рекомендации туристического бюро этот план пришлось оставить, так как
отношения между Кенией и недавно образовавшейся Конфедерацией
Восточно-Африканских Республик сильно осложнились. Неудачу Амброуз
воспринял стоически, припомнив, что Кения и несколько других стран
потеряли при создании конфедерации часть ценных территорий. Он решил
отправиться в Аддис-Абебу, но ему сообщили о намерениях Эфиопии силой
восстановить свою южную границу, в связи с чем все коммерческие рейсы
между двумя государствами будут вот-вот отменены.
В конце концов Амброуз вылетел в Танзанию на переполненном
неудобном самолете компании "ССТ" рейсом до Дар-эс-Салама, где ему
пришлось семь часов ждать места в потрепанной турбовинтовой машине,
доставившей его в новый "город" Матса одноименной республики, западного
соседа Баранди. Там снова пришлось ждать в аэропорту местного рейса до
Кисуму, и Амброуз уже начал сомневаться, стоило ли ему вообще покидать
Штаты.
С приходом бурных девяностых годов великая эра туризма кончилась.
Амброуз был состоятельным человеком, но даже он редко выезжал за
границу, и то только в признанно стабильные страны, такие, как Англия и
Исландия. Стоя под обжигающими лучами солнца в зале ожидания с его
диорамами горных хребтов и дрожащих в раскаленном воздухе бетонированных
взлетных полос, он все сильнее ощущал поднимающуюся в нем волну
ксенофобии. Среди ожидающих своих рейсов пассажиров было много
журналистов и фоторепортеров, которых влекло в Баранди, по-видимому, тем
же магнитом, что и Амброуза. Но слабое чувство единения, которое они у
него вызывали, то и дело таяло из-за частых появлений чернокожих солдат
в форме с короткими рукавами и с автоматами. Даже сияющая новизна самого
здания беспокоила Амброуза, постоянно напоминая ему, что он находится в
той части света, где не чтут устоев, где то, чего вчера еще не было,
завтра может исчезнуть с такой же легкостью, как и появилось.
Он закурил и, не выпуская из поля зрения свой багаж, продолжал в
одиночестве бродить кругами по залу, потом вдруг заметил высокую
блондинку в белой кофточке и бледно-зеленой, явно сшитой на заказ юбке.
- 32 -
Держалась она спокойно и уверенно, но выглядела настолько неуместно
здесь - словно манекенщица, демонстрирующая изысканные британские
фасоны, - что Амброуз невольно обернулся, ожидая увидеть поблизости
фотокамеры и осветительную аппаратуру. Однако девушку никто не
сопровождал, и, похоже, взгляды разношерстной мужской компании вокруг
совершенно ее не трогали. Очарованный и охваченный желанием назначить
себя защитником прекрасной дамы, Амброуз, не удержавшись, также
уставился на нее. В этот момент девушка достала сигарету, зажала ее
вытянутыми губками и, чуть заметно хмурясь, принялась копаться в
сумочке. Амброуз шагнул вперед и предупредительно щелкнул зажигалкой.
- Я столько раз видел, как это делается в старых телевизионных
фильмах, - произнес он, - что сейчас чувствую себя несколько смущенно.
Она прикурила, оценивая его спокойным взглядом серых глаз, потом
улыбнулась.
- Все в порядке. У вас это хорошо получается. И мне просто
необходимо было закурить.
"Английский акцент. Хорошее английское образование", - подумал
Амброуз и, чувствуя, что его не отвергают, сказал:
- Знакомое ощущение. Меня торчание в аэропортах тоже всегда
угнетало.
- Мне приходится делать это так часто, что я уже почти не замечаю.
- О? - Никогда не общавшийся с английскими девушками, Амброуз
тщетно пытался угадать, кто его собеседница. Актриса? Стюардесса?
Манекенщица? Богатая туристка?
Его размышления оборвались, когда незнакомка очаровательно
рассмеялась, показав при этом превосходные, чуть скошенные внутрь зубы.
