широко раскрытых глаз. Сознание, казалось покинуло ее, несмотря на то,
что она сидела как человек, отдающий отчет своим действиям. Она была
похожа на человека, в голове которого происходит важнейший мысленный
процесс. Из ее рта исходил пискливый приглушенный звук, но это не меняло
выражения ее лица, а губы не двигались.
В ушах у нее были длинные серьги из яшмы. Исключительно красивые
сережки, стоившие, вероятно, не одну сотню долларов. Кроме них на ней не
было ничего.
У нее было красивое тело, маленькое, гибкое, плотное и крепкое
-словно изваянное. В свете ламп ее кожа казалась матово-жемчужной.
Правда, ноги не обладали тем изысканным изяществом, каким отличались
ноги миссис Риган, но все же были очень красивы. Я смотрел на них без
смущения, но и без волнения. Для меня она не являлась голой девушкой,
для меня она была просто наркоманка. И навсегда должна была остаться
таковой.
Я отвел от нее взгляд и посмотрел на Гейгера. Он лежал на спине на
краю китайского ковра рядом с чем-то, что было похоже на индейский
тотемный столб. У этого чего-то был орлиный профиль, а его большой
круглый глаз напоминал на линзу фотоаппарата, направленную на сидевшую в
кресле голую девушку. К "томему" была прикреплена лампа-вспышка. На
Гейгере были тапки на толстой войлочной подошве, черные шелковые
пижамные штаны и китайский халат, спереди пропитанный кровью. Его
стеклянный глаз, блестя, уставился на меня и казался единственной живой
частью его тела. С первого взгляда было видно, что все три пули попали в
цель. Он был мертв.
Взрыв лампы-вспышки и было то, что навело меня на мысль о молнии,
безумный крик вызвала реакция одурманенной наркотиками девушки, а три
выстрела являлись делом рук кого-то третьего, кто, видимо, хотел
изменить ход событий. Кого-то, кто выбежал черным ходом, сбежал по
деревянной лестнице, вскочил в машину и стремительно умчался. В принципе
я одобрял его образ действий.
На красном лакированном подносе на краю черного стола все еще стояли
два тонких с золотой каемкой стаканчика, а рядом с ними пузатый
графинчик, наполненный темной жидкостью. Я вынул пробку и понюхал
содержимое. Пахло эфиром и чем-то еще, может быть опиумным раствором. Я
никогда не пробовал подобной смеси, но вынужден был признать, что она
исключительно соответствовала атмосфере гейгеровского жилища.
Я слушал, как капли дождя барабанят по крыше и в окно, выходящее на
северную сторону. Это были единственные слышимые звуки - ни подъезжавших
машин, ни полицейских сирен, лишь настойчивый барабанный бой дождевых
капель. Я снял с себя плащ, порылся в одежде девушки и нашел зеленое
шерстяное платье, надевавшееся через голову, с короткими рукавами. Мне
казалось, что его будет легче всего надеть на нее. Я решил не возиться с
бельем, не из-за врожденной деликатности, а просто потому, что не мог
представить себя, надевающим на нее трусы и застегивающим бюстгалтер. Я
взял платье и подошел к креслу, в котором сидела мисс Стернвуд. От нее
тоже пахло эфиром, его слышно было за километр. Из ее рта все еще
исходил сдавленный писклявый звук, в уголках губ скапливалась пена. Я
дал ей пощечину. Она заморгала и замолчала. Я ударил ее еще раз.
- Так, - сказал я безмятежно. - А теперь будем послушными и красиво
оденемся.
Она посмотрела на меня, ее темно-серые глаза были пусты, как дырки,
вырезанные в маске, и издала нечленораздельный звук.
Я ударил ее еще несколько раз, но это не произвело на нее никакого
впечатления и не вывело из наркотического оцепенения. Я занялся платьем.
На это она тоже не обратила никакого внимания. Когда я поднял ей руки,
она расставила пальцы так широко, как будто хотела принять особо изящную
позу. Я протолкнул растопыренные руки в рукава, натянул платье на тело и
поставил девушку на ноги. Она хихикнула и всем телом навалилась на меня.
