тебя, и Кошку, и других. Таких, как вы.
Хромой сморщился, силясь понять, прижал кулаки к вискам.
- Но ты говорил, что таких, как мы - я и Кошка - в Племени нет. А
теперь сказал - другие. Другие такие, как мы. Кто?
- В Племени... - Странный усмехнулся горько и едко. - Кроме Племени
есть еще племена. А в них есть такие, как вы. И более Люди, чем вы - тоже
есть.
Хромой совсем растерялся.
- Но кроме Племени Людей нет. Есть немые, но они немые - не Люди...
- Немые! Ну конечно - немые... - смех Странного был сухим и дробным,
будто галька посыпалась. - А ты знаешь, как немые называют Настоящих
Людей? Двуногие трупоеды, вот как.
- Немые - называют?! - глаза Хромого полезли на лоб. - Они не могут
называть! Они немые. Не знают Речи, бормочут без смысла...
Странный устало вздохнул:
- Нет. Просто у немых и у Племени разная Речь. Племя не понимает Речь
немых. Немые не понимают Речь Племени. Считают немыми вас.
- Немые - Люди... - Хромой силился осознать услышанное, силился и не
мог. - Немые - Люди... Ты спутал, Странный, говоришь невозможное. Среди
немых Людей нет. Немые грязные, вонючие, трусливые, безобразные. Настоящий
Человек на немого и помочиться не захочет. А Речи немые не знают. Рычат,
тявкают без смысла - я слышал сам.
- Да, - мрачно осклабился Странный. - Так говорят Настоящие Люди о
немых. И немые о Настоящих Людях говорят так. И Настоящие Люди украшают
Хижины черепами немых. А немые обдирают волосы и кожу с голов Настоящих
Людей. А Люди Звенящих Камней рады и сыты. Потому, что они едят вашу
злобу, как вы - мясо рогатых. И делают так, чтобы злоба была, чтобы злобы
было больше, больше, больше. И это не самое мерзкое из их деяний.
Трупоеды...
Лицо Хромого сморщилось - просительно, жалко:
- Не понимаю... Не люблю не понимать... Плохо... Ты говорил: Люди
Звенящих Камней могучи. Страшнее духов. Теперь сказал: едят нашу злобу.
Значит, своей злобы нет - ели бы свою. Значит, не могут убивать - убивали
бы немых сами, сколько надо съесть. Не могут. Ждут, чтобы убили мы. Значит
- слабы. Не понимаю. Почему боишься их ты - сильный?
- Ты не поймешь, Хромой. - В голосе Странного не осталось ни ярости,
ни силы - только бесконечная тупая усталость. - Не можешь понять. Рано. И
дети твои не поймут. И дети их детей не поймут. Много, много поколений
придет и уйдет прежде, чем вы поймете. Вот почему ты нужен мне. И Кошка
нужна. Была нужна.
Хромой застонал, ударил кулаками о камни.
- Я и Кошка нужны тебе. Я и Кошка нужны Людям Звенящих Камней.
Почему?!
- Когда-то, - Странный говорил, будто бредил, - вы были почти так же
сильны, как и Люди Звенящих Камней. Они испугались вашей силы. Они сделали
так, что вы стали такие, какие вы есть теперь. И я хочу, чтоб такие, как
ты и Кошка - почти Люди - рожали детей, чтоб ваши дети были больше Люди,
чем вы, а их дети - больше Люди, чем они; чтоб вы скорее, скорее, скорее
снова стали сильны; чтоб вы растоптали гнусных трупоедов, смели,
уничтожили без следа, без памяти, всех! Всех!! Всех, сколько их есть здесь
и везде!!!
Напуганный этим истерическим воплем Хромой вжался в стену. Таким
Странного он не видел никогда. И все-таки желание понять, понять хоть
что-нибудь, пересилило страх, и Хромой отважился на новый вопрос:
- Для этого мы - я и Кошка - нужны тебе. А им?
Странный снова сник.
- И им - для этого. Чтоб вы - все вы, Настоящие Люди, немые, все -
быстрее стали сильными. Чем больше вашей силы, тем больше вашей злобы. Чем
больше злобы - тем больше еды для них. Но это не главное. Главного ты не
поймешь. А когда вашей силы станет слишком много, они опять отнимут ее. И
еще - они не любят делать руками. Им нужны такие, которые могут делать то,
что они говорят. Очень мало, но нужны.
- Делать что?
- Разное. Ловить таких, как ты. Много другого. Не поймешь.
- А для чего мы им еще?
- Не поймешь, - Странный растирал руками лицо. - Ты ведь думаешь,
если двум племенам тесно на одной равнине, выход один - убивать.
