кровати, тряхнул головой и потер лицо руками. -- Боже мой, ну и
приснится же...
Отворилась дверь и вошел брат. Он тоже был грязный и
запыленный, руки исцарапаны.
-- Что за вопли? -- устало спросил он и опустился на
постель, в изнеможении вытянув ноги.
-- Ну что, разгребли? -- вместо ответа спросил Олег.
-- Куда там, там работы на полгода. Мне, конечно, не зайти
было слишком далеко, но и так понятно, что это было нечто
грандиозное, -- вздохнул Юрий.
-- Ты о главном давай, -- оборвал его Олег.
-- Да нет там никого, ни души. Пусто. Ни живых, ни
мертвых.
-- Мне сейчас приснилось... -- Олег замялся.
-- Ничего путного тебе не могло присниться, -- отрезал
Юрий. -- Лучше оставь свой сон при себе. А еще лучше -- забудь.
-- Она сказала, что жива и вернется.
-- Кто? -- уточнил Юрка.
-- У нее было другое лицо и длинные светлые волосы. Но это
была она. Это была она, и она сказала, что вернется.
-- Старик, не мотай мне нервы! -- попросил Юра. -- Лицо,
волосы... Сон -- он и есть сон.
Олег хотел еще что-то объяснить, но лицо его скривилось, и
он отвернулся. Юра вздохнул:
-- Надо возвращаться домой. Здесь нам больше нечего
делать. Мы не можем жить на развалинах. Это никому не нужно.
Дома нас ждут дела... Ты слышишь, что я тебе говорю? Свои
чудесные сны ты сможешь смотреть в любом месте...
Олег медленно повернулся. На его лице играла презрительная
улыбка.
Юрка опешил:
-- Олежка, ты что?
-- Ничего. Мой суровый серьезный босс не велит мне
говорить глупости?.. Если даже с другом я не могу побыть самим
собой, на кой черт мне вообще иметь с ним дело?!
-- Извини, Олег. Я не прав... Но все же, -- Юрка звонко
шлепнул Олега по спине, -- давай собираться домой.
Медленно и нехотя Олег поднялся на ноги...
-- ...В чем дело? Господи, что опять случилось?.. -- я
услышала сквозь сон чужой взволнованный голос.
Открыв глаза, я увидела Одера и Фелима. Побросав на полу
сумки, они склонились над моим креслом.
-- В чем дело? -- удивилась я.
-- Как это, в чем? возмутился Одер. -- Ты спишь и плачешь!
Я провела ладонью по своей щеке. Действительно, лицо все в
слезах.
-- Чья это чашка, и что это такое? -- поинтересовался
Фелим, указывая на браслет.
Это моя чашка и моя вещь. И я не хочу больше слышать ваших
расспросов! -- я повысила голос. Муж и брат переглянулись, и
Одер примирительно сказал:
-- Молчим.
-- Вот и молчите.
Я встала и пошла наверх, на ходу вытирая слезы. Меня
взбесили не столько их вполне резонные расспросы, сколько то,
что из-за них мне пришлось покинуть Юру и Олега. Если бы можно
было, я держала бы контакт столько, сколько оказалось возможно.
Идя по коридору, я слышала сзади шаги Одера. Он, словно
конвоир, не решался обогнать и шел за мной до самой спальни.
-- Как прошла тренировка? -- окликнула я его.
-- Нормально. А как ты? -- Одер пробовал быть равнодушным.
-- И я нормально.
Господи, действительно, лучше убежать куда-нибудь из этого
плена. Ничем не провинился передо мной этот парень. Я знала,
что он хороший человек. Но мне он был совершенно не нужен,
вместе с его любовью и жалостью. Не нужен и этот дом, и все,
кто в нем живет. Я сама себе не нужна, если не найду выхода.
Валерий был прав: Рай разрушен. Юрка с Олегом ничего не
нашли в его обломках. Хотя и непонятно, что они надеялись найти
там? Они же знали, где зарыты останки рыжего спаниэля...
Конечно, Олег скоро перестанет грустить по поводу своего
чудесного многообещающего сна. И вообще, сколько способен
человек грустить в разлуке? Как долго он будет избавляться от
боли? Как скоро воспоминания о потере перейдут в разряд светлой
ностальгии? Наверное, быстро. Но при условии, что потеря не
восполнима и в принципе безвозвратна. Ну а если остается пусть
даже теоретическая возможность вернуть того, с кем был
разлучен, тоска и боль ни за что не ослабевают, а крепнут и
становятся злее, делая вслед за собой злее и самого человека. Я
поняла, что именно это и стало происходить со мной.
