Безволосое, многоногое существо с центральной частью тела величиной с
грейпфрут прижималось к моей ноге, сжимая икру в объятиях. Я завопил,
ударил по страшной штуковине кулаком, схватил ее обеими руками и потянул.
Острая боль пронзила мою ногу. Я дернул, мне удалось отодрать одну
скользкую лапу, и она, пульсируя, свернулась вокруг моей руки. Я потянул.
Щупальце растягивалось, как жвачка, потом стало упругим и потянуло
обратно. Я упал, запутавшись в густом подлеске, стал извиваться, а боль
все нарастала. Я бил, рвал, проклинал эту зверюгу, а красные волны боли
прокатывались сквозь меня. Зверюга не отпускала ни в какую. На какое-то
время все замерло, и ничего кругом не было, кроме боли и маленькой
вселенной, где эта боль жила, а я ругался и дрыгал ногами.
Потом я пришел в себя, когда в руках у меня невесть откуда взялась
палка, и я колотил по зверюге, не обращая внимания на тот вред, который
причиняю собственной ноге. Наконец тварь заверещала - звук был похож на
скрипенье мела по доске, - отпустила меня и уползла обратно в траву.
Минуту я лежал в траве. Наконец поднялся на ноги. Нога онемела и не
хотела слушаться моих приказаний, но я мог идти. Я огляделся в поисках
ключа, который уронил, падая, но его нигде не было видно.
Сзади меня раздались звуки какого-то движения, я очень пожалел о
своем вопле, но когда дело доходит до всяких мерзких ползучих вонючих, мне
сразу же становится не по себе, кишка у меня тонка на этих тварей, я
словно теряю все свои мужские принадлежности и превращаюсь в барышню
кисейную.
Какая-то фобия, не иначе.
Нет времени искать ключ.
Сэм звучал все ближе, это уже было хорошо, но теперь у меня не было
никакой возможности общаться с ним. Я барахтался в этих зеленых вечных
миазмах, колотя руками по кустистым своим палачам, и у меня зародилась
дикая сумасшедшая мысль вернуться обратно к отелю, попросить у мистера
Переса его мачете и отплатить зеленым сволочам тем же, что они заставили
меня пережить. Они не смягчились. Я рвал их всем, что у меня было: руками,
здоровой ногой, просто ненавистью. Насекомые жужжали вокруг меня
нарастающим облаком, они садились мне на лицо и плавали у меня в глазах,
но, по крайней мере, они были настолько милосердны, что не жалили меня.
Я услышал хлопок пистолета. Кто-то прожигал тропку слева от меня.
Грохот раздавался прямо впереди. Сэм. Я рванулся, спотыкаясь, вперед,
упал, подавил страшное ругательство и снова пополз вперед. Сэм был рядом,
но я по-прежнему его не слышал. Моя нога подвернулась в какой-то ямке,
несколько секунд я просто шипел, пока раскаленные добела шпильки боли
простреливали меня. Но вскоре я опять прорывался вперед своим телом,
прорубая тропинку в листве, продираясь к тому, что казалось мне звуками
мотора. Я продвигался черепашьими шагами.
Наконец я сдался. В ногу вернулась острая пульсирующая боль, которая
посылала заряды живого огня вверх по ноге. Я повалился назад от всего
этого - от жары, усталости, боли. Я выкопал из рукава пушку и лег,
поджидая, а влажная листва лизала мне лицо. Мне было наплевать, я просто
лежал так и ждал, глаза отдыхали на завесе зеленых темных листьев. Сэм все
приближался, приближался. Я попытался сесть, понял, что могу это сделать,
и посмотрел вокруг.
Что-то выскочило из джунглей прямо позади меня. Я повернулся и понял,
что сижу как раз перед левым передним роллером Сэма. Он остановился как
раз на том месте, где была моя голова минуту назад. Мотор снова взревел,
роллер стал двигаться, и я бешено заколотил по брызговику со всей силы.
- Джейк? - раздался голос Сэма из динамика внешней связи.
- Да!!!
Люк открылся, и я мучительно медленно втянулся вверх внутрь.
Я упал на пол возле сиденья стрелка.
