Значит, мама все еще надеется, что ее близнецы смогут сделаться нормальными
людьми! Борис подумал об этом без благодарности: настолько очевидна была
несбыточность такой надежды, что лучше бы и не бередить.
И Глеб только разозлился на маму. Конспираторша! Подарочек приготовила ко
дню рождения! Думала, войдет и скажет: "Собирайтесь, мальчики, едем в
Америку разделяться!" Это только амебы запросто делятся - без вредных для
себя последствий.
Они вдвоем вложили письмо обратно в плотный американский конверт и
аккуратно положили в ящик на прежнее место. Прикрыли тремя старыми
письмами - будто и не читали.
Не трогая больше ничего в маминой комнате, братья зашагали в свою комнату.
Складываясь-раскладываясь, складываясь-раскладываясь. И нечего им мечтать о
свободе!
Самое лучшее занятие для них - сидеть за столом и переводить с английского.
Перевести какой-нибудь роман полный приключений, в котором герой любит,
дерется, побеждает, путешествует по всей планете в поисках клада или
справедливости... А самим, тем временем, гулять до уборной и обратно.
- Выходит, если бы этот американский Рубль не знал заранее, кто выживет, а
кто - нет, он бы взялся, - сказал Борис. - Кинуть жребий - он согласен.
- Как будто в этом разница, если так и так один выживает. Жребий или не
жребий, - не то заспорил, не то согласился Глеб.
- Разница... - задумчиво промолвил Борис. - Разница...
Борис подумал, что лишние люди, случается, умирают. Даже довольно часто. И
тем самым освобождают близких от своего присутствия. Умирают злые, умирают
больные - и оставшимся становится легче. А если бы... если бы один из них
двоих умер? Если бы Глеб умер? Пришлось бы срочно сделать операцию, чтобы
освободить оставшегося в живых. Освободить его, Бориса!.. Если только
возможно кому-то из них умереть одному, если только болезнь и сама смерть
не перетечет с кровью и к другому, как перетекают даже настроения. И мысли
тоже... А вдруг и эта мысль - перетечет?! Вдруг Глеб поймет, о чем сейчас
мечтает брат?!.. Нет-нет, не мечтает - просто "проигрывает варианты"...
А Глеб подумал, что все-таки американский Рубль не сказал окончательно, что
операция невозможна, он ведь пишет: "вряд ли в ближайшее время..." А вдруг
изобретут в медицине такое, что можно будет запросто выпустить их с Борькой
брат от брата на волю?! Ну не в следующем году, а лет через десять. Им ведь
исполнится всего по двадцать семь! Может быть, очень может... Американский
Рубль будет теперь думать. До маминого письма он не знал и не думал, а
теперь будет думать...
- Ленка сегодня придет, - сказал Борис.
Сказал, чтобы резко переменить мысли, чтобы не перетекали к Глебу опасные
мечты.
- Интересно, хахаль у нее уже есть? - мечтательно предположил Глеб.
- Само собой! В школе они только и делают, что трахаются. Когда все вместе.
Школа - это место, где все вместе. Борису и Глебу такое даже вообразить
трудно. Человек сто, даже больше - и все вместе. Ходят, болтают,
обнимаются.
Раза два к ним приходили ребята из школы. От них-то у Бориса и Глеба все
сведения о школе, о девочках; слова, которым их не учила мама. Ленка тоже
кое-что рассказывает о школьной жизни, но иначе, от нее слово "целка",
например, они узнать не могли. А какое хорошее слово! Образное. Раза два
или три приходили, но потом куда-то исчезли.
- А чего делать, если не трахаться? В десятых классах сейчас десять
процентов целок. Которых никому трахать не захотелось.
- Ты что ли считал? - насмешливо спросил Борис.
Он и сам думал, что не может сохраняться больше целок, но его злила
уверенность Глеба.
- Значит - сосчитали. Осмотр устроили - и сосчитали!
Глеб сказал - и тут же очень зримо представил себе: осмотр девочек. Так и
надо их всех - осматривать! И ощупывать заодно.
Дальше говорить на эту тему не имело смысла - только себя растравлять.
Когда вернулась мама, они усердно занимались.
- Ну как вы тут без меня, мальчики?
- Нормально! - с излишней бодростью откликнулся Глеб.
Он опасался, как бы мама по их настроению не почувствовала, что они читали
ответ из Дженерал хоспитал.
- Куда сбегала, Мышка? - ревниво спросил Борис.
