Ни оклика, ни окрика...
Чего ж ты хочешь, душенька?
М. Щербаков.
Володя проснулся, когда Лида входила в дом, но виду не подал. Лежал,
закрыв глаза, и судорожно пытался сконструировать свою линию поведения.
Времени почти не было: минут через пятнадцать придет Альбина. Так ничего
толком и не придумав, Сид решил: "Будь что будет, "- и, не открывая глаз,
сказал:
- Лидочка, золотце, чайничек поставь...
- Что? - испуганно переспросила Лида, но Сид молчал. Похоже, все еще
спал. Но если это он во сне... Чушь... Проверить бы как-то: спросить
что-нибудь. Где заварка, например?
- Заварка в буфете, - не стал дожидаться вопроса Володя. Лидка хмыкнула
- вот, мол, пижон чертов, все притворяется, будто мысли читает, - и с
радостной улыбкой полетела ставить чайник.
Едва она вышла, Сид резко вскочил, потряс головой и пробормотал под
нос: "А в чем дело-то? Какие проблемы? "
Лида на кухне сосредоточенно ломала спички об истертый коробок. Володя
незаметно выскользнул за ее спиной в сени, тихонько взял там охапку дров и
застыл в дверях. "От удивления" он рассыпал поленья по полу и растерянно
поздоровался.
- Ты же в комнате спал...
- Я? Дрова колол... Хотя сейчас проверим, - Сид двинулся в комнату, по
дороге бросив Лидке нормальный сухой коробок. Ударившись о Лидину ладошку,
спички плюхнулись в чайник.
Из-за дверей раздался голос Сида:
- И действительно, сплю в комнате.
"Опять паясничает, дурак, "- подумала Лида. Радостная улыбка ее
постепенно переходила в счастливую.
В дверь осторожно постучались. Лида недовольно насупилась и крикнула:
- Вовка, там кто-то пришел.
Дверь отворилась, и всунувшаяся в нее физиономия Сида деловито
осведомилась:
- Кто?
- Да ну тебя!
Довольно посмеиваясь, Володя принялся собирать рассыпанные по полу
дрова.
Опять раздался стук в дверь. Лида хихикнула в предвкушении очередного
розыгрыша. Сид отрешенно просвистел бетховенское "Так судьба стучится в
дверь" и потянул ручку.
- Привет, котенок. - Альбина не обратила внимания на напряженность в
Володином голосе.
- Волька...
Через какое-то время она услышала в углу какое-то шевеление, резко
повернулась и встретилась глазами с незнакомой девицей. Та пулей вылетела в
комнату.
- Это кто?
- Соученица.
- У-гу... - недоверчиво протянула Альбина. - Решила нас не смущать и
ушла в комнату?
- Ага... Слушай, ты что меня, идиотом считаешь? Что я, не выпроводил бы
другую девицу минут за двадцать до твоего прихода?! Это
со-у-че-ни-ца.
- Ну-ну, - и Альбина прошла туда же, в комнату.
Володя вытащил из куртки сигарету, но сухих спичек не осталось. Сид
поплелся в сарай за напильником и еще чем-нибудь, из чего можно высечь
огонь.
Лида сидела на кровати и плакала. Подняв голову и увидев вошедшую
Альбину, она зарыдала в голос, и Альбина, неожиданно для себя самой,
кинулась ее успокаивать:
- Ну, что такое, что такое? Ну, не надо, ну, будет, ну, хватит, ну, что
случилось?
В ответ Лида сквозь слезы попыталась что-то сказать, но, выдавив из
себя: "бумага", "Володю", "наркотики", "милиция", еще раз "наркотики" и
"пришла", - разревелась еще пуще.
Сид вернулся еще через минуту и остолбенел: Альбина заботливо суетилась
вокруг бьющейся в истерике Лиды, а прислонясь к холодной печке, вертя в
руках Бродягин ксивник, за всем этим с ушмешкой на обветренных губах
невозмутимо наблюдала веселая Марина.
- Здравствуй, Вовочка. Что же ты девушек обижаешь? Вишь, как
убивается-то... Что, одну удовлетворил, а на вторую силенок не хватило?
Ай-яй-яй. Не узнаю тебя, стареешь. Знаешь, это, видимо, наркота сказывается.