- О господи! - сказала Дарла над моей головой.
Я перекатился и увидел ее лицо, один из самых лучших пастельных
рисунков господа бога.
- Привет.
- Где, черт возьми, ты шлялся, парень? - приструнил меня Сэм.
- Там, сорняки в саду полол. Дайте мне... а-а-а-а!
- Осторожно, - сказала Дарла. - О, твоя нога...
С небольшой помощью я встал и плюхнулся на переднее сиденье. Сэм
катился влево, прокатывая, словно укладчиком, зеленую стену.
- Там есть ручей. Ага, тут неровный грунт. Наверное...
Мы не видели этого человека, одного из наших преследователей, пока не
оказались на нем. У него еще было время повернуть голову и успеть
сообразить, что ему угрожает опасность, когда мы переехали его. У него не
было уже времени закричать. Дарла тоненько вскрикнула и приложила руку ко
рту.
Немного помолчав, Сэм сказал:
- Ну, поехали.
Мы перевалились со звоном через набережную, поскользнулись и
плюхнулись в мелкую речку, по дну которой была разбросана полированная
галька. Сэм осторожно спустил свой хвост в ручей. Я услышал, как переднее
сидение-гармошка сказало КРРАХ, когда его выгнули до пределов. Сэм резко
повернулся влево и зашлепал по дну реки, подскакивая на гальке, а наши
кости и зубы медленно превращались от тряски в порошок.
- Так мы сэкономим время, - сказал Сэм.
- Куда мы едем?
- Этот ручей идет параллельно грунтовой дороге чуть подальше. Дорога
должна привести нас к просеке, которую расчищают в лесу, где мы найдем еще
одну дорогу, а она приведет нас прямиком к Космостраде. Так можно
надеяться.
- Откуда ты все это знаешь?
- Просто следую указаниям Читы. Сам ее спроси.
Я оглянулся. Кучка мягкого черного меха поглядывала на меня из угла
большими влажными глазами, ожидая моего одобрения.
4
Ручеек извивался по сводчатым, словно собор, джунглям, его берега
заросли плакучими лозами. Мы пристегнулись и дали тяжеловозу возможность
везти нас, а Сэм пер вперед, подскакивая и покачиваясь на камнях и
проваливаясь в полуметровые ямы и выбоины. Ехать было страшно трудно и
тряско, но не так трудно, как продираться сквозь дождевой лес. Постепенный
скат вниз вскоре выровнялся, и ручей стал глубже. Потом стал просто очень
глубоким.
Когда уровень воды, булькая, повысился до моего обзорного
иллюминатора, я сказал:
- Я же знал, что эти жабры на вентиляторах в один прекрасный день
пригодятся - не зря же их запроектировали.
- Мне кажется, глубже эта речушка не станет, - ответил Сэм.
Он был прав. Впереди вода уже мелела. Сэм на миг остановился, чтобы
решить, куда идти, потом рванулся туда, где было помельче. Мы прокатились
по гладкой гальке и выбрались на мель, словно атомное животное, которое
приливом выбросило на мелководье.
Однако в этом была и своя хорошая сторона - тяжеловоз, наконец,
получил давно полагавшуюся намывку. Чуть подальше ручей расширялся, и Сэм
остановился, чтобы Дарла могла помыть треугольную рану на ноге у меня и
перевязать ее. Я вдруг почувствовал какое-то странное ощущение.
- Тебе еще повезло, - сказала она. - Чита говорит, что Виига, то
существо, которое тебя укусило, для людей не ядовито. К сожалению, яд
этого животного по химическому составу напоминает хлорпромазин, если я
правильно помню, это транквилизатор. Ты скоро ляжешь баиньки. Наверняка ты
получил хорошую дозу.
- Я чувствую странное спокойствие, и все. А ты откуда все это знаешь?
- О, просто мимолетный интерес к ксенобиологии, особенно к
экзотической зоологии.
- Если я умру, я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделала. Отправляйся
в мою квартиру и убей там все растения.
- Как красиво звучит!
