когда не жил. Он жил там, где все кончается крахом, пылью и ужасным раз-
ложением, вырождением. Все поглощает стихия ада.
Тетя Вера перекрестила его на дорожку. И, бесполезно осененный хрис-
тианским жестом, он отправился на железнодорожный вокзал. Зачем? Чтобы
уехать домой! А у него есть дом? В этом месте можно пожать плечами.
Веселок, у тебя есть дом? Веселок не знает. Вообще-то есть запыленная
квартира с тремя парами стоптанных тапочек для гостей. Но и этого коли-
чества много. Бесценная Таня иногда воспользуется, но она после той ночи
перестала ходить. Разочаровалась. А он чего хотел: не восемнадцать же
ему лет!
Есть ли работа у тебя, Веселок? Есть, но Веселок к ней даже отвраще-
ния не питает, ничего не питает, приходится рано вставать по утрам.
Есть ли у тебя любимое занятие, Веселок? Разве что философскую книгу
почитать перед сном. Но все они написаны людьми, ограниченными людьми,
поэтому истину в них не обнаружишь. И Веселок обречен на незнание. Это
огорчает, это бесит, это вносит в человеческое существование унылость,
тщету. Веселок иногда воет перед сном.
Одним словом, Веселок, кроме как на женщину, ни на что больше не реа-
гирует, так и то в середине процесса иногда ему вдруг становится скучно,
и у него опадает желание. А чтобы этого не случалось, ему необходима мо-
лодая, красивая, как Таня, или женщина с изюминкой, как Замарашка, жен-
щина-палач. Или такая, чтобы стала половиной. Но такой не бывает.
Не бывает, Веселок, и женщина-палач тебя не любит, раз задумала тебя
сжечь, как представителя бесполезной интеллигенции, отвлекающей людей от
счастья. Так что поезжай, Веселок, домой. Забудь о Тане. А поезжай, Ве-
селок, домой и женись на Ольге Петровне. Будешь вести регулярный мужской
образ жизни - подумаешь без радости, лишь бы оргазм был стабильный для
здорового обмена веществ. Будешь скучать в мягком кресле, от этой же
скуки листать Диогена или какой-нибудь детектив, который тебя тоже не
занимает. Ну, иногда надо будет дров поколоть или в теплице поковырять-
ся, но это же для здоровь полезно.
В унылом состоянии перешел Веселок широкую дорогу, красный огонек
светофора два раза прерывал ему путь. Покорно пережидал двойной поток
машин. Полы пальто поднимались от устроенного машинами ветра, которые
чуть не задевали Веселка, не мяли и не топтали.
Старое пальто, разбитые ботинки, рюкзачок за спиной. Он сильно напо-
минал странника, у которого нет ничего, кроме самого себя, уставшего от
самого себя и не способного от себя избавиться. Разве только броситься в
этот железобетонный поток машин. Но некрасиво с разбитым носом и вышиб-
ленными мозгами (какое облегчение!) предстать перед Господом Богом.
И пожить охота. О, великий инстинкт!
Веселок осторожно ставил ноги, было скользко, гололед. Наконец он
добрался до станции метро. Теперь без пересадки до самого вокзала.
Она ждала его. Едва он вышел из мраморной преисподней на грязный,
одурманенный бензиновыми парами свет Божий, как был схвачен ее руками.
- Вот, - поспешно сказала она, заглядывая в глаза. Веселок уловил
тревогу. - Купила на дорогу.
Она приоткрыла целлофановый пакет. Веселок увидел яблоки, мандарины,
коричневую кожу колбасы.
- Ты же любишь колбаску-ту, - улыбнулась она.
Веселок любил колбасу, он любил все, что запрещалось монахам и людям
высокой морали. Он не протестовал, он был человеком обыкновенной, сред-
ней морали. В высокую он не шел, не мог, не было сил, он очень любил ва-
реное мясо в кожурках. Поэтому он был благодарен Замарашке, с удовольст-
вием взял из ее рук пакет, тепло поблагодарил.
