КЕТИУЙ!
Темнота навалилась снова. Она добралась до очередного барьера из
кустов, слыша, как что-то стучит над ней о скалы, как падают камни,
задетые не ее ногой. Они были вокруг - высокие, кожистые фигуры,
затуманенные тени, сверкающие драгоценностями в ослепительном блеске
солнца.
- Вернись! - произнесла одна из них баритоном флейты.
Раен заметила черное отверстие в земле, закрыла ладонью рану и
сделала последнее, отчаянное усилие. Она уже не чувствовала под собой ног.
Не чувствовала ни жары, ни холода, верха или низа, никаких цветов. Тело
ударилось о камни, израненная ладонь скользнула по ним, а потом и мгла
куда-то исчезла.
2
Работницы затащили ее и уложили поудобнее, стараясь не повредить
хрупкую конструкцию, нежную, как свеже отложенное яичко. Их щупальца
деловито убирали рваную одежду, стирали отвратительные запахи внешнего
мира и счищали пролитую жизненную жидкость. Воины бегали по вестибюлю,
обеспокоенные ее вторжением, и ждали распоряжений. Во всем секторе царило
замешательство.
Одна из Работниц постигла суть проблемы, обогнула своих подруг,
коротко пискнула, чтобы очистили проход, и побежала. Она, как и все жители
кургана, была в подсознательном контакте с Матерью, но этот вид связи не
годился для передачи подробностей. Требовалось лично сообщить обо всем.
Ее ненадолго задерживали другие работницы, иногда встречавшиеся в
коридорах. ЧЕЛОВЕК-В-КУРГАНЕ - ощущали они среди запахов ран и жизненных
жидкостей. Тревога продолжалась. Теперь вперед выдвинутся Воины, а
Работницы будут возводить баррикады и блокировать туннели. Работница шла
дальше, сознавая срочность своей миссии. Ее беспокойство питалось
суматохой вокруг, смутным сознанием того, что самые важные дела вышли
из-под контроля и угрожали всему кургану: уже ширился хаос, а худшее еще
только приближалось.
Слабый свет грибов и сладкий запах Матери особенно насыщал
внутренние, ближайшие к Камере залы кургана. Работница миновала
Носильщиков Яичек, касаясь, ощущая, передавая сообщение, заставлявшее их
ускорять шаги. Какой-то Воин оттолкнул ее в сторону, промчавшись мимо. Он
возвращался из разведки, но информация, которую он нес, имела значение
только для Воинов. Работница не приняла ее, хоть та и наложилась на ее
собственную. Вытягивая передние конечности, она вступила в Камеру.
Мать сидела среди волнующейся массы Трутней и придворных, запах ее
имел магнетическую силу. Работница подошла к Ней и в экстазе раскинула
усики, отдавая вкус и запах и получая их взамен.
Мать думала, одновременно издавая звуки, иногда по звучания похожие
на человеческие слова. Сложная игра голоса и вкуса маджат создавала тонкую
сеть, непрерывно сплетающую оба уровня информации.
ВЫЛЕЧИТЕ ЕЕ, - последовало наконец решение. - НАКОРМИТЕ. ОНА И3
КУРГАНА КЕТИУЙ. ЭТО МОЛОДАЯ КОРОЛЕВА РАЕН, РАБОТНИЦЫ ГОЛУБОГО КУРГАНА
ВСТРЕЧАЛИ ЕЕ. Я ЧУВСТВУЮ РАНЫ И ПРОЛИТЫЕ ЖИЗНЕННЫЕ ЖИДКОСТИ. ВОИНЫ
ПРИНЕСЛИ ИНФОРМАЦИЮ О НАПАДЕНИИ КРАСНОГО КУРГАНА НА РАЙОН КЕТИУЙ. ПРИМИТЕ
ЭТУ ГОСТЬЮ.
КОРОЛЕВА. Запах положил начало изменениям в биохимическом статусе
Работницы, серьезным изменениям; Трутни также поняли его и беспокойно
зашевелились, стараясь соприкоснуться. Разум кургана был един, и Работница
представляла лишь один из его узлов. Мать была главным контуром, ключом к
смыслу всей деятельности. Остальные сомкнулись - Работницы, Трутни,
Искатели и Воины, - каждый черпая из общего интеллекта и по-своему
обогащая его.