- А как иначе? - пожал плечами Хромой.
- Не знают. Хотят узнать. И для этого им нужно, чтобы Настоящие Люди
и немые жили в тесноте, хотя Мир велик. И чтобы Настоящие Люди называли
немых тявкающими без смысла, а немые Настоящих Людей - двуногими
трупоедами...
Хромой жалобно заскулил:
- Не понимаю...
- Не плачь, - казалось, что Странный и сам готов заплакать. - Ты не
сможешь понять. Рано. Слишком рано. Но те, кем вы станете потом, через
много-много поколений - они смогут понять. И я должен сделать так, чтобы
они узнали. Узнали, зачем Люди Звенящих Камней создали Мир и вас, узнали,
как с ними сражаться, как побеждать прежде, чем они снова лишат вас силы,
снова сделают такими, как теперь...
Новая мысль поразила Хромого:
- Ты говоришь про нас - "вы", про них - "они". Значит, ты - не они и
не мы. А кто?
Странный не-то вздохнул, не-то всхлипнул:
- Ты ведь видишь сны, Хромой. И бывает так, что во сне ты - не совсем
ты, и не здесь - далеко. Представь, что человек умер во сне. Сразу умер,
не успел проснуться. И тот он, который ему приснился - остался.
Хромой долго молчал, сосредоточенно ковырял набившуюся между пальцами
ног грязь. Потом поднял глаза на Странного:
- Если бы ты был не ты, а Однорукий, я бы понял все: ты забыл
нагнуться, входя в пещеру, и испортил у себя в голове. Но ты не Однорукий.
Ты - Странный. И я понял только: хочешь, чтоб у меня были дети. Теперь
пойми ты: без Кошки не будет детей - я один не смогу. Расскажи дорогу.
Странный щурился на огонь, тер подбородок. И вдруг какая-то мысль
молнией вспыхнула в его глазах. Мысль, поразившая, казалось, его самого.
- Скажи, Хромой... Только не вздумай вилять языком... Вы знали, что я
делаю здесь, в пещере? Ты и Кошка - знали?
- Да, - Хромой потупился. - Ты выбиваешь на камне рисунки.
Непонятные. Странные. Там, глубоко. Нам было интересно, и мы подсмотрели.
Ты пришел с факелом и стал бить камнем по камню. Там было уже много
рисунков, а ты выбивал новые. А потом ты учуял нас, глянул туда, где мы
прятались, и твоя рука искала нож. И мы сразу убежали, потому что ты
смотрел... Так ты смотрел на Шамана, когда убивал.
- Значит, мне не показалось, - Странный подбросил в очаг хворосту. -
Только я не мог вас учуять. Мой нос слаб, а факел был рядом и вонял.
Просто кто-то из вас слишком громко сопел.
Хромой угрюмо шмыгнул носом:
- Кошка. Она очень думала.
- О чем?
- Не сказала. Спросила, можно ли нарисовать слова.
Странный тяжело вздохнул:
- Умная...
Он надолго умолк. Хромой тоже притих, понимая, что нельзя мешать его
мыслям.
Наконец Странный хлопнул ладонями по коленям, встал, подошел к выходу
из пещеры, заговорил, не оборачиваясь к Хромому, глядя в ночь:
- Все, что знает Кошка, и о чем догадалась Кошка, знают теперь Люди
из Долины Звенящих Камней. Значит, они найдут меня. Скоро. Меня победили
опять, и все было зря. Слушай, Хромой, я расскажу дорогу. Иди, если не
жалко себя. Но запомни: ты можешь идти не раньше, чем увидишь три восхода
Слепящего.
Хромой торопливо закивал, глядя на Странного снизу вверх.
- Знаешь место, где Река раздваивается подобно жалу ползучих? Когда
дойдешь, будешь ждать меня. Я пойду с тобой, потому что все было зря.
Понял?
Хромой снова радостно закивал.
- Тогда слушай дорогу.
- Зачем? Зачем говорить, если ты отведешь меня сам?
Странный коротко глянул через плечо:
- Путь далек и опасен, Хромой. Я могу умереть прежде, чем мы увидим
Долину.
Слепящее поднялось уже высоко. От его лучей не было спасения здесь,
на Реке, и едкий пот заливал глаза, и сводило пальцы, силящиеся удержать
проскальзывающее во взмокших ладонях весло. Но челнок упорно и мощно шел
против течения, хотя временами Хромому казалось, что он застыл на месте, а
движутся - медленно и плавно - берега Реки.
Челнок Хромому оставил Странный. Это был хороший челнок, легкий и
прочный, способный выдержать двух человек, оружие и запас еды. Странный
велел взять с собой побольше оружия и еды, потому что путь опасен и далек.