Но мой гнев стал абстрактным, когда меня охватило ощущение полной
нирваны. Боль в ноге и лодыжке утихла до случайных покалывании, и я
откинулся на спинку кресла, предоставив Сэму самому везти нас.
Примерно через полчаса мы выбрались на грунтовую дорогу, но чуть-чуть
не влипли, выбираясь из воды. Мы царапали дно с тошнотворным звуком
повреждаемого металла, потом добрались до ухабистой дороги, которая вывела
нас от ручья и чуть выше по холму.
Мне страшно захотелось спать. Я велел Дарле принести стимулирующую
таблетку из медаптечки, но она мне отсоветовала, утверждая, что
взаимодействие яда той твари и таблетки может быть непредсказуемым,
поскольку биохимия Вииги была инопланетной. Я согласился. Что поделать,
она была тут доктором.
Прошел еще час, и мы выехали на просеку. Это было для нас
потрясением. Примерно на площади в двенадцать квадратных километров
джунгли просто содрали с лица земли. Словно кучу сорняков. На их месте
лежали кучи взрытой земли, горы древесной пульпы и ряды за бесконечными
рядами аккуратных вязок: кора, бревна, листва, семена, стручки, плоды и
овощная масса - последняя в металлических контейнерах. Все полезные
продукты в натуральном виде или подготовленные к дальнейшей обработке. Та
штука, которая это проделала, стояла в отдалении.
Это был огромный Землескреб. Это была платформа примерно в километр
длиной, передвигалась она на гигантских гусеницах, выкусывая своим ведущим
концом огромные куски джунглей, сортируя, перерабатывая, переваривая
огромные массы материала в своих металлических кишках, вываливая свои
отходы позади. Когда-нибудь фермы, дома, фабрики последуют за нею.
Очищенная земля на Деметре была драгоценностью (Деметрой по-настоящему и
звали эту планету, хотя большинство людей игнорировало это название и
прозвали ее просто Оранжереей).
Чита скорбно взирала на эту сцену, и я не мог удержаться от чувства
жалости и стыда. Она смотрела на развалины своего единственного дома.
Дорога обходила край просеки примерно на клик или около того, прежде
чем углубиться обратно в джунгли. В этот момент мы следили за тем, не
появится ли кто по нашу душу с воздуха, но никаких летательных аппаратов
не было.
Новая секция дороги была покрыта густой растительностью в некоторых
местах, она извивалась по берегам болот и впадин, пока, наконец, не
влилась в другую дорогу.
- Сюда! - взвизгнула Чита.
Сэм повернул влево, и под слоем густого покоя, сонливости и
благодушия я подумал, насколько же это абсурдно, когда тебя выводит из
опасности существо, чей коэффициент интеллекта вообще не удается измерить
- настолько он мал, по слухам. Но обычно мы пользуемся той помощью,
которую нам удается получить.
Я заснул, все время просыпаясь, когда Чита выкрикивала новое
указание, куда ехать, но в конце концов не осталось такой необходимости, и
дорога перед нами бесконечно развернулась.
Спустилась ночь, что на Оранжерее наступает довольно рано, поскольку
период обращения у нее только шестнадцать часов, и мы, как призраки,
проскальзывали по лиственным коридорам, а наши фары играли в стволах
деревьев. Пары крохотных глаз сверкали в тени, словно искры в замирающем
огне, они пристально смотрели на нас. Время от времени раздавались звуки
шороха и возни в кустах, ночные вопли зверей разносились эхом в чернильной
тьме за нами. Я дремал, просыпался, снова плыл в сон, просыпался снова, а
пейзаж передо мной был все тот же самый, сон и реальность слились. Я не
знаю, сколько времени мы путешествовали. Тропа превратилась в бесконечную
ленту Мебиуса, замкнутую саму на себя, словно Космострада, проложенная по
поверхности шара.
Космострада. Парадокс. Причинность перевернута... живущие жизни,
любящая любовь, умирающая смерть - все вне своей естественной
последовательности... Мы рождаемся, проходим свои бессмысленные пути к
могиле, но эти тропинки двусторонние... разрежь и наугад соедини линию
жизни и получишь смерть прежде рождения, разочарование прежде надежды,