Если бы у Кати Орешиной были десятки аналогов, если бы не
существовало Рая и Валерия, если бы Мариэла никогда не ощутила
в себе другую женщину, то и прежняя жизнь, и Олег Середа, и
Юрий Орешин стали бы подспудными, грустными и светлыми
эпизодами снов. И никогда не появилось бы у Мариэлы безумной
цели -- вернуться.
Но я-то знаю, что вернуться назад можно! Если не хочет
этого сделать Извеков, я смогу сама. Нужно только сделать все
правильно. А поскольку все это возможно, нетерпение совершенно
законным образом начало глодать меня. И вряд ли кому-нибудь
будет под силу удержать меня.
-- Мариэла, откуда у тебя этот браслет?
-- Это мой браслет. Мой. И не начинай все сначала!
Одер в раздражении с размаху швырнул сумку на постель.
-- В чем дело? Что это за фокусы, Мари?
-- Неужели ты ревнуешь?
Лицо Одера вспыхнуло:
-- Если бы могла увидеть себя со стороны, ты не спрашивала
бы меня об этом!
-- А что было бы, если бы я могла себя увидеть?
-- Ты поняла бы, что ты стала совершенно другим человеком.
-- Да, Одер, я -- другой человек. И мне совершенно все
равно, как ты на это посмотришь.
Глава 11.
Стадион бурлил в предвкушении скорого начала гонки. Небо
над трассой было еще затянуто тучами но дождь перестал с час
назад, и покрытие осталось лишь чуть влажным. Я сидела на своем
обычном месте, у открытой смотровой площадки и наблюдала, как
техники возятся с жучком Одера. Что-то вышло из строя в
последний момент, поэтому они очень спешили и были крайне
озабочены. Одер уже скрылся в раздевалке. Времени на подготовку
оставалось в обрез.
Минут через десять Фелим, подняв голову от жучка и отыскав
меня, махнул рукой на раздевалку:
-- Мари, поторопи его, пожалуйста, время уже выходит.
Я повесила обратно на подставку переговорную систему и,
соскочив с сидения, прошла в раздевалку.
Одер был уже в комбинезоне и возился с застежкой.
-- Фелим торопит, что ты застрял?
Одер пожал плечами:
-- Все из рук валится. И вчера, и сегодня. Сам не пойму,
что такое. Руки дрожат.
-- Не выдумывай, -- я подошла к нему и помогла с
застежкой. Полосатый желто-коричневый комбинезон ладно сидел на
нем. -- Вот, все в лучшем виде. Кажется, принято решение пройти
первые три круга на дождевых колесах.
Одер тряхнул головой, отбрасывая назад светлую челку,
нетерпеливо сморщился:
-- Перестраховщики. Потом терять время на переобувку.
Ребята последнее время делают ее слишком медленно.
-- Все тебе не так. Не ворчи. Ты стартуешь четвертым. Это
совсем неплохо.
-- Я не ворчу. Я просто жду, когда ты скажешь мне все? --
он взглянул мне в глаза и отвернулся, надевая перчатки.
-- Что я должна сказать?
-- С кем ты разговаривала сегодня ночью?
-- Ты что, спятил? Это было во сне...
-- "Во сне, во сне"! Я только и слышу это!
-- Тебе стартовать через десять минут, -- я попробовала
уйти от неприятного и, самое главное, совершенно бессмысленного
разговора, которому, к тому же, в раздевалке было совсем не
место.
Одер покачал головой:
-- Посмотри, во что ты меня превратила, Мари!
-- Что ты ноешь, как капризная баба?! -- возмутилась я. И
тут же пожалела о своем выпаде. У Одера даже руки опустились,
он посмотрел на меня очень странно и сказал:
-- Где ты набралась таких выражений, детка?
-- Каких, черт возьми, выражений?! Ты замучил меня своими
претензиями, но я же не ною! А могла бы! "Что ты говоришь? С
кем ты говоришь? Что ты видишь? Что ты слышишь?" Ты мне надоел!
Господи, как же ты мне надоел!