А сам ушел. Не сказал, куда и зачем. Сказал только: "Отправишься не
раньше, чем дважды увидишь восход Слепящего".
Вдох - выдох. Вдох - выдох. Два гребка с одной стороны челнока, два
гребка с другой. Ломит поясницу, болят плечи, горят ладони, натертые
веслом. Никогда еще Хромому не приходилось грести так долго. Против
течения. Одному. Но Жало Реки уже близко, и дальше все станет легко и
просто, потому что он будет не один.
Гнетущее предчувствие беды пришло, когда Хромой увидел крылатых,
услышал их жадные крики. Как их много, как мерзко и громко они кричат,
ссорятся, дерутся... Из-за чего?
Вот и Жало - длинный острый каменистый мыс, где встречаются два
ленивых потока, и оба они - Река. Днище челнока затарахтело по гальке, и
Хромой, схватив копье, прыгнул на осклизлые прибрежные валуны, а крылатые
с криками вились над головой, и от огромной бесформенной груды впереди с
рычанием шарахнулись два трупоеда. Хромой почти бежал, оскальзываясь,
спотыкаясь о камни, туда, к этой груде, пока нестерпимое зловоние не
остановило его.
На взрытой гальке Речного Жала лежал огромный Корнеед. Дохлый. Со
вспоротым брюхом. Рана его была ужасна, но умирал он долго и успел
отомстить. И его лапа - тяжелая лапа с длинными мощными когтями -
успокоилась на обезображенном, исклеванном, изгрызенном трупоедами
человеческом черепе. А тело человека было там, под исполинской неподвижной
тушей, под грудой вывалившихся из распоротого брюха кишок.
Что-то звякнуло под ногой Хромого. Он медленно нагнулся и поднял
тяжелый длинный нож с побуревшим от крови лезвием из Звенящего Камня, с
резной роговой рукоятью, которую Хромой делал для Странного сам.
ОЧЕРЕДНОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ. ЭКЗЕМПЛЯР СЕРИИ "С", КОД - "СТУПЕНЬ".
ВОСТОЧНЫЙ АРЕАЛ. ПОЛОВОЗРЕЛАЯ САМКА. ФИЗИЧЕСКИЕ НЕДОСТАТКИ ОТСУТСТВУЮТ.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ СУЩЕСТВЕННО ВЫШЕ НОРМЫ. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ
ВЫШЕ НОРМЫ. ИНСТИНКТ ПОЗНАВАНИЯ ГИПЕРТРОФИРОВАН ЗА СЧЕТ НЕДОРАЗВИТОЙ
АГРЕССИВНОСТИ. МАКСИМАЛЬНЫЙ ЭНЕРГОИМПУЛЬС - 2,3 НОРМЫ ПРИ АКТИВАЦИИ
НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
РЕКОМЕНДАЦИИ:
1.1. ОСЕМЕНЕНИЕ ОТ САМЦА ПОВЫШЕННОЙ АГРЕССИВНОСТИ.
1.2. РЕАССИМИЛЯЦИЯ В АРЕАЛЕ ОТЛОВА.
2.1. АКТИВАЦИЯ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
2.2. ЭКСПЛУАТАЦИЯ В КАЧЕСТВЕ ЛОКАЛЬНОГО ЭНЕРГОИСТОЧНИКА ДЛЯ
СТАБИЛИЗИРОВАННЫХ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ.
СЧИТЫВАНИЕ ПАМЯТИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ЛЮБОГО ВАРИАНТА,
ПОСКОЛЬКУ АРЕАЛ ОТЛОВА СОВПАДАЕТ С ГИПОТЕТИЧЕСКИМ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕМ
ОТСТУПНИКА.
2
Мелкий надоедливый дождь. Он начался так давно, что Хромой уже забыл
- когда. Может быть, в тот день, когда Река обмелела настолько, что он
пропорол о камень днище челнока и брел к берегу по колени в ледяной воде,
волоча тяжелый, полный воды челнок, оскальзываясь на гальке, падая,
разбиваясь в кровь. А потом искал на безжизненном берегу пищу для костра и
для себя, но кругом были только камни, камни, камни, и он ничего не нашел
- так и уснул, скорчившись на голых промозглых камнях, дрожа от холода,
страха и злобы.
А может быть, дождь начался в тот далекий-далекий день, когда Хромой
дошел, дополз, докарабкался-таки до гребня Синих Холмов, которые так
красивы издали, которые вблизи оказались безводными, каменистыми,
мертвыми. И не синими они были, эти холмы, а серо-желтыми, цвета старого
высохшего черепа... Но нет, тогда дождь уже шел, и Хромой растирал мелкие
