запасе у него хватало.
Трое мужчин смотрели на солдата, который со сторожевой вышки кидал крюк,
привязанный к канату, в сторону ограждения. После трех попыток крюк
зацепился за один из металлических столбов, и солдат закрепил канат к раме
платформы вышки.
- Ну вот, я могу и отправляться, - сказал Малих. - Он пожал руку
командиру, потом повернулся к Смерну. - Это конец Гирланда. Я предупреждал
его в последний раз, когда мы с ним виделись, что в следующий раз я убью
его.
- Почему ты такой честолюбивый? - спросил Смерн, понизив голос, чтобы
командир его не услышал. - Это моя обязанность убить Гирланда... Это я
должен идти туда!
- Нет... это персональное дело между мной и Гирландом, - сказал Малих. Он
бросил окурок и протянул руку Смерну. - Последи хорошенько за
разминированием поля!
Смерн пожал ему руку.
- Желаю удачи!
Он смотрел вслед Малиху, большими шагами направлявшемуся к сторожевой
вышке. Потом Малих стал карабкаться по лестнице, ведущей к платформе вышки.
Несколько минут спустя он уже висел высоко над головой Смерна. Он сделал ему
приветственный жест рукой, потом, не колеблясь ни секунды, схватился за
канат и начал свое долгое и изнурительное путешествие по канату при помощи
рук и ног. Канат прогнулся под его тяжестью, и Смерн с беспокойством следил
за его продвижением. Но Малиху удалось достичь ограждения. Он с силой
оттолкнулся от него у упал на австрийской земле.
Потом он поднял руки в виде прощального привета и быстрыми шагами прошел
вдоль ограждения на свидание с Гирландом.
Капитан Гуго фон Ротенау, который командовал австрийской пограничной
заставой, снял телефонную трубку и попросил соединить его с американским
посольством в Вене.
В ожидании соединения, он откинулся в кресле и стал постукивать
карандашом по бювару. Фон Ротенау было около тридцати восьми лет. Он был
высокого роста блондин аристократического вида. Он испытывал лютую злобу к
коммунистам и безграничное преклонение перед американским образом жизни. С
фанатическим рвением он старался вырвать у коммунистов всех беглецов,
которые пытались пересечь границу.
Ему сообщили, что соединили с американским посольством. Накануне он был
предупрежден Франком Говардом, агентом ЦРУ в Вене, что один американский
агент, может быть, попытается пересечь границу, и что он будет ему очень
благодарен, если фон Ротенау будет держать его в курсе того, что произойдет.
Говард, с которым он был в хороших отношениях, не сообщил ему никаких
подробностей, но все же намекнул, что дело идет о чем-то чрезвычайно важном.
Говард подошел к аппарату.
- Была попытка пересечь границу, - сказал ему фон Ротенау.
- Боюсь, что она сорвалась. Зарегистрированы взрывы мин и стрельба из
автоматов. Я немедленно отправлюсь на границу и сразу же позвоню вам, когда
получу более подробные сведения. Но не рассчитывайте получить новости ранее,
чем через два часа.
- Я буду находиться поблизости от телефона, - сказал Говард. - Спасибо,
Гуго. Это важное дело Можете вы мне указать, в каком секторе границы была
сделана попытка?
- Дивизион шестнадцать, отделение два, - ответил фон Ротенау.
- Хорошо... Буду ждать вашего звонка.
Судорожное напряжение царило в течение тридцати шести часов в
американском посольстве в Париже.
Новости с подробностями о смерти Брикмана, наконец, дошли до Дори. Из
американского посольства в Праге ему послали шифрованную депешу. Новость
была краткой и неприятной. Брикман был убит. Предполагалось, что Гирланд,
Бордингтон и Мала Рейд попытаются пересечь австрийскую границу. И была
полная уверенность в том, что Малих и Смерн преследуют их.
Дори, страшно бледный, с черными кругами под глазами, передал
расшифрованную телеграмму О'Халлагану.
О'Халлаган прочел телеграмму и положил ее на стол.
- Ведь мы не знаем, имеет Гирланд при себе документ или нет, не так ли? -
сказал он. Он потер верхнюю губу. - Я о нем не беспокоюсь. Я готов держать
пари на что угодно за него, против Малиха и Смерна.