КЕТИУЙ. Среди них нашелся Трутень, который помнил, ибо именно это
было функцией Трутней. Потянулись образы земли до и после строительства
человеческого кургана, под названием Кетиуй... купола, сначала один, потом
другие, растущие между ними деревья. Память голубого кургана уходила
далеко вглубь, хотя обитатели его жили недолго: в воспоминаниях
сохранились события, происходившие миллиард лет назад, включая образование
гор и то, как возникло озеро, как - несколько раз - оно высыхало, чтобы
появиться снова. Память Трутней уходила еще дальше, во времена, что были
до курганов, более старых, чем холмы Кетиуй, во времена слабого и еще
более слабого интеллекта. Впрочем, эти воспоминания сейчас не имели
значения. Люди появились недавно, всего несколько сотен лет назад. Курган
сортировал информацию и изучал ее, познавая септ сул Мет-маренов, его
цели, его соперничество с септом Руил и их союзниками. Люди думали; их
интеллект усиливали необычные чувства, которых не было у кургана; их разум
размещался в отдельных телах. Эта концепция продолжала беспокоить курганы:
сам факт, что смерть особи может стать причиной утраты сознания, был
непостижим для них. Сейчас Мать привела его как аргумент: возможна гибель
разума, который нельзя воссоздать.
- КОРОЛЕВА, - беспокойно повторяли Работницы.
- УМИРАЕТ, - добавила одна из них, нарушая порядок.
- ЭТО НЕ ПРОТИВНИК, - заверила курган Мать. Однако страх не исчез,
мешая процессу мышления. - МЫ ЗНАЕМ, ЧТО КРАСНЫЙ КУРГАН ГРУППИРУЕТСЯ В
РАЙОНЕ КЕТИУЙ. ВЫСТУПАЮТ ЗОЛОТИСТЫЕ. ПОТОМ ПРИБЫВАЕТ РАНЕНЫЙ ЧЕЛОВЕК;
МОЖЕТ, ЕСТЬ ЕЩЕ И ДРУГИЕ. ИНФОРМАЦИИ НЕТ. КРАСНЫЙ КУРГАН ВМЕШАЛСЯ В ДЕЛА,
КОТОРЫЕ ЕГО НЕ КАСАЮТСЯ. КРАСНЫЙ КУРГАН ЛЮБИТ СТРАННЫЕ СВЯЗИ, СВЯЗИ С
ЛЮДЬМИ. ДОГОВОР ПОД УГРОЗОЙ. НАКОРМИТЕ МОЛОДУЮ КОРОЛЕВУ КЕТИУЙ. ВЫЛЕЧИТЕ
ЕЕ. ОНА МНЕ НЕ УГРОЖАЕТ И НУЖНА КУРГАНУ. У НЕЕ ЕСТЬ ИНФОРМАЦИЯ. ОНА
ОБЛАДАЕТ ИНТЕЛЛЕКТОМ И ПАМЯТЬЮ. ЗАБОТЬТЕСЬ О НЕЙ. ЛЕЧИТЕ.
Работница ушла - одна часть Разума начала действовать. Остальные тоже
занялись делами, руководимые собственным пониманием слов Матери,
реакциями, типичными для их функций и биохимических превращений.
Потом Разум взялся за необычайно трудное дело и обманул самого себя.
По заданию матери трое Воинов выбежали из кургана под солнечные лучи.
За колючими изгородями они остановились и принялись сознательно изменять
состав своих энзимов, ломая упорядоченный комплекс знаний, прошлого и
настоящего. Курган лишился их, потому что при этом они утратили интеллект.
Трое Воинов погибли, попав в долине в засаду красного кургана.
Красным оставалось только поверить в ложь, которую они прочли в химическом
составе истерзанных тел: о том, что голубой курган насладился смертью
молодой королевы Кетиуй, что никого не осталось в живых.
3
- Что тебе надо? - буркнул Лиан, оглядывая зал Совета и
представителей Семьи в многоцветных одеждах, занимающих места под знаком
змеи - гербом Контрин. Среди них появились новые лица, новые союзы, а его
ослабевший взгляд искал друзей и прежних союзников. Старейший Холдов
исчез, замененный более молодым мужчиной, голубой плащ Мет-маренов имел
ЧЕРНУЮ оторочку септа Руил, от нескольких старейших септов и Кланов не
осталось и следа или же прибыли какие-то молодые чужаки, одетые в их
цвета. Лиан, Старейший Семьи и первый в Совете, чувствовал, как дрожат у
него руки. Он хотел встать, но тут же сел снова.