Я снова посадил ее в кресло, надел ей на ноги сначала чулки, а потом
туфли и сказал:
- Ну, а теперь пойдем немного прогуляемся. Совершим небольшую
приятную прогулку.
И мы отправились на эту прогулку. Она состояла в том, что или мы оба
исполняли что-то вроде изящного танца, словно пара слаженных партнеров,
или ее серьги ударяли мне в грудь. Мы прохаживались так туда и обратно -
к трупу Гейгера и назад. Я заставил ее посмотреть на него. Он ей очень
нравился. Она вздохнула и пыталась сказать мне об этом, но ей удалось
лишь выдавить из себя несколько пузырьков воздуха. Подойдя с нею к
дивану, я уложил ее на него. Она икнула два раза, немного похихикала и
уснула. Я набил карманы остатками ее одежды и отправился взглянуть на
"индейский тотем". Вмонтированный в него фотоаппарат уцелел, но кассета,
увы, была вынута. Я подумал, что, может быть Гейгер вынул ее, прежде чем
его застрелили, и осмотрел пол. Безрезультатно. Взяв его за холодеющую
руку, я немного передвинул тело. Кассеты не было. Это мне не
понравилось.
Я осмотрел весь дом. Направо была ванная и запертая дверь в глубине
кухни. Окно в кухне было выломано, жалюзи сорваны, крючок вырван, задняя
дверь распахнута. Я оставил ее открытой и вошел в спальню, расположенную
слева от холла. Она была опрятна, изысканно обставлена, сразу видно
-дамская. На кровати лежало украшенное оборками покрывало. На трюмо
стояли пузырьки с духами, а рядом лежал носовой платок, немного мелочи,
несколько мужских щеток для волос, футляр для ключей. В стенном шкафу
висели мужские костюмы, а из-под кровати выглядывали мужские туфли.
Комната хозяина дома. Я взял ключи с трюмо, вернулся в гостиную и
обшарил стол. В нижнем ящике оказалась запертая стальная шкатулка. Я
открыл ее одним из ключей. В шкатулке лежал голубой в кожаном переплете
блокнот со множеством записей, сделанных при помощи кода и теми же
печатными буквами, какие я уже видел в письме генералу Стернвуду. Я
положил блокнот в карман и тщательно вытер шкатулку в тех местах, где
прикасался к ней, затем закрыл стол, спрятал ключи, перекрыл газ к
камину, надел плащ и попытался разбудить Кармен Стернвуд. Но это было
невозможно. Тогда я напялил ей на голову ее большую фетровую шляпу,
закутал в плащ и отнес в ее собственную машину. Потом вернулся, погасил
все лампы, закрыл входную дверь, достал из ее сумочки ключ и завел
"паккард".
С холма мы спустились без огней. Расстояние до дома Стернвудов я
преодолел не более чем за десять минут. Кармен спала, дыша мне эфиром
прямо в лицо. Пришлось опереть ее голову на мое плечо - это был
единственный способ не дать ей снова улечься мне на колени.
Глава 8
Из маленьких окошечек боковой двери особняка Стернвудов сочился
тусклый свет. Я остановил "паккард" перед воротами и освободил карманы
от вещей Кармен. Девушка храпела в углу. Шляпа съехала ей на нос, руки
были бессильно сложены на плаще. Я вылез из машины, подошел к двери и
позвонил. Шаги приближались медленно, словно откуда-то с огромного
расстояния. Дверь открылась и передо мной предстал прямой, как свеча,
седовласый лакей. Свет, падающий из вестибюля, отражался от его волос,
будто ореолом окружая голову старого слуги.
- Добрый вечер, мистер, - вежливо сказал он и посмотрел на "паккард".
Потом его взгляд вернулся ко мне.
- Миссис Риган дома?
- Нет, мистер.
- Генерал, вероятно, уже спит?
- Да. По вечерам ему спится лучше всего.
- А что горничная миссис Риган?
- Матильда? Она здесь, мистер.
- Было бы хорошо, если бы она сошла вниз. Здесь требуется женская
рука. Загляните внутрь машины и вы поймете, почему.
Он заглянул. А когда вернулся, сказал:
- Понимаю. Иду за Матильдой.
- Матильда сумеет с этим справиться? - спросил я.
