адмирал целовался с удовольствием.
-- А ты в хорошей форме, -- отметила Настя.
-- А твои формы стали еще лучше, -- ответил адмирал.
В приемную уже входили члены совета директоров, и я прошла
в кабинет.
Заместитель, увидев Семена Петровича, посмотрел на меня, я
сделала вид, что не заметила его вопросительного взгляда.
Семен Петрович сел в мое кресло, чертыхнулся и начал:
-- Вчера прошло собрание акционеров. В помощь исполняющей
обязанности президента компании решили ввести еще двух членов
совета директоров. С сегодняшнего дня ими становятся: Адмирал
Юрий Петрович Рогозин и Малый Иван, извините, Иван Кириллович
Дубов. Общий привет! -- и старик вышел из кабинета поспешнее,
чем следовало, ему явно не хотелось отвечать на вопросы.
Я нажала на клавишу переговорного устройства и сказала:
-- Иван Кириллович, вы утверждены членом совета
директоров. Заходите. Совет ждет вас.
Малый Иван вошел через несколько секунд и сел в конце
стола. Настя заранее поставила еще два кресла к столу
заседаний.
-- Начинайте совет, Александр Петрович, -- сказала я.
Заместитель молчал. Может быть, его молчание было сигналом
к атаке, или Бессонов проявил собственную инициативу, но начал
он.
-- У меня вопрос. Мы что, переходим на военное положение и
будем ходить в форме?
И Заместитель, и я молчали. Адмирал ответил сам.
-- В форме может ходить тот, кому она положена, тебе она
не положена.
-- Тогда бы я хотел уточнить, сказал Бессонов, -- к вам
как обращаться -- господин адмирал или товарищ адмирал?
-- Вопрос понял, -- ответил адмирал. -- Задаю встречный.
Ты член совета директоров. Как к тебе обращаться -- господин
член или товарищ член?
-- Я, между прочим, еще и кандидат экономических наук, --
сказал Бессонов.
-- Договорились, -- ответил адмирал. -- Ты ко мне
обращаешься просто -- адмирал. Адмирал -- он всегда и везде
адмирал. А я к тебе -- кандидат! Потому что кандидат -- это
всегда, везде и только кандидат!
Заместитель не выдержал, улыбнулся и сказал:
-- После взаимного представления начнем заседание совета
директоров.
И тут вошла Настя, наклонилась ко мне и шепотом сказала:
-- Мать и Анюта приехали. Мать звонит тебе из поликлиники.
Я была готова к чему угодно, но только не к этому. Что-то
случилось с Анютой? Почему они в поликлинике?
-- Александр Петрович, продолжайте заседание совета, я
должна переговорить по телефону.
Мне хотелось бежать, но я прошла медленно и в приемной
взяла телефонную трубку.
-- Что случилось? -- спросила я.
-- Кто-то хотел выкрасть Анюту, -- ответила мать и
добавила, -- дважды. Мы уехали и сейчас в поликлинике. С тобою
все в порядке?
-- Все нормально. Ждите меня. Где вы?
-- В рентгенкабинете у Ирины.
-- Никуда не выходите, я скоро приеду.
Только теперь я поняла, что все серьезно. И катастрофа с
отцом, и нападение на меня в подъезде. Это как болезнь: не
веришь, не хочешь верить, пока тебе не скажут, что через час
операция. У меня так было: что-то болело внизу живота, я думал
-- и мне хотелось думать, что отравилась, пока в поликлинике
хирург не надавил мне на живот, и через пятнадцать минут меня
уже везли в больницу, взяли экспресс-анализ крови, и только
когда меня уложили на каталку и повезли в операционную, я
поверила, что это серьезно.
В критических ситуациях я всегда действовала решительно. И
еще я понимала, что никто, кроме меня, не поможет матери и
дочери. Когда надо решать быстро, я быстро соображаю. Сейчас
мне был нужен верный помощник, лучше мужчина. Наверное, в
две-три секунды я перебрала всех знакомых и близких мне мужчин,
и поняла, что помочь мне может только Игорь. Я ему не звонила
несколько лет, но домашний телефон вспомнила сразу. Только бы
он оказался дома. Не ответит по телефону, поеду к нему, узнаю у
соседей, если он в Москве, я найду его. Я набрала телефон
Игоря.
