вяло текущей жизни, весьма суровой и обязательной. Как ему хочется пос-
пать до обеда, но ведь скорее скорого ему придется встать и вписаться в
круг и распорядок тех забот, которым подчиняется каждый человек. Ну,
например, почему он не может пойти на завод босиком! Увы, надо надевать
ботинки, которые с вечера стоят грязными, в них стыдно уже ходить. Но
почему стыдно? Нищему не стыдно, пьяницу не колышет, а обыкновенному че-
ловеку стыдно. Потому что ходить в грязных ботинках - не принято. Конеч-
но, это условность, только таковы правила, которых не избежать, если ты
хочешь жить в обществе.
- Не хочу! - мысленно заорал Веселок и почувствовал, как взорвавшийся
ветер понес его подальше от людей на самый край Ойкумены. И Веселок ус-
лышал, как дышат иные миры. Но через минуту ему стало гадко и скучно: ни
сигареты под рукой, ни врага и ни одной женщины. Глазу не на чем отдох-
нуть.
А ведь Веселок мечтал стать святым. Правда, сначала он пытался стать
художником, потом поэтом. Были блистательные способности, но не хватило
трудолюбия. Это его так доканало, что однажды он, пытаясь убежать от са-
мого себя, преодолев робость и стеснительность провинциала, почистив бо-
тинки и погладив галстук, купил билет в Москву.
Столица сильно понравилась ему. Он жадно с утра до позднего вечера
гулял по улицам, таким щедрым на красивых женщин вывески всяких магази-
нов. В музеях он благоговел, от его тихих, почти религиозных, заворожен-
ных шагов даже паркет не скрипел. Он впитывал картины, он запоминал име-
на художников. Правда, многих он видел на открытках, знал по репродукци-
ям. Но в подлиннике все выглядело значительнее. И Веселку стало обидно,
что он никогда не попадет на музейные стены, не проскользнет даже по
ошибке в заманчивую бессмертную вечность. Умрет - и его тотчас забудут!
Обидно.
Если бы не лень, он бы, может, и смог написать бессмертную картину.
Если бы не маленький рост, он бы давно уже подцепил на московской улице
даму приятную во всех отношениях, особенно в телесном плане. Не рожден
для вечности, не рожден для породистых женщин. И так горько стало Весел-
ку от подобных мыслей, что незаметно для себя он забрел на Кузнецкий
мост. Рядом метро, возле него испуганно дышала толпа книжников. Веселок
любил пофилософствовать, поэтому решил поискать себе интересную мудрую
книгу.
У киоска его как бы ждала приятно полноватая молодая женщина. Она
протянула ему в руки "Степного волка".
-Нет, - сказал Веселок, - мне что-нибудь философское. Хочется глубже
копнуть.
Они долго стояли у освещенного пустого киоска и разговаривали. Она
была студентка главного университета страны , но так душевно и просто с
ним говорила, так мягко, уважительно, что Веселок немедленно захотел на
ней жениться. Взявшись за руки, на всю жизнь.
Всю ночь проболел тоской Веселок. Впервые с ним на равных поговорила
красива женщина, он был сней даже в воспоминаниях нежен. Он, наверное,
ей понравился, потому что в тот грустный вечер, с луной, затерявшейся
среди фонарей, от Веселка веяло мудростью и тихим характером.
Устал Веселок: столица утомляет, в ней яснее видно, чего ты никогда
не будешь иметь. Ты червь! Веселок, пропитавшись таким ощущением, пере-
шагнул две ступеньки и поднялся на небольшой дворик с тремя липами и
трансформаторной будкой, которую украшал распространенный, наверное, во
всем мире трафаретный плакат. Веселок подошел к скамейке, в ней не хва-
тало доски, и сел, закурил. Урны он не обнаружил и зарыл обгоревшую
спичку в песок.
Этот жест почему-то понравился дворнику, сгребавшему метлой вместе с
песком облетевшие листья. Он подошел к Веселку, молодой, богообразный,
вежливо спросил: "Созерцаете? "
От него исходила какая-то небесная чистота, хотя одет он был в мятую,
с заплатами на локтях, фланелевую рубаху, борода не чесана. Веселок в
красном галстуке сидел и туфлях на платформе, а исходил зловредным по-
том. Особенно пахло под мышками и в паху.