- Мы все умеем справляться с этим, мистер, - ответил он.
- Догадываюсь. Должно быть, у вас уже большой опыт.
Он сделал вид, что не расслышал моего замечания.
- Итак, спокойной ночи, - сказал я. Все остальное я предоставляю вам.
- Большое вам спасибо, мистер. Мне вызвать такси?
- Ни в коем случае, - возразил я. - Между прочим, меня здесь вообще
не было. Перед вами дух.
Он с улыбкой склонил голову, а я повернулся и пошел к воротам.
Я прошел так десять кварталов вниз по извивающимся, залитым дождем
улицам, под деревьями, с которых непрестанно капало, минуя большие
особняки со светящимися окнами, окруженные призрачными громадами оград,
и огни далеких зданий, расположенных где-то высоко на холмах, таких же
далеких и недоступных, как и избушки волшебниц в заколдованном лесу.
Дошел до ярко освещенной заправочной станции, сквозь запотевшее окно
которой был виден заправщик в белой фуражке и темно-синем дождевике,
сидевший за столом и читавший газету. Я посмотрел внутрь и пошел дальше.
Вымокнуть больше, чем я вымок, было уже невозможно. В такую ночь, как
эта, у человека скорее вырос бы на ладони кактус, нежели бы он дождался
такси. И милосердия таксистов.
Я потратил более получаса, хотя шел очень быстро, на то, чтобы
добраться до дома Гейгера. Улица была пуста, ни людей, ни машин кроме
моей, припаркованной у соседнего дома, производившего впечатление
покинутого, несчастного пса. Я достал бутылку виски, влил в себя
половину того, что еще оставалось в ней, сел в машину и наконец-то
закурил. Выкурив сигарету до половины, я направился к дому Гейгера.
Открыл дверь и окозавшись в тихой, теплой комнате, остановился, а вода
ручьями стекала с меня на пол. С минуту я проислушивался. Потом нащупал
выключатель и включил свет.
Первое, что я заметил, это то, что несколько вышитых полос китайского
шелка, висящих на стене вместо ковров, сорваны. Перед этим я их
разумеется не считал, но голые места на деревянной панели сами бросались
в глаза. Я прошел немного вперед и зажег следующую лампу. Потом
посмотрел на "тотем". У его ног, сразу же у края китайского ковра, лежал
новый ковер, которого раньше тут не было. Раньше тут лежал труп Гейгера.
Теперь кто-то убрал его.
Мне стало холодно. Я сжал губы и подозрительно посмотрел на
стеклянный глаз "тотема". Потом снова осмотрел весь дом. Все был так же,
как и раньше. Тела Гейгера я не нашел ни на украшенной оборками кровати,
ни под ней, не было его также ни в стенном шкафу, ни в кухне, ни в
ванной. Оставалась только запертая на ключ дверь по правую сторону
холла. Один из ключей Гейгера подходил к замку. Комната была интересна
тем, что сильно отличалась от комнаты Гейгера. Это была строго
обставленная мужская спальня с деревянным натертым до блеска полом, на
котором лежало несколько индейских циновок, стояли два простых стула,
комод из темного дерева с мужскими туалетными приборами и две черные
свечи в высоких, сантиметров на тридцать, латунных подсвечниках. Узкая,
прикрытая коричневым покрывалом кровать казалась довольно жесткой.
Комната выглядела холодно и сурово. Я запер дверь, вытер ручку платком и
вернулся к "индейскому тотему". Присел и присмотрелся к ворсу ковра. Мне
показалось, что я заметил две параллельные бороздки, наискосок
тянувшиеся по ковру до самой парадной двери, как будто кто-то тащил
тело, а каблуки волочились по ковру. Кто бы это ни сделал, он здорово
потрудился. Трупы обычно бывают очень тяжелыми. Полиция не могла сделать
это. Полицейские все еще находились бы здесь и только сейчас
по-настоящему принимались бы за работу, со всеми этими ихними рисунками
мелом, фотоаппаратами, порошком для обнаружения следов отпечатков
пальцев и дешевыми сигарами. Не был это также и убийца. Слишком быстро
он удирал. Он видел девушку и у него не было уверенности в сознании ли