Я повернулась, чтобы выйти, но Одер схватил меня. Я резко
рванулась и освободилась от его руки:
-- Не трогай меня больше своими руками. Никогда! Нигде! Ты
понял?!
-- Но, Мариэла!.. -- Одер развел руками. -- Господи, что
же это происходит?!
-- Я тебе потом объясню.
-- Нет, сейчас! -- он решительно подступил ко мне.
Я сдерживалась изо всех сил. Но, видимо, что не дано, то
не дано. Слишком напряженные и издерганные за последние недели
нервы не выдержали.
-- Хочешь сейчас?! Я скажу. Тебе очень не понравится, но я
скажу... Я собираюсь уйти, Одер.
-- Что значит "уйти"? Куда?
-- От тебя, от всех. Вообще уйти отсюда. Далеко.
-- Что ты несешь? -- растерялся Одер. -- Я зря обижаюсь на
тебя, ты совершенно больна, бедняжка! Ты безумна, девочка...
Он сделал попытку обнять меня, но я ударила его по рукам:
-- Ты зря так думаешь!
-- Но, Мариэла!..
-- Я больше не Мариэла! Ты сам тогда сказал: я совсем
другой человек. Я не Мариэла. И у меня другая жизнь. В ней нет
тебя. Ты мне в ней не нужен!
Одер побледнел. Он то надевал, то снимал перчатки, нервно
теребя их.
-- Его зовут Олег? -- уточнил он.
-- А ты догадлив, оказывается. И не ломай себе голову над
тем, откуда он взялся, это бесполезно.
-- На это мне наплевать. Мне хотелось бы знать другое,
откуда ты взялась такая... -- произнес он и, оттолкнув меня от
двери, вышел из раздевалки.
Мне стало гадко и стыдно. Получилось не просто некрасиво,
а глупо и мелко. Недостойно. Но что сделано, то сделано.
Следующий разговор будет легче и спокойнее. Я искренне
собралась провести его именно так.
Когда я выбралась на свой наблюдательный пункт, машины с
гонщиками уже стояли на стартовой позиции, с включенными
двигателями. Я поспешно надела наушники.
-- Одер, будь полегче с передачами... -- произнес Фелим.
Ответа не было.
-- Одер, слышишь? -- вставил диспетчер. Но Одер молчал. --
Виттмар, проснись. Пошел отсчет.
Запищал стартовый таймер. Машины рванули с места.
Первые три круга пролетели быстро. После них жучки по
очереди стали залезать в боксы на смену шин. Трасса уже была
высушена самими машинами, и теперь ничто не должно было
сдерживать азартный напор гонки.
Пока жучки переобувались, желто-коричневая машина Одера
вышла на первую позицию. Наращивая скорость, он бросился в
отрыв. Команда недоумевала и неистовствовала. Одер не отвечал
на призывы, игнорируя всех, кто к нему обращался, летел и летел
вперед.
-- Он что, собрался всю трассу пройти на дождевиках? --
недоумевал Фелим.
-- Это выйдет ему боком, -- сокрушался диспетчер. -- Одер,
все готово, мы ждем тебя. Подтверди остановку.
-- Заткнитесь, -- пришел угрюмый ответ. -- Я сам решу,
когда заезжать.
Что-то нехорошее шевельнулось у меня в груди. Я поняла,
что Одер расстроен, но очень не хотела, чтобы он нарвался из-за
этого на неприятности.
Одер намного опередил тех, кто, сменив шины, кинулся за
ним в погоню.
-- Одер, разрыв тридцать секунд, -- предупредил Фелим. --
Не дури, Одер. Хватит, заезжай.
Ответа не было. Время шло. Никогда я еще не видела такого.
Никто не решался так гнать на дождевиках.
-- Ты надорвешь движок, парень, -- заметил кто-то из
инженеров.
-- Отрыв тридцать восемь секунд, -- следом напомнил Фелим.
-- Через два круга встречайте, -- коротко отозвался Одер.
Я немного перевела дух. Значит, он еще отдавал себе отчет в
том, что делал.
Бокс ожил, механики заняли свои места. Желто-коричневый
жучок влетел на разметку и замер. Три секунды. Пять. Восемь...
Что-то долго. Тринадцать. Жучок полетел дальше. Ребята утирали
пот, переругиваясь друг с другом. Нервозность не проходила.
-- Что этот чертов придурок затеял? -- чья-то недоуменная
реплика риторически повисла в воздухе.