- Куда я могу от вас бегать? Как всегда - по магазинам.
Сейчас чего-нибудь приготовлю быстренько, чтобы перекусить до гостей.
Вечером будут всякие угощения, так что я вам пока немного сделаю, хорошо?
Борис предпочел бы много - и сейчас, и вечером. Они оба любят поесть, Борис
даже немного больше. Но все равно толстые они одинаково: общая кровь
разносит питание и все уравнивает. Может быть даже, кто-то один из них мог
бы есть и пить за двоих, но второй ни за что бы не согласился сидеть рядом
и только смотреть, как жует брат.
- Ленка еще когда придет, - сказал Глеб. - Опоздает, как всегда. А нам
ждать.
- Хорошо-хорошо, - засмеялась мама, - сделаю полный обед. Мужчин надо
кормить. Мужчинки вы мои, - и она потрепала их по головам. Правой рукой -
Бориса, левой - Глеба.
Братья под мамиными руками крутили головами, а Глеб еще и старался боднуть
лбом ласкающую руку.
- Лука жареного побольше, - напутствовал Борис.
После еды им захотелось спать. Они сидели за тем же столом, но перед ними
лежали уже не учебники, а газеты. Они любят читать газеты, мама нарочно
выписывает для них, а сама не читает. Но после еды спать хотелось больше,
чем читать. Однако каждый старался не показать себя соней перед братом,
каждый хотел сказать потом: "Это ты задрых, а я сидел читал", но сонная
кровь переливалась из одной головы в другую, мозги затуманивались.
- Это ты заснул, - пробормотал Глеб.
У Бориса не нашлось сил заспорить.
Головы клонились, подбородки упирались в грудь.
Продремали они, наверное, около часа, Первый очнулся Борис. Как всегда
после дневного сна, голову застилал тяжелый дурман. Да брат еще гнал свою
дурманную кровь.
- Эй, хватит! - толкнул он щупальцем Глеба.
Так же трудно очнулся и Глеб.
- Ну что, не пришла еще? - ошалело спросил он.
- Больно быстро хочешь.
Можно было наконец приняться за газеты.
Для газет у них существует особый прием: широко разворачивают номер, и
Борис читает левую полосу, а Глеб - правую. А потом тычут пальцем в самое
интересное, чтобы брат быстро просмотрел самое интересное. Это у них
называется "перекрестный метод".
Борис свою полосу прочитал быстро - просмотрел по диагонали, потому что там
оказалось большинство экономики: пусть о ней читает противный Иван
Павлович. А Глебу попалась статья про мафию - и он застрял.
- Давай дальше, - дернул Борис. - Чего у тебя?
- Погоди. Представляешь, он в бронированном "мерседесе" всегда, а все равно
достал снайпер - когда дверца открылась.
- От всего не предохранишься, - философски заметил Борис. - Давай дальше!
- Погоди ты, - дернул к себе и Глеб.
Они бы снова шумно заспорили как утром, но услышали звонок и разом
помирились: Лена пришла!
Веселая мордочка заглянула в комнату.
- Привет, мальчики! Как ваше нерушимое единство?
Ленка совсем своя. И братья ее не стесняются. Потому она может шутить на
тему их - нет, не уродства, а особенности.
- Нерушимое единство крепнет, скрепленное братскими узами! - в тон ей
отрапортовал Глеб.
- Сейчас разденусь.
Она имела в виду - снимет пальто. Хотя могла бы раздеться гораздо
интереснее.
Ленка снимала пальто, потому что на улице была какая-то погода. А у Бориса
и Глеба пальто вообще не было. Или плаща. Хотя они знали теоретически, что
плащ похож на пальто, только он еще и против дождя.
Лена вошла уже окончательно.
- Ну поздравляю, мальчишки. Вот вам от меня.
И она с лихим стуком поставила на стол две одинаковых чашки.
- А поцеловать? - потребовал Борис.
- Сейчас, мальчики!
И она, не давая им встать, забежала со спины и поцеловала Бориса в левую
щеку, а Глеба в правую.
- Вот так. Ну, что новенького? Крепнут узы?
Что у них может быть новенького?
- Вот ты пришла, - сообщил Борис.
- Приехала с орехами, - добавил Глеб, глупо хихикнув.
- Какая же я новенькая? Я - старенькая.
- Совсем молодая, - серьезно заверил сестру Борис.
Не такую уж сестру - двоюродную.
