просмотрела ее.
- Этого нет ни у кого, - не поднимая глаз сказала она, - ничего
такого не существует.
- Вы правы.
- Ради бога, к чему вы клоните?
- Девушка в магазине Гейгера не знала, что такой книги не существует.
Она посмотрела на меня.
- Да? Вы меня заинтересовали. Но не очень.
- Так уж вышло, что я частный детектив. Быть может я задаю слишком
много вопросов, но узнал пока что гораздо меньше.
Женщина выпустила мягкое серое колечко дыма и ткнула в него пальцем.
Кольцо расплылось на маленькие клочки, а она заговорила - вежливо, но
совершенно равнодушно.
- Ему около сорока по моей оценке, среднего роста, со склонностью к
полноте. Весит примерно семьдесят пять килограммов. У него полное лицо,
усики как у Чарли Чаплина, толстая мягкая шея. Вообще весь он какой-то
мягкотелый. Одевается очень хорошо, никогда не надевает шляпу. Делает
вид, что разбирается в антиквариате, хотя на самом деле ничего в нем не
смыслит. Ах да! Левый глаз у него стеклянный.
- Из вас вышел бы хороший сыщик, - сказал я.
Она сунула каталог обратно на полку рядом с ее столиком и снова
придвинула к себе юридический труд.
- Надеюсь, что нет, - сказала она, надевая очки.
Я поблагодарил ее и вышел. Начался дождь. С бумажным свертком под
мышкой я побежал под дождем к своей машине, запаркованной в боковой
улочке, почти напротив магазина Гейгера. Но пока добрался до нее, промок
до нитки. Забравшись в машину, я поднял оба стекла, вытер сверток
носовым платком и распаковал его.
Конечно, я знал, что в нем может быть. Тяжелая, хорошо переплетенная
книжка, красиво отпечатанная специальным шрифтом на отличной бумаге. Она
была иллюстрирована множеством фотографий на всю страницу. И текст и
снимки были неописуемо похабны. На обложке виднелись даты взятия и
возврата. Книжка, взятая на прокат. В прокатном пункте специальных
изданий с утонченной порнографией.
Я снова упаковал книжку и положил ее на заднее сиденье. То, что столь
омерзительная деятельность ведется в открытую на главном бульваре, могло
означать лишь одно: владелец прокатного пункта находится под опекой
влиятельных лиц. Я сидел в машине, травился сигаретным дымом, слушал,
как шумит дождь и размышлял.
Глава 6
Проливной дождь переполнял водостоки и, вырываясь из них, заливал
тротуары потоками воды. Высокие полицейские в блестящих, как стволы
револьверов, прорезиненных плащах развлекались тем, что переносили
хохочущих девушек через самые большие лужи на мостовой. Дождь резко
барабанил по крыше моей машины и проникал внутрь. На полу, как раз под
моими ногами, образовалась лужа. Это было ненормально - такой ливень в
это время года. Я с трудом натянул на себя отсыревший плащ и быстро
добежал до ближайшей закусочной, где купил себе бутылку виски. В машине
я сделал из нее солидный глоток, так что мне снова сделалось тепло и
весело. Я стоял здесь уже гораздо больше, чем это позволяли правила, но,
к счастью, полицейские были слишком заняты переноской девчат и своими
свистками, чтобы беспокоиться о моей машине.
Несмотря на дождь, а может быть, именно поэтому, у магазина Гейгера
царило большое оживление. Из останавливающихся перед ним элегантных
автомобилей выходили весьма прилично выглядевшие люди, исчезали внутри и
появлялись вновь, обремененные свертками. И это были не только одни
мужчины.
Гейгер появился примерно в четыре часа. Я успел заметить полное лицо
с чаплиновскими усиками, когда он вылезал из машины и входил в магазин.
Он был без шляпы, в зеленом кожаном плаще с поясом. С того расстояния,
на котором находился, я не мог разглядеть, стеклянный ли у него глаз.
Высокий молодой и красивый парень в кожаной куртке вышел из магазина и
отвел машину за угол. Он вернулся пешком со слипшимися от дождя
блестящими черными волосами.