Амброуз растерялся еще больше.
- Извините, - сказала она, - но у вас был такой озадаченный вид.
Вероятно, вам хотелось бы, чтобы все носили на груди карточки с
указанием профессии.
- Виноват. Я просто... - Амброуз повернулся, но она остановила его,
тронув за руку.
- Вообще-то у меня есть карточка. Вернее, значок. Но я никогда его
не ношу, потому что это глупо, и потом в одежде всегда остаются дырочки
от булавки. - Голос ее потеплел. - Я сотрудница ЮНЕСКО.
Амброуз изобразил на лице одну из своих самых лучезарных улыбок.
- Значок... Какие-нибудь исследования?
- Можно и так сказать. А зачем вы направляетесь с Баранди?
- Тоже исследования. - Амброуз, сражаясь с совестью, никак не мог
решиться, кем себя отрекомендовать - физиком или астрономом, но в конце
концов остановился на более общем определении. - Научные.
- Как интересно! На розыски призраков? - Полное отсутствие иронии в
ее голосе вызвало в памяти Амброуза воспоминание о недоверии и насмешках
со стороны Джоди и его матери, которые ему пришлось вынести, когда он
объявил о своем намерении отправиться в Баранди.
Он кивнул.
- Но сейчас я с гораздо большим удовольствием разыскал бы
что-нибудь прохладительное. Как вы к этому отнесетесь?
- Согласна. - Она улыбнулась Амброузу открытой улыбкой, мгновенно
изменившей его мнение об Африке, поездках за границу и аэропортах.
Решив, что потенциальные выигрыши, ждущие тех, кто странствует по
планете, значительно перевешивают все опасности и неудобства, он оставил
багаж на произвол судьбы и отправился вместе с девушкой в бар на втором
этаже, испытывая поистине мальчишеское наслаждение от завистливых
взглядов мужчин, на чьих глазах произошло их знакомство.
- 33 -
За охлажденным кампари с содовой он узнал, что ее зовут Пруденс
Девональд. Родилась она в Лондоне, изучала экономику в Оксфорде, много
путешествовала с отцом, сотрудником министерства иностранных дел, и три
года назад начала работать в ЮНЕСКО. В настоящее время в рамках
программы Экономической комиссии по делам Африки посещала молодые
африканские государства из числа тех, что выразили желание вступить в
ООН, и следила за тем, чтобы деньги, получаемые из фондов на
образование, тратились по назначению. Амброуз с удивлением узнал, что
причиной ее поездки в Баранди, не планировавшейся ранее, стало
сенсационное сообщение о событиях на шахте номер три.
Республика Баранди рекламировала себя как одного из наиболее
прогрессивных членов Экономической комиссии по делам Африки с высоким
уровнем образования для всех граждан. И разумеется, начальство Пруденс
было весьма удивлено, узнав, что некий Гилберт Снук, человек,
по-видимому, без каких бы то ни было прав преподавания, к тому же
замешанный в угоне боевого самолета из другой страны, руководит школой
при шахте. Задание носило деликатный характер, ибо определенные круги
пытались приостановить дотации на образование в Баранди. Пруденс
поручили разобраться в ситуации, обратив особое внимание на деятельность
Гилберта Снука, и представить конфиденциальный доклад.
- Довольно большая ответственность для столь молодой женщины, -
прокомментировал Амброуз. - Может быть, вы скрываете, что у вас каменное
сердце?
- Я этого не скрываю. - Выражение лица Пруденс вдруг стало строгим
и официальным, как у красивого, но в высшей степени функционального
робота. - Видимо, мне следует сразу пояснить, что это я вас "подцепила"
несколько минут назад. Отнюдь не наоборот.
Амброуз моргнул.
- Разве кто-то кого-то "подцепил"?
- А как это называется? Как принято говорить у вас в Америке?
- Пусть так. Но зачем я вам понадобился?
- Мне нужен был сопровождающий до Баранди, чтобы не тратить силы на
отваживание всякого рода нежелательных элементов. - Она сделала глоток,
не спуская с него пристального взгляда серых глаз.