Вот что, бросай ширяться и немедленно удовлетворяй вторую. Слышишь,
немедленно! Да, и меня заодно. А то я тоже расплачусь. Придется этой вобле и
меня успокаивать...
Право же, Маринины приколы были более злы и грубы, нежели остроумны, и
приступы Володиного смеха скорей можно отнести к нервным. Слегка
отдышавшись, он обнял Марину и сказал:
- Детка, смотри в корень: смешно не это. Смешно то, что моя
герла та, которая вокруг бегает. А та, что плачет, - это так, староста. На
меня в институт бумага из ментуры пришла, вот она Альбине и плачется.
- Как это трогательно! - театрально воскликнула Марина. Альбина
ошарашенно посмотрела на Лиду, потом на Володю:
- Врешь ведь.
- Нет ведь.
А начавшая было успокаиваться Лида, подумав, что и действительно - не
врет, возобновила истерику с новой силой.
- Что стоишь как столб?! У тебя валерьянка есть?
На слово "валерьянка" из кухни вышел кот и просяще потянулся к Альбине.
- Барсик! - простонал с хохотом Сид, плавно сползая по стенке. - Я про
этих трех уже не спрашиваю, но ты-то здесь откуда? Я ж тебя дома, на
Мойке, запер. Ладно, покажи ей, где аптечка, раз пришел, тварь пушистая.
Кот запрыгнул на полку и принялся скрести когтями по картонной коробке.
Альбина, уже с Барсиком знакомая, стала тут же рыться в аптечке, Марина же
схватила кота, начала его тискать, гладить и чесать за ухом.
- Ну, мур-р, - раздался флегматичный голос, и не разобрать было в этом
гаме - чей именно.
Тем временем Альбина, открыв очередную коробку без этикетки, увидела
там с десяток поблескивающих ампул. Наркотики! Она швырнула коробку на пол и
с силой ударила по ней каблуком. Брызги разлетелись во все стороны, кот
рванулся в окно.
Нестерпимая аммиачная вонь распространилась по комнате.
- А ты уж думала - наркотики? - поинтересовался Сид сквозь кашель,
пытаясь устроить максимальный сквозняк.
- А чай еще не вскипел? - спросила вдруг Лида.
- Лидочка, золотце, а кого я просил следить за чайничком?
- 19 -
Знать, что будет завтра, -
Много ль в том толку?
М. Щербаков.
Ситуация у Володи сложилась не из приятных, и в одиночку из нее
выпутаться было бы, пожалуй, непросто. Но, сколько Саня знал Сида, тот
обращался когда-либо за советом от силы к троим людям.
Первый - некий Фима, личность известная в кругах хипующей, а также
богемной молодежи и, несмотря на это, действительно незаурядная. Саня,
одинаково далекий от обоих этих слоев общества, лично виделся с ним всего
один раз - и то не смог толком пообщаться. Фиму он встретил у той, которую
был бы более рад застать одну. И хотя ему сразу понравился этот странный
паренек, да и он Фиму, видимо, заинтересовал, но сама ситуация не давала им
возможности познакомиться поближе: не распознав, очевидно, в Сане его
дружеского настроя, он ретировался почти сразу под каком-то благовидным
предлогом.
Больше они не сходились, хотя Сид достаточно плотно общался с Фимочкой
некоторое время. Потом тот "расстригся" из хиппи, увлекся иудаизмом, а
теперь и вообще умотал, как это ни смешно, в ФРГ, где, судя по письмам, не
работал ни единого дня, проживая за счет помощи различных тамошних
благотворительных фондов. Ради этого он прикидывался то турецким
безработным, то армянским беженцем, три раза принимал иудаизм в разных
землях Германии, получал деньги и смывался, а то доказывал, что пострадал от
фашистов в Польше. Теперь, говорят, купил подержанный автомобиль BMW и
укатил в Штаты...