-- Паршин, -- ответил Игорь.
-- Игорь, это Вера. Мне нужна твоя помощь. Срочно. Сейчас.
В телефонной трубке молчали. Понятно, вычисляет, какая
Вера? У мужчины, который в разводе больше пяти лет, есть, как
минимум, три знакомых Веры, пять Ирин и так далее.
-- Вера Бурцева, -- подсказала я.
-- Приятно иметь дело с интеллигентной женщиной, --
ответил Игорь. -- Никаких там: "Ты разве меня не узнаешь"?
-- Ты можешь быть у поликлиники через полчаса? -- спросила
я его.
-- Один или с охраной? -- спросил Игорь.
-- Лучше с охраной.
-- Тогда предельно коротко: что случилось?
-- Пытались выкрасть мою дочь. Сейчас она в поликлинике с
моей матерью.
-- Ты что, разбогатела?
-- Я тебе все расскажу, -- и я положила трубку.
-- Кто он? -- спросила Настя.
-- Мой школьный друг.
-- Надо подключить Викулова и нашу службу безопасности.
-- Нет уж, -- сказала я достаточно твердо. -- Служба,
которая не знает, что офис прослушивается -- не служба. Охрана
отца ни к черту. Между прочим, Викулов даже не поинтересовался,
куда я отправила дочь и мать. Хотя бы так, на всякий случай,
спросил адрес. Мне нужна машина.
-- Я поеду с тобой, -- сказала Настя, набрала номер по
внутреннему телефону и приказала: -- Дуня, спускайся, займешь
мое командное место.
У отца было две секретарши. Основная -- Настя и молодая,
недавняя выпускница школы. Всех абитуриенток, которых родители
пристраивали на службу, чтобы перебиться год до следующего
поступления в институт, Настя называла Дунями. Ее Дуня хорошо
знала компьютер, и поэтому больше сидела в компьютерной группе,
чем в приемной.
-- Позови Будильника, -- попросила я Настю.
Настя вышла из кабинета и вернулась вместе с Заместителем.
-- Александр Петрович, у меня проблемы. Возможно, меня не
будет ни сегодня, ни завтра.
-- Чем я могу помочь? -- спросил Заместитель.
-- Еще не знаю.
-- Можете рассчитывать на меня. На любое мое участие и
всяческую помощь. В конторе все будет в порядке. Что-нибудь
случилось с Иваном Кирилловичем?
-- Нет. На этот раз с матерью и дочерью.
-- Вы подключили Викулова?
-- Она подключила меня, -- сказала Настя.
-- Тогда будет сделано все возможное. Вера, -- Заместитель
не добавил "Ивановна", -- рассчитывайте на меня. Я из тех, кто
не оставляет в беде.
-- Спасибо, -- мне вдруг захотелось заплакать.
Настя отказалась от шофера компании, и мы поехали в ее
"восьмерке". Уже в машине Настя спросила:
-- Пожалуйста, подробнее об этом Игоре. Он учитель?
-- Он из КГБ.
-- Звание?
-- Вроде одна звезда на погонах.
-- Одна звезда -- это младший лейтенант или генерал.
-- Майор.
-- В каком управлении?
-- Он сейчас там не работает. Сократили.
-- Сокращают не обязательно худших, -- прокомментировала
Настя. -- Ладно. Сориентируемся на местности.
Она перестроилась в левый крайний. Мы неслись со скоростью
в сто километров.
Игорь обратил на меня внимание, когда я училась в восьмом
классе, а он в десятом. В восьмом классе внимание
десятиклассника льстило. Он провожал меня домой. Я танцевала с
ним на школьных вечерах. Я не была в него влюблена, наверное, и
он тоже не был влюблен в меня, но мы целовались. Он закончил
школу и исчез. Я узнала, что он поступил в Высшую школу КГБ.
