- Вы полагаете, он взорвется?
Как уроженец Орбитсвиля, пролетевший миллионы километров над зелеными
равнинами, горами и морями Большого О, Даллен проникся незыблемостью
гигантского шара. Однако на Земле он заметил, что люди, никогда не
бывавшие там, не могут осознать его масштабы, поэтому думают о нем, как об
огромном металлическом воздушном шаре. Они говорили: "в Орбитсвиль, из
Орбитсвиля", а не "на Орбитсвиль, с Орбитсвиля", как коренные жители.
Ничто не могло заменить непосредственный взгляд на сферу с борта
корабля. Большой О устрашал, но одновременно успокаивая, и никто из
увидевших его впервые, уже не смог остаться прежним.
- Я не утверждаю, что он взорвется, но... - Эззати замолчал и склонил
по-птичьи голову. - Я хотел сообщить вам еще кое-что. Последние дни вы не
приходили в офис, и, думаю, не слышали о Джеральде Мэтью.
- Мэтью? - Даллен постарался, чтобы его голос не дрогнул. - А в чем
дело?
- Сегодня утром он вылетел к западному побережью, но улетел не
слишком далеко: самолет сейчас находится где-то около Монтгомери.
- Вынужденная посадка?
- Мягко сказано. Компьютер проанализировал данные, переданные
бортовым радиомаяком. Похоже, самолет врезался в холм.
Новость оглушила Даллена, не оставив камня на камне от его намерений
и планов на ближайшее будущее. Вместо удовлетворения мысль о гибели Мэтью
вызвала чувство потери. Это было несправедливо: преступник, запросто
уничтоживший двух человек, так легко, так быстро ускользнул, не успев даже
испугаться приговора, не взглянув в глаза своему палачу.
- Вам точно известно?.. - Даллен проглотил комок в горле. - Что Мэтью
умер?
- Смотрите, чтобы Сильвия не услышала. - Эззати улыбнулся и потрепал
Даллена по руке. - Смерть отныне под запретом, употребляйте термин
"дискарнация". Можете сказать, что глупый Мэтью опрометчиво дискарнировал
в расцвете лет.
- Мне кажется... Трудно поверить, - произнес Даллен. Он, наконец,
обрел способность обдумать свое положение в новых обстоятельствах. Смерть
Мэтью сняла с него ужасную ответственность, ведь он скрыл имя преступника,
освободила от других обязательств, о которых Даллен до сих пор старался не
думать.
Эззати с беспокойством поглядел на него.
- Послушайте, Гарри. Я не хотел, чтобы это прозвучало непочтительно.
Мэтью был вашим другом?
- Нет, нет, все в порядке. Мне пора домой.
Гарри вышел на улицу и направился к машине. Он понял, что до этой
минуты не видел ничего вокруг, не слышал чистых звуков, не вдыхал
настоящих запахов. Он осознал, что действительно собирается домой. Они с
Коной и Мики слишком долго пробыли на Земле.
13
Вселенная представляла собой чашу из чистого голубого стекла.
В чашу кто-то бросил три предмета, которые лежали на выгнутом
лазурном дне. Самым заметным был сияющий яркий объект, который вызывал
мучительную боль в глазах. Он решил, что это солнце. Маленький бледный
полумесяц почти терялся в яростных потоках света. Наверняка, неизлучающее
тело - планета или луна.
Другой выглядел гораздо крупнее и не имел строгой геометрической
формы. Туманный белый лоскут со следами перистой структуры. После
некоторого размышления он узнал в нем облако.
Последовала быстрая ассоциация: атмосфера... влага... дождь...
земля... растительность...
"Я жив!"
От этой удивительной мысли Мэтью вскочил, задыхаясь от потрясения,
сделал несколько слабых попыток бежать сразу в нескольких направлениях,
словно дичь, угодившая в ловушку. Потом он понял, что ужас, таившийся в
его мозгу, уже настигавший его, теперь исчез. Заслонив глаза от солнца,
Мэтью впервые почти спокойно посмотрел вокруг и увидел освещенный солнцем
склон холма.