Дори снял очки и стал их протирать. У него это всегда было признаком
замешательства.
- Теперь это продолжается уже три дня... Как вы, думаете, мне уже нужно
сигнализировать, что я потерял документ?
- Нет. Если он потерян, он потерян. Но существует возможность, что
Гирланд привезет его к вам. Не торопитесь заранее перерезать себе горло!
Дори на некоторое время погрузился в размышления, потом согласился.
- Согласен. В сущности, Латимер приехал туда - это уже кое-что. Это
составляло часть программы, Тим, - добавил он, видя, что лицо О'Халлагана
выразило неподдельное изумление. - Малих был так занят Гирландом, что я
воспользовался этим, чтобы послать Латимера туда вчера утром. Я знаю, что он
не встретился ни с малейшей трудностью. Так что я не полностью завалил
операцию.
О'Халлаган издал глухое ворчание
- Гирланд может предавать меня как ему угодно, - с горечью продолжал
Дори. - Если документ у него и его поймает Малих, он отдаст его, чтобы
спасти свою жизнь. У него нет ни малейшего признака совести... никаких
принципов.
А почему бы ему и не сделать этого - спокойно спросил О'Халлаган. - Разве
мы когда-нибудь что-нибудь сделали для того, чтобы он остался верен нам?
Дори выпрямился и пристально посмотрел на О'Халлагана, но так как
возразить ему было нечего, он молчал, а О'Халлаган продолжал:
- Я отправлюсь в Вену. Я уже предупредил Говарда. По его словам, у него
есть отличный парень на границе, который поможет нам в чем только сможет.
- Очень хорошо, Тим, - сказал Дори. - Мне необходимо вернуть этот
ультрасекретный документ, мне нет необходимости говорить вам об этом... Я
рассчитываю на вас.
- Если его можно будет вернуть, он будет возвращен, - обещал О'Халлаган и
вышел из комнаты.
Менее чем через час он уже летел по направлению к Вене на борту военного
самолета.
Гирланд выпрямился и вытер рукавом мокрое от пота лицо. Он смотрел на три
бочки, прижатые теперь друг к другу при помощи веревки, которая не вызывала
у него доверия. Она была старой и могла порваться. Ему хотелось знать, как
долго она выдержит, когда бочки будут нагружены, но он воздержался от того,
чтобы высказать свои сомнения Мале и только с улыбкой спросил ее:
- Что ты думаешь о моих способностях в судостроении?
- Они будут плавать? - с беспокойством спросила Мала, взгляд которой не
отрывался от поверхности черной и липкой воды.
- Да, разумеется. - Гирланд присел на корточки, открыл заплечный мешок и
опорожнил его. Он нашел пластиковый мешок, в котором был кусок сыра,
черствый хлеб и колбаса.
Мала задрожала.
- Я не смогу проглотить ни кусочка!
- Хорошо... тогда, может быть, позднее!
Зловоние, исходящее от воды, тоже вызывало у него тошноту. Он положил
провизию обратно в мешок.
Вынув из внутреннего кармана мятый конверт с надписью "ультрасекретно",
он сунул его в пластиковый мешок. Из заплечного мешка он достал пачку
банковских билетов. Там находилась его доля из тридцати тысяч долларов,
потом доля Браунов. Он положил деньги также в пластиковый мешок.
- Ты хорошо поступишь, если доверишь мне свои деньги, - сказал он. - Они
будут в большей сохранности тут, если нам всетаки придется плавать.
Мале становилось холодно. Сырость в воздухе вызывала у нее дрожь. Она
снова надела джинсы и свитер, потом достала из кармана пачку денег и
протянула их Гирланду.
Он старательно завязал конец пластикового мешка, потом положил обратно в
заплечный мешок и просунул ремень от мешка за веревку, которая окружала
бочки.
- Хорошо, - сказал он. - Спустим наш плот на воду. - Он подошел к Мале и
обнял ее. - Повторяй себе все время следующее: мы выберемся отсюда. Ты меня
хорошо поняла? Если что-нибудь произойдет, не пугайся. В особенности, не
сходи с ума. Предоставь действовать мне. Мы с тобой через три дня угостим
себя самым роскошным ужином в Париже.
