но никем, кроме самой себя, не
ограниченная, не признающая над
собой никакой власти, кроме
собственной физической силы.
Власть самодержавная, но не
самовластная и не деспотичная, не
для себя, не по своему желанию,
всех устраивающая, опекающая и
помогающая и потому самая
благодетельная.
Власть самовластная и деспотичная,
самовольная и для себя, по своему
желанию, всех сталкивающая,
надзирающая и безучастная и потому
самая тираническая.
Власть, передаваемая наиболее
способной части общества,
прочная, сплоченная,
самоотверженная, находящаяся
вне частных интересов и
партийных притязаний.
Власть, передаваемая наименее
способной части общества, непрочная,
несплоченная, корыстная, находящаяся
в частных интересах и партийных
притязаниях.
Власть идеальная, наивысшая для
человеческого общежития,
уверенная в своей силе, способная
к социальному, общественному,
государственному и духовному
строительству.
Власть материальная, наинизшая для
человеческого общежития, неуверенная
в своей силе, неспособная к
социальному, общественному,
государственному и духовному
строительству.
Власть красоты, добра и истины.
Власть безобразия, зла и лжи.
Высокое нравственное сознание русских в ту пору и делало
монархию единственно возможной для блага нации. Отсюда и
длительное, вековое единение народного идеала с царским. Царь, получая
власть от Бога, вольно, широко, глубоко, сокровенно принимался нацией
и совершенно с ней сливался. Он был заступником за нацию и пред
Богом, и пред человеческим миром, ибо как Царь воспринимал свею
власть от Бога, так и нация желала от Бога получить ее над собой.
Царская Верховная власть может извращаться в деспотическую
- в самовластие, которое проистекает из ложных религиозных начал
(личное обожествление монарха, появление повелителя с помощью
неведомой силы и т. д.). Она может также вырождаться в абсолютную,
которая исходит из самой себя, сосредоточивая в себе все власти,
переданные ей народом временно или наследственно. В том и другом
случае она лишается нравственно-религиозного источника и становится
не Верховной, но только высшей управительной. Могучий нравственно-
духовный мир русских не допускал ни извращения Верховной власти в
деспотическую, ни вырождения ее в абсолютную. Не принимая идеи
самодержавия народа, Царская Верховная власть не извращалась в
правление наихудших членов нации - в охлократию и не вырождалась
ни в диктатуру одного лица, ни в узурпаторство политиканов при
делегировании им власти самодержавной народной волей. На пути всех
этих извращений, вырождении, диктатур и узурпаций Верховной власти
стояли вековые, прочные преграды нравственно-религиозного порядка,
исходившие от Церкви и гласившие: "Кому Церковь не мать, тому Бог не
Отец". Потому нация не верила в возможность справедливо устроить
общественную и политическую жизнь с помощью юридических норм,
полученных умствованием. Пред ней закон был слишком мал! Он не
способен был стать высшим выражением правды! А раз так, то
необходима была та личность в нации, которой доверялось быть выше
закона. Всюду слышалось: "Народ тело, а Царь голова". Единство Царя и
народа было так нераздельно, что народ наказывался за грехи Царя. Но
грех Царя был больше, чем грех народа. Оттого и явилась пословица:
"Народ согрешит - Царь умолит, Царь согрешит - народ не умолит".
Оттого миросозерцание русских и определялось такой вот мудростью:
"Благо народа в руке царевой", "Нельзя царству без Царя стоять" или
"Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится".
Так и велось: под светом Бога да под управством царя пребывал
русский, выпивая нектар правды от Церкви, всегда памятуя: "Где добры в
народе нравы, там хранятся и уставы". Да и сам закон исходил от той же
правды, купавшейся в благодати. И все глубоко верили, что сама
Верховная власть не могла издавать безличные законы, не опиравшиеся
на нравственную норму, и тем более не имело право это делать
многомятежное "человеческое хотенье". Русские повторяли: "Горе тому
дому, коим владеет жена, горе царству, коим владеют многие".
И вот в критические времена истории России голос могучего
духа нации побеждал все шатания политических доктрин и возвышался
до гениальной проницательности, возглашая великое благо
монархической идеи.
Единение нации и царя осуществлялось также в управлении
государством. Главный принцип этого управления - не душить его
народного проявления, но одобрять и развивать. Высшим достижением
такого управления были Земские соборы. Царь не смог бы без них знать
нужды настоящего, исходя из прошлого, и вести нацию в будущее. Он
имел связь с центральным управлением через назначаемые приказы, а с
местными управлениями - посредством воеводских и общественных
выборных властей. Широкое привлечение демократического начала на
местах и аристократического - в центре под верховенством царской
власти, а также челобитные от членов нации прямо к царю - основа
совершенства управления государством.
Но главный устой неразрывной связи царя с нацией и
управлением закладывался правильными отношениями Верховной власти
и Церкви. И та, и другая стремились к тому, чтобы духовенство не было
кастою, чтоб монашество подбиралось из всех сословий, чтоб приходское
духовенство избиралось мирянами да чтоб священство и иерархия
составляли часть нации, а действующие церковные власти были соборны.
Нравственный союз Церкви и государства был тесен и нерасторжим.
Но порой проявлялись и даже нарастали и слабые стороны
русской государственности. То набегали недостаток сознательности в
окружении Верховной власти и шаткость политического строения, то
забивали народную жизнь бюрократы, то полыхал церковный раскол,
вызванный исканием религиозной истины, то являлись смуты в
мировоззрении части нации, клоня ее к абсолютизму, то накатывало
европейское умственное иго и подражание в управительной системе да и
многое другое, беспочвенное, безнациональное. Однако же связь
Верховной власти с нацией и управлением не разрывалась полностью и
даже копилась под спудом, чтоб вновь проявиться с новой силой. Тому
способствовали дворянство, которое представляло земское сословие,
выполняло местную службу и держало все отрасли управления, а также
растущие живые силы нации и влияние православной веры.
