остановить, помешать, отобрать Нож...
Поздно. Он успел только подхватить оседающее тело, бережно положить
его на холодную осклизлую глину. Несколько мгновений Хромой стоял на
коленях, тупо глядя, как вспоротая шея Странного заплывает темной
дымящейся кровью. Потом со внезапной надеждой припал к залитой липким
груди: может быть...
Нет. Странный сумел убить себя не хуже, чем умел убивать других.
Хромой выпрямился, постоял, сжав ладонями мокрое от слез лицо, поскулил
тоскливо и тихо. Потом нагнулся вновь, с трудом вынул из неподатливых
мертвых пальцев Звенящий Нож, потянул из-за пояса Странного непонятную
дубинку.
Ручей был совсем рядом. Грязная медленная вода с тяжелым плеском
приняла брошенное, всколыхнулась ленивыми кругами и успокоилась. Хромой
пусто и слепо смотрел, как неторопливо вытягиваются по течению клубы
поднявшейся мути.
Странный не хотел оставлять свое оружие Настоящим Людям, он сказал:
"Рано". Хромой сделал так, как хотел Странный.
А равнина совсем уже потемнела, и в небе догорали последние закатные
уголья. Нужно было уходить.
Уходить... А Странный так и будет лежать здесь, и к утру от него
останется лишь кучка костей. Или ничего не останется, как не осталось ни
следа, ни памяти от многого множества непохороненных на этой равнине...
Если бы не спасительное воспоминание о Кошке и Прорвочке, которые
ждут, которым он нужен, Хромой не сумел бы покинуть Странного на съедение
трупоедам. Но воспоминание пришло вовремя, и он сумел. Сперва он брел
медленно, то и дело оглядываясь, но темный невысокий бугорок вскоре совсем
перестал различаться в сумерках, и Хромой незаметно для себя перешел на
бесшумный охотничий бег.
И вдруг новая догадка поразила его.
Мог ли Странный так легко уступить дорогу злейшим своим врагам?
Может, он опять обманул их, и для этого обмана ему снова понадобился
Хромой? Может, Странный успел выбить свои знаки еще в какой-нибудь пещере,
о которой Хромой не знает (а значит не смогут узнать и Люди Звенящих
Камней)?
Он приостановился и с яростным рыком затряс головой, прогоняя
непрошенные догадки. Нельзя, никак нельзя было допускать такое в голову, в
которую умеют заглядывать Злые.