Они поцеловались, потом оба стали толкать плот по спуску, чтобы пустить
его по воде. Гирланд взял ружье, скользнул в воду, и обхватив обеими руками
плот, остановил его. Мала подошла к нему.
- Влезай, - сказал он. - Лежи плашмя и расположись в самом конце.
Плот закачался, когда Мала легла на живот на бочку. Гирланд твердой рукой
удержал его и, в свою очередь, растянулся плашмя рядом с ней. Он установил
обе свечи на бочке спереди. Плот еще больше погрузился под его тяжестью. Он
теперь едва выходил из воды.
- Ну что же, по крайней мере, он плавает, - сказал Гирланд.
Взяв ружье за дуло, он стал грести им, как веслом, заставив плот
продвигаться вперед.
Ружье было тяжелым, и Гирланд подумал о том, сколько времени он будет
способен пользоваться им, как веслом. Жан сказал, что вода находится на
протяжении четырех километров. Ну что ж, они были в пути, и плот все же
плыл. Но судорога стала все сильней охватывать его спину, становилась все
острей и он понял, что теряет время, стараясь пользоваться ружьем, как
веслом.
- Так это не пойдет, - сказал он, вынимая ружье из воды. - Придется
пользоваться руками.
Удерживая дрожь. Мала сунула руки в поганую воду. Они стали грести. Плот
продвигался медленно, но все же продвигался. У Малы страшно заболели руки,
но она продолжала грести. Гирланд, подняв голову, заметил, что верх галереи
все больше понижался над их головами и он решил, что слой воды должен был
увеличиваться. Воздух становился просто невыносимым. Он слышал, что Мала
задыхается.
- Отдохни немного, - сказал он.
В тот момент, когда она с облегчением поднимала руки, она заметила две
маленькие точки, которые горели в воде совсем рядом с ней. Она вытащила руку
так резко, что плот закачался.
- Эй! Спокойней! - закричал Гирланд. - Что такое случилось?
- Там есть что-то в воде!
Она сверлила испуганным взглядом черную и вязкую воду, но ничего не
смогла увидеть.
Теперь и Гирланд увидел две светящиеся точки, которые двигались на
поверхности воды и вытащил свою руку как раз в тот момент, когда огромная
крыса прыгнула на нее. Тварь шлепнулась рядом с бочкой.
Мала задушила крик, видя, что вода кругом кишит крысами.
Гирланд обнял ее за плечи.
- Без паники, моя прелесть. Мы пройдем. - Но он понял, что плот
остановился, раз они перестали грести. При слабом свете свечи он увидел, что
огромные свирепые крысы собрались вокруг них. Он схватил ружье и стал с
отчаянием грести им. Плот закачался, потом стал медленно продвигаться
вперед, толкаемый судорожными движениями Гирланда.
Огромная крыса с блестящим мехом и горящими глазами выскочила из воды и
впилась в ружье. Она разинула пасть и хотела вцепиться зубами в руку,
которая держала оружие, но молниеносно среагировав, Гирланд ударил ее левой
рукой и сбросил в воду. Потом быстро повернул ружье другим концом и наставив
его на шевелящийся ковер из грызунов, нажал на спуск.
В тесном пространстве выстрел прозвучал, как гром. Секундой раньше они
плыли по морю из крыс, теперь же они все исчезли. Гирланд увидел мощную
струю воды, которая взметнулась, когда испуганные крысы нырнули, чтобы
удалиться от плота.
- Греби! - завопил он.
Они продолжали грести руками, но теперь форсированным темпом, который
по-настоящему продвинул плот вперед. Но они не могли долго держать такой
темп. Мала почувствовала, что силы оставляют ее. Несмотря на все усилия, ее
руки мало-помалу все более тяжелели - и, наконец, они просто отказались
двигаться.
- Я больше не могу грести! Я больше не могу! - всхлипывала она.
- Согласен, моя дорогая, - сказал Гирланд, чтобы успокоить ее. - Отдохни.