- Созерцать трансформаторную будку? - заговорщицки спросил Веселок,
ожидая, что дворник поддержит тему, указанную в пророчестве, что оплетут
землю проводами. Но дворник мягко улыбнулся и поучительно сказал, что
созерцать можно и в пустыне, и на сввалке, где, по общему мнению, очень
гадкий ландшафт. Сказано же в одной упанишаде: "Самосущий проделал от-
верстие наружу - поэтому человек глядит вовне, а не внутрь себя. Но ве-
ликий мудрец, стремясь к бессмертию, глядит внутрь себя, закрыв глаза".
Веселка ожгли эти слова, как родниковой водой напоили.
- Как тонко! - прошептал он.
- Есть истины еще тоньше. - Дворник сел рядом с Веселком, метлу прис-
лонил к дереву.
Чего только не знал этот приятный человек: И Канта, и Платона, и Ав-
густина, и Фрейда с Фроммом. Его полуденный голос звучал приятно: "Нера-
зумные следуют внешним желаниям. Они попадают в распростертые сети смер-
ти. Мудрые же, узрев бессмертие, не ищут здесь постоянного среди непос-
тоянных вещей".
- Хорошо! - искренне восхитился Веселок. Ему понравилось в этом уче-
нии то обстоятельство, что, оказывается, бессмертия не только кистью
можно достичь. - Только все равно, даже при наличии великих слов, мир
обречен. Перед Содомом и Гоморрой тоже были святые, но блудников оказа-
лось больше.
Веселок говорил с грустью. Ему самому мысль о всеобщей гибели была
невыносима. Он представить не мог, что больше не будет никто читать Бу-
нина, Достоевского, что всякие достижения человеческой мысли умрут, че-
ловеков не будет.
- Успокойтесь, - вежливо улыбнулся дворник и внимательно посмотрел на
небо, - Содома и Гоморры не будет никогда.
- А вы откуда знаете? - недоверчиво спросил Веселок.
- Бог обещал Ною больше не губить людей.
- Обещанного три года ждут.
- Так бог же обещал! - вскричал дворник.
- А если мы все свиньями станем? - виновато возразил Веселок.
- Не станем! - с жаром ответил дворник, - расскажу тебе притчу. Бог
действительно не сдержал свое слово, сильно разозлился на людей и решил,
что пусть снова воцарится в мире пустота. В ней ни зла, ни добра, а
царственный покой. И бог дал команду потухнуть солнцу. И оно стало уга-
сать. Земля встревожилась, уже на третий день увяли по оврагам заросли
Иван-чая, самого светолюбивого растения. - Еще день-два - и все, - поду-
мал бог. Но прошел день, прошла неделя, минул месяц, а жизнь на земле
потихонечку держалась, солнце не угасло до конца, а тихонечко светило. И
этого сумеречного света хватало. Раздосадованный бог спустился на землю,
чтобы понять странность явления. А ничего странного не произошло. Просто
при свете сумерек (казалось бы, что время дьяволов пришло) не прекрати-
лась жизнь добра. Это-то и не давало солнцу угаснуть. Бог увидел: девоч-
ка крошила хлеб воробушкам, шапка калеки, сидевшего на крылечке магази-
на, погрузнела от дарственного серебра, в больницах и тюрьмах существо-
вали приемные часы. Бог умилился силе людского милосердия и записал на
своих скрижалях: "Пока на земле существует хоть один праведник, пока
светится хотя бы одна капл добра, жизнь будет продолжаться".
Веселка смысл притчи оглушил. Он почувствовал новый путь своей жизни.
Он всегда будет этим последним праведником на земле. Он будет спасать
жизнь. Он будет ее держать, как атланты держат небо. В страшном волнении
он нашарил в кармане сигарету, но тут же раздавил ее. Праведники не ку-
рят.
Дворник же, наблюдая за Веселком, ободряюще сказал:
- Древние говорили, что если ты чистый и знаешь, что чистый, то ты
уже не чистый, а если ты знаешь, что ты не чистый, то ты уже чистый.
Веселок опешил, а дворник предложил проветриться, сходить в Пушкинс-
кий музей: там выставка западноевропейской живописи.
- Сейчас только инструмент отнесу.