Прошел час. Стемнело. Затуманенные дождем огни магазинов терялись в
уличном мраке. С грохотом проезжали трамваи. Примерно в полшестого
красивый парень в кожаной куртке с зонтиком вышел из магазина, подвел
кремовую машину и запарковал ее перед парадной дверью. Когда вышел
Гейгер, парень подержал зонтик над его непокрытой головой. Стряхнув с
него воду, он подал его Гейгеру, когда тот уже сидел за рулем. А сам
быстро вбежал обратно в магазин. Я завел мотор.
Машина Гейгера покатила по бульвару в западном направлении. Это
вынудило меня не по правилам свернуть налево и создало мне много
недругов среди водителей, один из которых даже высунул голову под
проливной дождь и отругал меня. Когда я закончил свой маневр, кремовый
автомобиль находился уже на два квартала впереди. У меня была надежда,
что Гейгер едет домой. Два или три раза мне удалось заметить светлую
машину, и наконец я увидел, что она свернула в один из переулков влево и
поехала по кривой бетонированной улице. Это была Лэйверн-террас,
узенькая улочка с домами, разбросанными по наклонной, расположенными
только по одной стороне так, что их крыши находились почти на уровне
шоссе. Окна домов заслоняла чаща кустов и живой изгороди. Промокшие
деревья торчали там и тут на всем протяжении улицы.
Гейгер включил фары. Я не последовал его примеру, лишь добавил газу и
обогнал его на повороте. Он как раз тормозил. Отметив в памяти номер
дома, я остановился за перекрестком. Фары гейгеровской машины освещали
гараж рядом с небольшой виллой, окруженной таким сложным лабиринтом
живой изгороди, что ее почти не было видно за ней. Я наблюдал за тем,
как Гейгер с раскрытым зонтиком вышел из гаража и исчез в доме. Он вел
себя так, словно вообще не ожидал, что за ним кто-нибудь может следить.
Внутри виллы зажегся свет. Я подъехал к ближайшему дому, производящему
впечатление нежилого. Припарковался, проветрил машину, хлебнул из
бутылки и, вооружившись терпением, стал ждать. Не знаю чего, но какой-то
внутренний голос велел мне ждать. Время тянулось немилосердно медленно.
За все время мимо меня проехало каких-нибудь две машины,
направлявшиеся к вершине возвышенности. Это была очень спокойная улица.
Вскоре после шести часов сквозь струи дождя пробился какой-то свет.
Вокруг царила настоящая тьма египетская, а свет был светом фар
автомобиля, остановившегося перед домом Гейгера. Фары сияли еще
некоторое время, потом погасли. Дверца машины открылась и из нее вышла
женщина. Маленькая стройная женщина в большой фетрофой шляпе и
прозрачном дождевике. Она направилась через лабиринт живой изгороди к
вилле. Слабо прозвучал звонок. Сквозь дождь блеснул свет, до меня
донесся звук закрывающейся двери и снова воцарилась тишина.
Из ящичка под приборной доской я достал фонарик, вылез из машины и
отправился посмотреть на автомобиль, стоявший перед домом Гейгера. Это
был "паккард". Темно-красный или темно-коричневый. Я нащупал
водительские права в рамке под целлулоидной пленкой и осветил их.
Документ был выписан на имя Кармен Стернвуд, 3765 Альта Бри Кресчент,
Вест-Голливуд. Я вернулся к своей машине, снова забрался внутрь и стал
ждать. Капли дождя стекали мне на колени, виски жгло желудок. Никто
больше не проехал по Лэйверн-террас, ни малейшего проблеска света не
появилось в окнах дома, перед которым стояла моя машина. Прекрасные
условия для совершения запретных поступков.
В двадцать минут восьмого в доме Гейгера вспыхнул яркий белый свет,
как молния в летнюю грозу. Прежде чем тьма поглотила его, раздался
высокий истерический крик и почти тотчас заглох в намоченных дождем
деревьях. Я выскочил из машины еще до того, как он успел отзвучать.