Он принялся считать, одновременно пытаясь сориентироваться, какие
изменения произошли в Семье за последние дни. Некоторые из старейших
Кланов смотрели на него с вопросом и мольбой во взгляде: он всегда
открывал сессию, уже семьсот лет заседая в Совете людей на Цердине,
конференции двадцати семи Кланов Семьи.
- Дядя, - позвал Терент из Велз-Каенов. - Старейший?
Лиан отвернулся, ненавидя трусость, составлявшую отныне большую часть
здравого смысла. Места отсутствующих заняли их убийцы. Чистку провели с
невероятной быстротой и эффективностью, во множестве мест одновременно.
Трудно было оценить сейчас, как обстоят дела и как распределятся голоса
после того, как будет брошен вызов. Образовалось нечто новое, а может,
только возникало что-то смертельно опасное для всех, занимающих в Семье
высокое положение. Разум советовал ждать и слушать других.
Лиан ощутил давящую тяжесть своего возраста, воспоминаний о слишком
большом количестве сделанных выборов, об опыте, который советовал ему: жди
и собирай информацию.
- Старейший! - крикнула старшая Малиндов. Встав с места, она
продемонстрировала свое положение среди раскольников. - Ты откроешь
сессию?
Весь зал замер в ожидании, а он отказался жестом ладони, так и не
сумев справиться с дрожью. По залу прокатился ропот удивления и
недовольства. Лиан посмотрел на Мот, старую Мот, казавшуюся еще более
старой, чем он, если судить по лицу и неуверенным движениям, хотя на самом
деле она была моложе его на полвека. Женщина ответила ему взглядом
выцветших глаз, окруженных сетью морщин. Потом склонила голову. Как и он,
она оценила новую ситуацию в Совете, и руки ее теребили складки плаща. Из
тех, что прилетели в Район первыми, в живых остались немногие. Даже
бессмертие вынуждено было уступить чрезмерному самолюбию. В тот день в
Совете их было еще меньше. Возникли новые силы, уже сто лет терпеливо
ждавшие своего времени. Новый Холд встал, с иронией поклонился и
заговорил, предлагая перемены, которые уже произошли.
4
Раен выжила. Она осознавала этот факт постепенно, болезненно, на
грани безумия.
То, что она была Мет-марен и не боялась маджат, сохранило ей
рассудок. В абсолютной темноте, нагая и слепая, она все время ощущала
телом прикосновения Работниц, влагу, непрерывно омывающую ее открытые
раны, кожу и волосы; бесконечный ручеек влаги и пиши, доставляемой к ее
губам их жвалами. Невидимые в темноте тела двигались вокруг, касаясь ее
щетинками или клешнями. Однако ни одна из Работниц не наступила на нее, а
их монотонное бормотание притупляло слух, как непроницаемый мрак притуплял
зрение.
Она была внутри кургана, куда с самых первых дней не попадал еще
никто из Контрин. Договор запрещал это, но дружелюбные голубые, давние
соседи Кетиуй, не прогнали ее. Раен почувствовала слезы на глазах, и
Работница тут же всосала их, гладя ее лицо легким прикосновением усика.
Раен шевельнулась, и бормотание тут же стало громче, грознее. Они не
хотели позволить ей двигаться. Девушка почувствовала жесткое прикосновение
к своим ранам, вздрогнула и вскрикнула от боли, а они склонились над ней,
не удерживая ее, но препятствуя любому движению. Она не могла оттолкнуть
их и сдалась боли, которая стабилизировалась на постоянном уровне, а затем
и вовсе растворилась в монотонном звуке. Не было ни прошлого, ни будущего,
жалость и страх поглотило мгновение, длящееся без конца.
Она чувствовала Мать, посылавшую Работниц, которые попадали сюда,
касались ее и бежали дальше. В бессознательном состоянии ей казалось, что
чувствует прикосновение этого разума, видит невидимое, ощущает движение в
бесконечных темных коридорах - логику кургана. О ней заботились. Темнота
не имела конца, звук медленно изменялся, словно сменяясь глухотой, как
касание превращалось в одеревенение. Долгое время все это было слишком
трудно, чтобы об этом думать, и слишком сильно, чтобы противиться.
Но от последнего сна она пробудилась с чувством отчаяния.
- Работница, - обратилась она к окружающему бормотанию, стоя на узкой
границе между возвращающимися силами и уходящим рассудком. - Помоги.
Помоги мне.
С трудом вспомнила она, как пользоваться голосом, но человеческие
слова прозвучали непривычно в ушах, давно уже слышавших только песню
маджат.
- Работница, скажи Матери, что и хочу с ней говорить. Отведи меня к