Он взял свою метлу и медленно побрел по пустынной, песочного цвета
аллее. В бедной одежде, в выщербленных штиблетах, весь в солнечных бли-
ках и отсветах кленов, он казался святым. И Веселок позавидовал этому
человеку. "Мне бы его святость," - подумал он.
Выставка в Пушкинском оказалась замечательной. Такого западноевро-
пейского искусства Веселок еще не видел. Понятно! Все картины привезены
из частных коллекций.
- Посмотри, - сказал дворник, указав на портрет блаженной женщины, -
посмотри, как много в ней бога, как светел ее убогий ум.
- Блаженны нищие духом, ибо для них царство небесное, - сказал Весе-
лок избитую библейскую фразу, потому что больше ничего на ум не пришло.
Дворник тоже не стал развивать эту тему ума и религиозности. И они вышли
из музея.
А по мраморной лестнице, еще не скинув с загорелых плеч прохладу го-
лубых еловых теней, навстречу им, стуча каблучками, поднималась необык-
новенно приятная особа. Такого качества женской красотой природа балует
мужскую половину человечества один раз в два века. Веселок аж приостано-
вился и чуть не свернул шею, провожая сей легкий блестящий полет. Вот
это женщина! Да это же готовый смысл жизни. Будь у Веселка такая жена,
разве бы он заинтересовался религией или стал макать кисть в краски. Да
он бы только и дышал над свей женой, как над родником, в котором отрази-
лось солнце. Дворник тоже вздрогнул, грустно глянул на Веселка и задум-
чиво сказал:
- У меня еще не было женщины, я еще никого не любил.
"Мальчик," - презрительно подумал Веселок, но подлинногопрезрения
совсем не почувствовал. Так искренне и чисто прозвучало признание, как
вышивка на плащанице.
- Знаешь, - уже более суровым тоном добавил дворник, - устав запреща-
ет тибетским монахам любоваться даже цветами.
"И кому нужна такая жизнь," - испугался Веселок, понимая, что эти
слова относятся и к нему.
Возле метро они сочувственно пожали друг другу руки, договорились,
что Веселок приедет в столицу на пасху, и поспешно расстались. Как будто
спешили встретиться. Веселок много ждал от этой встречи, правда, в свя-
тости он ничуть не продвинулся, даже курить не бросил . Но думал, что на
пасху внутри его характера произойдет большой перелом.
Но все произошло немного не так. Дворник к тому времени женился, гос-
тя едва признал. Жену он выбрал даже не миловидную, но религиозную. И
подруги у ней тоже не без креста на шее. Веселок поначалу заинтересовал
гостей. Не сложением и не умом, а тем, что из легендарной Сибири прие-
хал, где снега по пояс и медведи по провинциальным улицам ходят. Но у
Веселка язык к глотке присох, не мог воспользоваться моментом, чтобы по-
дать себя хорошо. Возможно, в этом виноваты дамы, все пресные, без изю-
минки в телах, возможно, потому, что главным героем сегодняшнего дня все
же был Иисус Христос. Из всего женского общества выделялась Вера, она
выгодно отличалась от всех своей молодостью. Но и она пела псалмы, отда-
вая этому занятию всю себя. "Какое-то импотентное общество," - недоволь-
но подумал Веселок.
Но Веселок заставил себя смириться, и, когда все пошли в церковь, он
все же увязался за Верой. Увы, девушка была во Христе, и флиртовать с
ней было бесполезно. А что может быть прекраснее легкого флирта - разве
что зрелище Ниагарского водопада. Веселок еще больше расстроился и шел
насупленный, с обидой на Веру и на судьбу. Дворник заметил его состояние
и сказал сердито: "Стыдись, в храм Божий, а не в тюрьму идешь." Веселок
покраснел, но вскоре с облегчением заметил, что и сам дворник не очень
весел, что и его волнуют какие-то интимные проблемы. "Пасха пасхой, -
вздохнул Веселок, - но заботу о продолжении рода с нас никто не снима-
ет". Зачем он приехал сюда? Святым ему все равно не стать. Уж слишком он
слабоволен, и женский портрет его манит сильнее иконы. Он любит, он по-
нимает Христа, но жизнь, даже такая пресная и пошлая, как у него, Весел-
ка, засасывает.