Меня это удивило. В кино чекистов играли самые красивые
артисты. Игорь был незаметным, стертым, по выходным дням он
приезжал из своей школы домой, надевал джинсовую куртку и был
похож на каждого второго парня из нашего микрорайона. Он ничем
не выделялся. Нормально лицо, нормальный рост -- не высокий и
не маленький. Он женился на своей однокласснице, у меня в это
время был бурный роман с Борисом Рапопортом, студентом
консерватории. Мне всегда нравились парни старше меня. Я только
поступила в педагогический, а Борис заканчивал консерваторию. Я
только один раз обратилась к Игорю за помощью. В нашей школе
после Университета начала преподавать историю некрасивая
нескладная девица. Из некрасивых очень часто получаются
диссидентки и революционерки. Когда нет романов, увлечений,
разочарований, остается слишком много времени на размышления. Я
тоже понимала, что наш строй далек от демократии, но она свои
размышления передавала ученикам И пятиклассники вдруг
заговорили, что Ленин не только великий революционер, но и
великий авантюрист. И что нехорошо, когда голосуют только за
одного кандидата, а у человека должен быть выбор.
Ее несколько раз вызвали на Лубянку, оттуда позвонили в
районный отдел народного образования. Просто уволить уже не
могли, шла перестройка, но директор школы начал историчке
выносить выговора. После двух выговоров можно было увольнять.
Тогда я позвонила Игорю, и мы встретились. Он выслушал мой
рассказ и сказал:
-- Нормальная идиотка.
-- Она просто нормальная, в отличие от всех нас. Мы все
так думаем, но молчим.
-- И правильно делаете, -- сказал Игорь. -- У нас
тоталитарный строй. Диктатура. Только не пролетариата, а
партии. Ни диссиденты, ни террористы никогда не побеждали. Ты
думаешь, победили большевики? Они ведь тоже были диссидентами.
Надо было проиграть войну с Японией и Германией, довести страну
до хаоса, и вот тогда большевики оказались проворнее и
захватили власть. Неужели она, как историк, не понимает, что
осталось недолго. Два-три года. И все рухнет. Только
неизвестно, что будет. У демократов нет лидера, который бы
знал, что делать.
Как ни странно, после моего разговора с Игорем историчку
оставили в покое. Теперь она заседает в Московской городской
думе и отвечает за образование.
-- Как подъехать к поликлинике? -- спросила Настя. Я
показала.
Игорь уже ждал нас в скверике у поликлиники.
-- Здравствуй, майор, -- Настя протянула Игорю руку и
спросила: -- Ты в каком управлении работал?
Игорь внимательно посмотрел на Настю.
-- В первом, если Вам это о чем-то говорит.
-- Говорит.
-- Я бы хотел послушать Веру. По сути.
-- Вера, -- сказала Настя, -- ты Аньку пока оставь в
поликлинике, а сюда приведи мать. А я пока расскажу майору о
ситуации.
Кабинет ренгеноскопии не работал. Мать и Анюта пили чай с
медсестрой Ириной, моей одноклассницей, мы три года сидели с
ней на одной парте.
-- Анюта, ты оставайся пока у Ирины, а мы с матерью выйдем
на несколько минут.
-- Ни тебе "здрасти", ни тебе "до свидания", -- заметила
Анюта.
Я обняла худенькое тело девочки, поцеловала ее.
-- Мама, мне страшно, -- прошептала она. -- Но я виду не
подаю. Совсем, как ты.
-- Молодец, -- сказала я и подумала, что кое-чему дочь
все-таки научила.
Настя и Игорь сидели на скамейке и курили. Мать, увидев
Настю, остановилась.
-- Ты зачем ее позвала? Я при ней рассказывать не буду.
-- Еще как будешь, -- сказала я, и мать тут же замолчала.
Вчетвером на скамейке разместиться не получилось, поэтому
мать и Игорь сидели, Игорь задавал вопросы, мать отвечала, а мы
с Настей стояли в стороне, но так, чтобы все слышать.
-- Меня в деревне все знают. Половина деревни моя родня. И
когда позавчера в деревне появилась иномарка, -- мать заглянула
в бумажку, -- "Ланчия", и нашу дурочку пригласили покататься,
она тут же согласилась. Но эта "Ланчия" забуксовала в луже
перед сельсоветом. Мне сообщили, я тут же ее вытащила. А парни
мне не понравились.
-- Почему? -- спросил Игорь.
-- Стриженные коротко, в кожанках, шароварах спортивных,
как наша шпана. Да еще мне и возражать начали. А назавтра они