В этом крике не было страха. Он производил впечатление скорее
радостного ужаса, в нем слышалось что-то пьяное, какая-то нота чистого
безумия. Это был странный звук. Он наводил на мысль о людях в белых
халатах, размещенных в домах с зарешеченными окнами, и о твердых узких
нарах с прикрепленными к ним кожаными ремнями для рук и ног.
Прежде чем я добрался до калитки, в доме снова воцарилась полнейшая
тишина. К двери была прибита металлическая львиная голова со свисающим
из ее пасти кольцом, служившим вместо колотушки. Я протянул руку и
приподнял кольцо. В тот же миг, словно кто-то ожидал сигнала, в доме
прогремели три выстрела. После них послышался звук, напоминавший
глубокий хриплый вздох. Затем - словно упало что-то мягкое и
безжизненное. И наконец раздались быстрые удаляющиеся шаги.
Задняя дверь черного хода выходила на узкую, как мостик над потоком,
тропинку, тянувшуюся в узкой щели между живой изгородью и домом. Не было
никакой веранды, никакого иного пути, по которому можно было бы
добраться до задней части дома. От черного хода вниз, на улицу, вели
деревянные ступеньки, загромыхавшие под чьими-то ногами. Взревел мотор
машины, но и этот звук быстро затих вдали. Мне казалось, что я слышу шум
еще одного автомобиля, но полной уверенности у меня не было. Дом стоял
передо мной тихий, как кладбищенский склеп. То, что было внутри,
наверняка там и останется.
Усевшись верхом на забор, я наклонился к окну и попытался заглянуть
внутрь через щель между шторами. Мне удалось увидеть свет лампы,
падавший на одну из стен, и часть книжного шкафа. Я слез вниз, вернулся
к фасадной двери и попытался вышибить ее плечом. Это был не очень
толковый поступок. В любом калифорнийском доме есть только одна вещь,
которую невозможно выломать - это фасадная дверь. Единственным
следствием этой операции была боль в плече, приведшая меня в ярость. Я
снова взобрался на забор, ногой выбил стекло и, используя шляпу вместо
перчатки, рукой удалил осколки из нижней рамы. Теперь я легко мог
дотянуться до шпингалета. Остальное уже было забавой. Защелка уступила и
окно открылось. Я влез внутрь и раздвинул шторы. В комнате находилось
два человека. Ни тот, ни другой не обратил внимания на способ, каким я
вошел. Но мертвый был только один из них.
Глава 7
Это была большая просторная комната, шириной равная ширине всего
дома, с низким бревенчатым потолком и коричневыми стенами, густо
увешанными вышитыми китайскими шелками, а также японскими и китайскими
гравюрами в деревянных резных рамах. В ней стояло несколько низеньких
стеллажей для книг, а пол прикрывал темно-красный китайский ковер, такой
пушистый, что если бы какой-нибудь суслик вздумал в нем поселиться, то
мог бы круглые сутки не высовывать из него нос. На ковре лежали подушки
в наволочках из случайно подобранных кусков шелка. Это выглядело так,
словно у хозяина дома под рукой должно было находиться что-нибудь, что
он мог бы швырнуть в любой момент. Там стояла также широкая тахта,
покрытая старым розовым ковриком. На ней лежала груда одежды и кучка
фиолетового шелкового белья. На узкой подставке стояла большая резная
лампа, а у двух других были изумрудно-зеленые абажуры с длинной
бахромой. Тяжелый черный стол покоился на двух чудовищах в виде
драконов, за ним черное кресло с резными подлокотниками и спинкой и
желтой шелковой подушкой на сидеьи. В воздухе плавал дурманящий коктейль
запахов, но сильнее всего чувствовался смрад сгоревшего пороха и
больничный аромат эфира.
В другом конце комнаты на чем-то вроде небольшого возвышения стояло
деревянное кресло с высокой спинкой, а на нем, на украшенной бахромой
желтой шали покоилась Кармен Стернвуд. Она сидела неподвижная и прямая,
положив руки на подлокотники кресла, с крепко сжатыми коленями, в позе
египетской богини. Ее подбородок был выдвинут вперед, маленькие белые
зубы блестели в приоткрытом рту. Безумие застыло в увеличенных зрачках