По всему склону были разбросаны багровые и золотистые обломки
самолета. От энергетической установки поднимались султаны дыма, сочная
трава вокруг пожухла, но не загорелась. Остроконечный нос, лишенный
оболочки, остался самой крупной деталью фюзеляжа, пережившей столкновение.
Недалеко от открытой кабины, похожей на жеванную сигару, валялись рваные
лоскуты обугленной кожи, кучи металлического лома, битого стекла и
обрывков кабеля. Снизу вверх по склону тянулся глубокий ровный шрам,
словно какой-то великан вспахал плугом огромную прямую борозду.
Мэтью нервно рассмеялся. Звук мгновенно потонул в окружающем
безмолвии. Он сам поразился, как безумно прозвучал его смех. Осмотрев
себя, он обнаружил множество дыр в кожаной куртке, перемазанной землей и
соком травы. Пульсирующая белье теле свидетельствовала о том, что дня два
он едва ли сможет вести нормальный образ жизни, но главное - он
сверхъестественным образом остался практически невредимым.
На него вдруг нашел благоговейный страх, ноги подогнулись, и он упал
на колени.
"Я должен был умереть!"
Мэтью вспомнил, что пытался покончить жизнь самоубийством. Это
изумило его почти так же сильно, как и чудесное спасение. Нельзя придумать
ничего глупее и бессмысленнее, чем обрывать собственную жизнь, в
особенности, если будущее столько всего обещает. Наверное, имелось
единственное правдоподобное объяснение: в последнюю секунду безумие
отпустило его, он успел передать управление автопилоту. Что же побудило
Мэтью к самоубийству?
В сознании возник образ Гарри Даллена, - смуглой Немезиды с сильными
мускулами, неутомимого преследователя с красивым, но холодным и суровым
лицом, убийственным, праведным гневом в глазах...
Неужели причина в нем? В страхе перед Гарри Далленом, усугубленном
изматывающими угрызениями совести?
Мэтью добросовестно обдумал ситуацию и почувствовал растущее
недоумение. Происшествие с миссис Даллен и ее сыном, несомненно, угнетало
его все последние дни, но для самоубийства нужны более веские основания,
чем страх возмездия. Сейчас он совершенно не опасался Даллена - ведь тот
никак не мог связать трагедию своей семьи с Мэтью. Джеральд вел себя
крайне осторожно и, тщательно уничтожая все следы, не опасался, что
начальство узнает об использовании имущества Метаправительства в личных
целях. Он досконально продумал способ уничтожения памяти монитора и
чувствовал себя в полной безопасности. Правда, досадный инцидент с Коной
Даллен и ребенком чуть не пустил его усилия насмарку, но все обошлось. Это
вышло случайно. Удача тогда явно отвернулась от них, собрав их вместе в
самый критический момент. Джеральд поступил так, как должен был поступить,
он действовал, защищая себя, не больше и не меньше. Прискорбно, конечно,
что два человека пострадали, но это ведь совсем не убийство. Вместо двух
потерянных человеческих личностей возникли две новые; таким образом
равновесие в мире сохранилось. А потому Мэтью нет никакого резона
обременять себя чрезмерным раскаянием.
Если кто и заслуживает порицания, так это бессовестные химики и
торговцы, которые заламывают несусветные цены за ничтожное количество...
Он встал на ноги, запустил руку во внутренний карман. Чудесная ручка
уцелела. Повернув колпачок, он накачал туда волшебных чернил, но вдруг
замер и недовольно нахмурился.
Неожиданно он сломал ручку пополам и зашвырнул ее далеко в траву,
успев отвернуться, чтобы не видеть, куда упали обломки. Он со страхом ждал
наступления панической реакции, но вместо нее тело наполнилось
восхитительной легкостью, а на душу снизошел блаженный покой.
- Может, я умер, - громко сказал он и потряс головой.
Его жест настолько не соответствовал его представлению о самом себе,
что казался навязанным извне. Неужели ему никогда больше не понадобится
фелицитин? Новые ощущения требовали времени, чтобы их переварить. Он
больше не наркоман!