- Молодая, как яблочко, - подхватил Глеб. - Как персик.
Леночка уселась на диван, обнаружив обтянутые черными чулками коленки. И
даже ляжки до половины, потому что уехала наверх короткая юбка. Братья
развернулись вместе со стульями - примерно так же разворачивается на месте
тракторный бульдозер - и оказались лицами к дивану.
- Как персик, - повторил Глеб тоном эксперта и протянул сильную правую руку
к леночкиному колену.
- Да ну вас, мальчишки!
Леночка сдвинулась в сторону Бориса, но и он протянул сильную левую к ее
колену.
- Чулки порвете!
Братьев охватил неведомый прежде задор. До сих пор они лишь мечтали о
женщинах, доходили в своих мечтах до экстаза - но никогда не притрагивались
вот так нежно и настойчиво к настоящей женщине. Хотя бы и к сестре. Да и не
к сестре, а к кузине, и вообще просто к девочке, которая совсем голая под
коротеньким платьем.
- Растаешь ты, что ли, если тронуть тебя? - сказал Борис.
- Будешь тронутая, только и всего! - объяснил Глеб.
И они придвинулись ближе к дивану.
- Вы прямо как наши мальчишки в классе, - засмеялась Леночка. - Те тоже
руки распускают.
- А мы тоже учимся! - сказал Борис.
- Заочно, - добавил Глеб.
- Вот и трогали бы - заочно, - засмеялась Леночка.
- Трогали бы - за! - поправил Глеб.
Борис потянулся к леночкиному боку левой рукой, Глеб - правой, и они обняли
бы ее вместе, но она быстро подтянула ноги, вскочила на диван и, перешагнув
через руку Бориса, ускользнула.
Вдвоем им ее не поймать. Если не придет сама.
- А давайте танцевать! - догадался Борис. - Мы никогда не танцевали.
- А теперь попробуем! - посулил Глеб.
- Как же вы сможете? - удивилась Леночка.
- Так и сможем! - заверили братья хором.
И встали.
Встали так резко, что один стул упал, а другой сильно покачнулся, но
устоял.
Им нужно совершить целый маневр, чтобы поднять то, что упало за спиной:
опять разворачиваться с изяществом бульдозера. И пришлось бы
разворачиваться: нельзя же будет танцевать, если под ногами будет путаться
стул.
Но Леночка их опередила, шмыгнула под рукой Бориса, быстро подняла стул - и
осталась у них за спиной. Братья продолжили маневр, стараясь повернуться в
ней фасадом, но Леночка снова скользнула под рукой Бориса.
- Чего ты ее выпускаешь? - закричал Глеб на брата. - Хватай!
- Чего ты скачешь? - закричал Борис на сестру. - Стой! Будем мы танцевать
или нет?!
- А музыка? - хихикнула Леночка.
- У нас есть музыка! - хором объявили братья. - Врубим маг.
- Ну давайте, - смилостивилась Леночка. - Я включу. Где у вас?
Глеб хотел ответить: "Там же, где у всех!", но не решился.
Леночка поставила пленку.
- Ну что, мальчишки, как мы будем?
Она шла к ним навстречу, смеясь, и Борису показалось, что она идет к ним
почти совсем раздетая и спрашивает: "Ну как мы будем?" имея в виду совсем
другое.
Борис ощутил восторг и страх, странное восхитительное чувство, в котором
страх был так же необходим, придавая особенную остроту восторгу.
Глеб смотрел на Леночку и думал, как было бы здорово, если бы нашлись и
двойные девочки, близнечихи; ну пусть бы и не сросшиеся, а просто
одинаковые - по сестре на брата.
А так идет к ним одна - и смеется. Думает, они растеряются, надвигаясь на
нее одну - вдвоем.
- Так и будем! - заверил Глеб, широко раскрывая свою правую руку.
- Так и будем! - подтвердил Борис, и точно так же раскрыл свою левую.
Леночка шагнула совсем близко, и наружные сильные руки братьев сомкнулись
за ее спиной.
Близнецы затопали не в такт, каждый потянул Леночку к себе, и в результате
она оказалась прижатой к внутренним ногам, к ложбине между животами, к
средостению, а недоразвитые ручки-щупальца легли ей на груди.
- Ой, мальчики, руки-то уберите!
- Какие же это руки? - гордо возразил Глеб.
- Руками мы бы не стали, - тоном оскорбленного достоинства заявил Борис. -
