой
новой информации место в сложнейшей головоломке своей жизни. Однако
собеседник его уже впал в исповедническое настроение и не мог
остановиться.
- ...и не просто офицером. Я - лейтенант Норман Голлубей,
единственный сын самого генерала Голлубея! Мои предки безупречно служили
Легиону два столетия... два столетия! Два века генералов и маршалов, битв
и подвигов, медалей, славы и величия! Можешь ли ты представить, какой груз
- невыносимый груз - наложила на меня семейная традиция?
Мирр отрицательно замотал головой, частью - потому что от него этого
и ожидали, частью из-за ощущения, будто мозг ему выжигают каленым железом.
- Почти с той самой минуты, как я родился, а уж с колыбели - точно,
меня готовили к службе в Легионе. Отец никогда не говорил со мной ни о
чем, кроме как о Легионе. Мать... - МАТЬ! - никогда не говорила со мной ни
о чем другом! Жизнь моя была посвящена Легиону, и самое ужасное... что мне
этого не хотелось. Я мечтал о другом.
Норман замолк и, судя по всему, погрузился в размышления о сыновней
непочтительности.
Мирр был рад этому, потому что жжение в его мозгу усилилось и перед
мысленным взором начали одна за другой возникать картины: дом в
колониальном стиле с белыми колоннами; седовласый мужчина с суровым лицом,
в безупречной форме генерала Космического Легиона; прелестная женщина, чья
сдержанность была столь совершенна, что казалась враждебностью, и чья
осанка ни в чем не уступала безукоризненной офицерской выправке ее мужа.
Это были картины его собственного детства, и Мирр начал догадываться,
почему памятевыводитель на призывном пункте выжег все его прошлое. Если
вся его жизнь была пропитана традициями Космического Легиона, вина в
предательстве семейной чести была равно всеобъемлющей. Каждый
запечатленный в его памяти случай, каждая мельчайшая деталь детства были
ключом к сущности преступления. Поэтому машина с электронной
скрупулезностью изъяла все.
Одна тайна его жизни раскрылась, но вместо нее уже выросла другая.
- Да, Норман, не позавидуешь тебе... Конечно, с таким воспитанием
можно презирать себя за самовольную отлучку, но зачем возвращаться в
Легион рядовым? Тебе нет нужды избавляться от воспоминаний. Вернись в
Легион, и ты уже не дезертир, тебе нечего волноваться! Это так просто!
- Просто! Он говорит! - Норман издал жутковатый смешок: казалось, это
плачет сама его истерзанная душа.
- Разве не так?
- Если бы ты только знал!
- Ради всего святого! - Мирр из последних сил боролся с нетерпением,
понимая, что находящегося в таком состоянии собеседника торопить опасно. -
Расскажи мне, Норман!
- Беда в том, - ответил тот, возбужденно хватаясь за стакан, - что я
не просто сбежал, я струсил и дезертировал в бою. Даже для генеральского
сынка это - серьезное преступление.
- И вправду, - согласился Мирр. - Но все-таки наш... твой отец мог
вмешаться...
Норман отрицательно покачал головой.
- Ты просто не понимаешь... от человека, не воспитанного в армейских
традициях, я этого и не ожидал. Нет такого способа, которым можно было бы
смыть это пятно с фамильного знамени. Но запомни, не репутация семьи
тяготит меня, а чувство вины. Моей собственной, выбитой в мраморе и
отполированной вины. Мне стыдно за то, как я дезертировал.
- Расскажи! - потребовал Мирр, игнорируя леденящие предчувствия.
- Не могу. Мне кажется, я вообще ни с кем не смогу об этом
разговаривать.
На этот раз неподатливость Нормана вызвала у Мирра чувство скорее
облегчения, чем раздражения.
- Ну ладно, ты дезертировал перед лицом врага. Что было потом?
- Мы сражались на Аспатрии... Бывал там?
Мирр сделал вид, что копается в памяти.
- Да, однажды мне, довелось провести там отпуск...
- Наверное, это было уже после того, как восстание кончилось... В мое
время, в восемьдесят третьем, война еще шла, и во всеобщей неразберихе я
ухитрился добраться до Пионер-сити. Конечно, военная полиция разыскивала
меня, но убежище у меня было надежное. Жил я припеваючи, денег хватало, но
потом появились какие-то непонятные существа, которых называли оскарами, и
вот они-то и начали охотиться за мной. Приходилось когда-нибудь о них
слышать?
Сердце Мирра сжало стальным обручем.
- Приходилось... Что им от тебя было нужно?
- А черт их разберет... Казалось, они просто знают, что я совершил
преступление - лично я уверен, что они могут читать мысли. Вообще, это
было что-то неописуемое: я наткнулся на них в темноте, и они вроде бы как
заглянули мне прямо в душу... своими рубиновыми глазами.
- Говоришь, это было в восемьдесят третьем? - Мирр нахмурился,
сопоставляя даты. - Сейчас - восемьдесят шестой... Ты не похож на
человека, который три года скрывается от полиции!
- Я и не скрывался! - Норман загадочно улыбнулся. - Но объяснение
настолько фантастично, что ты не поверишь!
- Поверю! Я всему поверю! Расскажи мне, Норман!
- Я просидел в своей комнатенке целый день, жутко проголодался и
решил устроить себе праздник то ли в ресторане, то ли в ночном клубе под
названием "Голубая лягушка". Все там невероятно дорого, но кормят
вкусно... кроме рыбных блюд. Если ты когда-нибудь туда... случайно...
попадешь, не заказывай омара!
- Не буду, - успокоил его Мирр. - В ту ночь ты и встретился с
оскарами?
- Именно об этом я и толкую, - мягко упрекнул его Норман. - Я