Чувство уверенности не пропало, даже когда Мэтью решил рассмотреть
дело с точки зрения медицины. У каждого наркомана существует личный график
приема доз, и Джеральд никогда не слышал об ослаблении тяги к фелицитину
или об излечении без посторонней помощи. Любые планы на ближайшее и
отдаленное будущее, сама судьба Мэтью были предопределены пристрастием к
наркотику. И вдруг в один миг он избавился от зависимости.
Шипение энергетической установки привлекло внимание Мэтью к
разбросанным обломкам, и его вновь охватило изумление. Как он выжил?
Должно быть, рельеф местности в точности повторял траекторию самолета,
Мэтью получил секунды вместо микросекунд, а трава и почва, поглотив часть
кинетической энергии, сохранили ему жизнь. Среди авиаторов ходили предания
о таких маловероятных событиях. Мэтью остро ощущал сверхъестественность
произошедшего. Будь он верующим, упал бы на колени и вознес благодарность
Господу.
Перед Мэтью, однако, стояли земные проблемы: сколько времени потратит
он на возвращение в Мэдисон, чтобы продолжить там важное дело.
Он был один. Вокруг расстилалось море зеленой растительности, бывшее
некогда Алабамой.
Ближайший населенный пункт, вероятно, и есть Мэдисон, до которого
несколько сотен километров, поэтому бессмысленно удаляться от места
катастрофы, пешком все равно не дойти. Кроме того, единая система
управления полетами была связана с бортовыми компьютерами каждого
летательного аппарата. Следовательно, компьютер транспортного департамента
в Мэдисоне сразу зарегистрировал аварию и, по идее, спасательная команда
уже в пути.
Коротая ожидание, Мэтью решил размяться, прогуливаясь у подножия
холма. Не успел он закончить второй круг, как его внимание привлекло
пульсирующее пятнышко над самым горизонтом.
С минуту Мэтью наблюдал за растущими очертаниями флайера, пока не
понял, что это спасательный корабль.
И тут его ошеломило новое открытие. Когда Мэтью очнулся и
почувствовал себя относительно неплохо, он решил, что его лишь немного
контузило. Но раз прибыли спасатели, значит, без сознания он провалялся
около получаса. В этом случае, как следовало из его поверхностных
медицинских познаний, у него должна быть невыносимая головная боль и
тошнота. Мэтью ощупал голову, почти уверенный, что обнаружит не замеченную
раньше опасную рану. Однако убедился в полной своей невредимости.
Его размышления прервал рев двигателей. Флайер вдруг оказался прямо
над местом катастрофы - неуклюжий, ощетинившийся подъемным краном и
другими вспомогательными механизмами. Зависнув на пятидесятиметровой
высоте, аппарат оперся на воющие реактивные струи и вертикально
приземлился. Трава вокруг места посадки горела, пока двигатели не
заглохли. В брюхе флайера открылся, скользнув в сторону, люк, из которого
выпрыгнули четверо, один с носилками, и добежали в его сторону.
Мэтью пошел навстречу спасателям, подавляя смех, потому что успел
заметить их изумленно вытаращенные глаза и отвисшие челюсти.
Мэтью не пил бренди уже несколько месяцев и сейчас нашел его
необычайно приятным. По телу разливалось тепло, а тем временем внизу
проплывала земля.
Обследовав его ручным сканером и даже установив, что внутренних
повреждений нет, медики настаивали, чтобы Мэтью лег в койку и не вставал
весь обратный путь до Мэдисона. Однако он добился своего, и ему позволили
занять пассажирское кресло в задней части кабины, где он и сидел сейчас в
гордом одиночестве. Взгляды врачей и экспертов-спасателей
свидетельствовали о том, что они еще не оправились от потрясения,
обнаружив Мэтью живым.
Расслабляющее действие бренди привело Мэтью в благодушное настроение,
он развлекался, рисуя себе шок медиков, при известии о втором чуде. Прошел