Второй - пожилой часовщик из мастерской Павла Бурэ, что на Невском, с
которым Володя познакомился в своем обществе парапсихологов, хотя к ним
старик на самом деле не имел никакого отношения. Это был просто умудренный
судьбой коренной ленинградец, проживший здесь всю свою жизнь, исключая
четыре года войны, и любивший поговорить о том, что за странный окружает нас
город. Сам при этом он уже не удивлялся, потому хотя бы, что после
шестидесяти удивляться уже стыдно и неудобно. Он и впрямь привык уже, что
живет в девятой квартире (вместе с тремя соседними семьями), а рядом на той
же лестничной площадке - квартира шестьдесят пятая. Внизу - квартиры 8 и 64,
вверху - 18 и 19. Он привык, что в цветочном магазине продают керамику, а в
остальных вообще ничего не продают. Он привык, что газеты приходят не те,
которые он выписал, а когда какие, и всегда за два-три дня до срока.
Последнее совсем не было для него странным: если всем почта приходит на
несколько дней позже, то естественно, что кто-то должен ее получать на
несколько дней раньше. Увлекшись с возрастом политикой, Иван Карлович - так
звали часовщика - все же много лет не мог отличить вчерашнюю газету от
завтрашней, настолько они были одинаковыми. Но в последнее время события
стали лететь с такой быстротой, что никто не мог успеть сориентироваться.
Никто, кроме Ивана Карловича, заранее обо всем предупрежденного газетами
послезавтрашней даты выпуска. И когда он уговорил соседа отложить поездку в
Тбилиси и того не раздавили танки, и когда он срочно вызвал племянницу из
Ленинакана - якобы умирает - за день до землетрясения, и когда велел
разменять крупные купюры всем знакомым за сутки до реформы - слава провидца
пришла к нему. Тогда он и попал к парапсихологам, где и познакомился с
Володей, который потом не один раз заходил к нему то с разбитыми часами, то
просто так - узнать, "что день грядущий нам готовит", поговорить о политике,
да и мало ли о чем еще...
Около недели назад в районной газете совет ветеранов и трудовой
коллектив мастерской с прискорбием известили читателей о скоропостижной
кончине Ивана Карловича от разрыва сердца. Истинная причина этого
прискорбного события не вызывает сомнений: прочитав собственный некролог,
старый часовщик скончался.
Третий, теперь - единственный человек, с которым мог посоветоваться
Сид, - был сам Саня.
- 20 -
Не смолкают людей голоса...
М. Щербаков.
Зазвонил телефон. Володя вздохнул и, оставляя на полу мокрые следы,
прошлепал из ванной в комнату.
- Алло?
- Ура! Он на флету! - раздалось где-то вдали от трубки.
- Ништяк. Дай сюда, - и, теперь уже прямо в ухо, кажется, даже слюна из
трубки забрызгала: - Привет, Бродяга.
- М-м.
- Как дела? - этот вопрос, впрочем, явно не был интересен спросившему,
и он сразу перешел к следующему пункту: - У тебя таньга есть?
- Есть. То есть, смотря сколько.
- Осемнадцать рваных. - "Двадцать? Двадцать! " - донесся сбоку
нестройный хор глоток в пять-шесть.
- На пиво? - издевательски осведомился Бродяга. Потянуло его что-то на
Жоржевы интонации.
- На билеты.
- Четыреста трамвайных билетов. Ты весь пипл катать вздумал?
- Так есть или нет? Люди в Москву свалить не могут.
- Чем им Питер плох?.. Откуда звонишь?
- От стамески. Уже заезжать?
- Перезвони через пять минут. Пока у меня треха.
- Ладно.
Бродяга не глядя набрал номер и стал гадать - чей.
- Слушаю.
- Бабушка? Хм... Да-да, все в порядке. Слушай, помнишь, ты у меня брала
в долг двадцать рублей? - для бабушки это было новостью. - Ну, было, было...
- А-а, помню, помню, - сказала бабушка, проклиная в душе свой склероз.
- Так вот, может быть, к тебе сейчас, минут, скажем, через
десять-пятнадцать, завалится толпа волосатых.
- Ой...
- Чаем не поить. В разговоры не вступать. Отдать деньги и вытолкать в
шею.
Бабушка, привыкшая к подобным выходкам внучонка, сказала: "Хорошо, "- и
повесила трубку.
Прошло, однако, полчаса, а хипы все не перезванивали: то ли деньги
нашли, то ли ехать раздумали. "В любом случае, им же хуже, "- решил Сид и