- Благодарю. - Амброуз обдумал ее слова и обнаружил в них крупицу
утешения. - Приятно сознавать, что я не отношусь к нежелательным.
- О, напротив, и даже в гораздо большей степени, чем обыкновенный
ученый.
- Если предположить, что существует такая категория людей, как
"обыкновенные ученые", - сказал Амброуз, испытывая чувство вины, словно
выдавал себя за кого-то другого, - что заставляет вас думать, будто я к
ним не отношусь?
- Ну, во-первых, ваши часы стоят по крайней мере три тысячи
долларов. Продолжать?
- Не стоит. - Захваченный врасплох Амброуз не сумел справиться с
собственным самомнением и добавил: - Меня привлекает ценность вещей, а
не их цена.
- Уайльд.
Амброуз на секунду растерялся, решив, что он не расслышал, потом
догадался.
- Это сказал Оскар Уайльд?
- Да, что-то вроде этого, - кивнула Пруденс. - В "Веере леди
Уиндермир".
- Жаль. Я много лет подряд выдавал это изречение за свое. - Амброуз
смущенно улыбнулся. - Бог знает, скольких людей я убедил в своей
необразованности.
- 34 -
- Не беспокойтесь. Я уверена, у вас масса других достоинств. -
Пруденс чуть наклонилась и неожиданно коснулась его руки. - Мне нравится
ваше чувство юмора.
Настороженный открытием, что в таком безукоризненно женственном
существе скрывается на самом деле сложная, сильная, трезвомыслящая
личность, Амброуз взглянул на Пруденс в упор. Ее лицо не дрогнуло, но
теперь он увидел в нем некую двойственность, открывающую ему два
различных характера, словно на картине, построенной на оптической
иллюзии, где, присмотревшись, можно заметить, как высота превращается в
глубину. Пруденс интриговала его, восхищала и манила одновременно, и
именно поэтому мысль о том, что его просто "подцепили", а потом, быть
может, используют и бросят, терзала его все сильнее.
- А что случилось бы, откажись я играть роль чичероне,
сопровождающего вас до Баранди? - спросил он.
- С какой стати бы вы отказались?
- Потому что я вам не нужен.
- Но я же объяснила, что нужны: отваживать нежелательных. Чичероне
для этого и существуют.
- Я знаю, но...
- Какую-нибудь другую девушку вы бросили бы в такой ситуации?
- Нет, но...
- Тогда почему меня?
- Потому что я... - Амброуз запнулся и беспомощно затряс головой.
- Я могу сказать вам почему, доктор Амброуз, - произнесла Пруденс
тихим, но твердым голосом. - Потому что я отказываюсь играть по старым
правилам. Вы знаете, о чем я говорю. Всякий раз, когда нуждающаяся в
помощи женщина принимает услугу от галантного мужчины, ситуация
подразумевает - хотя это редко воспринимается всерьез - что, если все
сложится удачно, она отблагодарит его соответствующим образом. Вы мне
нравитесь, поэтому не исключено, что мы станем близки, если пробудем в
Баранди достаточно долго, и вы не утратите интереса в моих глазах. Но
это случится отнюдь не потому, что вы, скажем, открыли передо мной дверь
или помогли донести чемодан до самолета. Я достаточно прозрачна?
- Прозрачна, как джин. - Амброуз сделал большой глоток. - Это,
кажется, английское выражение?
- Да, но вы можете свободно употреблять американизмы. Я немало
поездила по свету. - Пруденс одарила его еще одной из своих
безукоризненных, ошеломляющих, лукавах улыбок.
Амброуз прочистил горло и окинул взглядом пропеченный солнцем
пейзаж за окнами.
- Отличная погода, не правда ли?
- Ладно уж. Равенство действительно дало нам неравные шансы. -
Пруденс достала новую сигарету и прикурила, позволив Амброузу поднести
огонь. - Расскажите мне лучше, что вы собираетесь делать с этими дУхами.