Бюрократические тенденции управительной системы и феодальные
поползновения социального строя гасились самодержавным идеалом
нации и Государем.
Монархия, имея пред собой огромное, чрезвычайно сложное,
разнообразное, растущее государство, столетиями уверенно вела его в
будущее, держа крепко верховенство власти и руль управления. Тому
порукой была монархическая политика, достойная глубокого уважения,
беспристрастного подражания и неравнодушного преклонения. В истории
народов не было столь совершенного искусства в политике. Для того
существовал вековой способ выработки носителя Верховной власти,
непреклонно соблюдались устои нравственности и религиозности,
социального строя и системы управления, сберегалась личность, ее
свобода и права и, наконец, предвиделись судьбы нации. Монархическая
Верховная власть твердо знала цели государства, которые суть: защита
православной Церкви, поддержание порядка в нем, охрана безопасности
нации и ее прав и свободы, соблюдение интересов членов нации,
развивающихся в общественной жизни. Она знала столь же твердо
обязанности государства по отношению к обществу и личности.
Исполнение таких обязанностей совершалось по закону экономии:
общественные силы работают на государство и в его целях, а не
превращаются в силы сопротивления. Монархическая Верховная власть
никогда не подделывалась под формы действия других высших властей
- аристократии и демократии - или их извращений. Она ясно понимала,
что государство наиболее совершенно тогда, когда в нем сочетается
самодержавие монарха с аристократическим и демократическим
началами управления. Всякий раз, когда появлялись условия выбора
между различными принципами власти, русская нация выбирала за
основу монархический принцип, как наивысший. Кто ж не знал из
русских, что монарх свободен от всякого личного стремления к власти, не
обязан никакой человеческой воле и ставится в монаршее положение не
способностью личности, как при диктаторе, а в силу самого идеала. Ясно,
что если такого идеала нет в нации, те она рискует передаться через
диктатуру и цезаризм к более доступному неверующей нации
демократизму.
Но на протяжении веков из русской нации не уходил этот идеал!
Он определялся силой династичности, которая истекала из духа предков,
истории нации, подчинявшей себе личное стремление монарха. Эта
сущность монархии воспитывалась и поддерживалась царскими
принципами действия и поведения: самообладанием, умеренностью,
долгом, справедливостью, законностью, милосердием, отречением от
произвола, сознанием своей безусловной необходимости для нации.
Да какая демократия, пусть даже самая совершенная. способна
содержать в себе такие свойства Верховной власти? Никакая! Вникнем,
если не потеряли совсем разума, хотя бы в небольшую толику сущности
монархии. Поскольку царь есть носитель власти, делегированной от Бога,
то он обязан творить не свою волю, а ту, которая поставила его на
царство и дала ему право по справедливости судить подданных: "Ко
благим - милость и кротость, ко злым - ярость и мучения" (слова
Иоанна IV Грозного). Самодержавная власть, издавая законы, сама
должна им безукоснительно подчиняться. Милосердие же есть высший
признак монархической власти, а поддержание справедливости в
исполнении закона - ее постоянная работа. Но когда законная
справедливость не совпадает со справедливостью Божественной, тогда
возможно применение отступления от закона, что не должно вредить
справедливости. Государь есть тот, кто следит за жизнью сложнейшего
государственного организма и обращаться с ним произвольно никак не
может, не разрушая его.
Русский дух всегда говорил: когда нация ставит нравственный
принцип выше всего на свете, тогда монарх для нее становится
величайшей истиной. Тогда ни при каких условиях, опасностях и
соблазнах монарх не может упразднить своей Верховной власти. Тогда ни
воля народа, ни воля самого монарха не могут ограничивать Верховной
власти, не совершая беззаконного переворота. Тогда всякое ограничение
самодержавия монарха ведет к упразднению Верховной власти в ее
нравственно-религиозном идеале или к отстранению Божественной ее
делегации, а значит и Божьего устроения общества и государства.
Поэтому по отношению к идеалу монарх имеет не права, а обязанности,
от которых он может отказаться. Он даже волен стремиться к
антимонархическому перевороту. Но это возможно только тогда, когда он
станет только простым гражданином через отречение. Упразднить же
собственные обязанности, пользуясь орудиями, данными для их
исполнения, есть акт величайшего превышения права, какое только
существует на Земле.
Русская нация обладала вековым глубочайшим знанием, данным
ей от Бога, о том, что отсутствие монарха влечет в нравственную пустоту
и безгосударственность. И все, что возникает на его месте, - ниже его,
недостойно его, унизительно для него! Потому не всякая нация способна
нести бремя монархической власти и достойна ее нравственного идеала.
А та нация, которая способна на это и достойна его, создавала целую
систему общения монарха с собою. Монарх своей властью осуществлял
назревающие желания нации, выработанные ее духом. Монарх
действовал согласно с историческим содержанием этого духа,
предотвращал роковые ошибки и минутые влечения нации, подсказанные
скрытыми и явными ее ненавистниками. В управительной области монарх
был высшим достижением гения нации, подлинным его выразителем.
Через организацию нации в сплоченную, единую силу, в которой говорил
ее дух, монарх ставил преграду на пути ее превращения в толпу. Монарх
всякий раз устранял попытки скатывания самодержавия к абсолютизму.