До отхода поезда времени было навалом, они поднялись в купе. Чистота
и опрятность встретили их. Даже пепельница стояла на белой скатерти, хо-
тя курить строго запрещалось.
- Это для кожурок, - улыбнулась она и грустно положила в казенное
стекло пушинку от своей теплой перчатки.
Какой-то родной-родной грустью повеяло от этого жеста. Веселок прис-
лушался, но память промолчала, аналогов не было. Веселку еще никогда в
жизни не удалось испытать то, что он сейчас испытывал: удивительную неж-
ность к женщине, сидящей с ним. Наверное, потому, что она пришла скра-
сить его дорожное пожизненное одиночество. Жаль только, она не поняла до
конца всю глубину его отношения с миром. Он не пижон, он жертва обыкно-
венной любознательности, зараженной раковой опухолью.
- Прощай, - сказал Веселок.
- До свидания, - робко улыбнулась она.
Соседи по купе оказались совсем уж серые. Веселок поел, поскучал,
забрался на свою вторую полку и задумался о самом кровном, о своей жиз-
ни. Почему-то из него вообще ничего не вышло, даже отца, даже такого
природного чутья лишен, даже в этом святом вопросе оказался беспомощен.
Перестук колес навевал грусть. Куда он едет? Зачем?
Веселок нервно смял сигарету и вышел в тамбур. Там он неожиданно
наткнулся на своего земляка. Через двор жили и работали на одном заводе.
Через час Веселок ехал на шустрой электричке обратно в Москву. Перед
земляками он был чист: его покупки ехали в прежнем направлении. Только
их увозил другой человек. Веселок же высчитал, что ему нет места в род-
ном доме. Нет, он не блудный сын. Все гораздо сложнее. Уже поздно начать
жизнь с нового листа.
В столицу он вернулся утром. Дул ветер. В лицо, как дробь, били сухие
льдинки. Было больно, Веселок все время отворачивался от них. Тщетно.
Москва не хотела его принимать назад. Куда ты приехал, Веселок, у тебя
есть, где поселиться?
Не беспокойтесь. Веселка ждала женщина. Она уже, закутавшись в черный
платок, была на вокзале и ждала его приезда. У Веселка сразу же потепле-
ло на душе.
Его ждала двуличная женщина, Замарашка. Она могла убить, и обласкать,
как мать, и напоить жизненным соком, как любовница. Она могла сжечь, она
могла зажечь огонь в душе. Веселку вдруг стало смешно, и он смело шагнул
навстречу своему московсому Минотавру.
- Ты каким образом? - спросил он.
- Теб жду, - улыбнулась она, освобождая его руку от пустого пакета с
развратной женщиной на лицевой стороне.
- Зачем это? - удивленно спросила она.
- Там зубная щетка.
Она вывернула пакет наизнанку, нашла только дырочку на дне.
- Не переживай, - улыбнулась женщина, - у меня в ванной найдетс за-
пасная.
Как все просто стало после ее слов. У него есть приют, у него есть
женщина, даже зубная щетка.
В ее квартире, где мирно стучали модные ходики, они встали рядом с
кроватью и растерянно посмотрели друг на друга.
- У меня срочные дела, - смущенно сказала она.
- И мне надо поспать, - убедительно произнес он.
Дверь хлопнула, щелкнул замок. Веселок пошарил в дырявых карманах и
тут же нашел ключ от своей квартиры. Постояв минутку в нерешительности,
он выбросил его в мусорное ведро. Страх охватил его. Веселок ведь знал,
что душа бессмертна, знал, как и всякий интеллигентный человек, что он
снова появится в жизни, только сменит обличье, и все равно ему стало
страшно.
Он принялся как бы блуждать поквартире, зашел на кухню, на плите об-
наружил свежесваренный борщ. Запах обалденный. Не этим ли запахом зама-
нила она его обратно? Да! Веселок очень земной человек! Он всегда готов
сойти с пути ради ветчины с горошком.
Веселок попробовал борща. Оказался несоленым. Обидевшись, он разва-
лился на кровати прямо в ботинках. Странно, что он их еще не снял, как
будто убегать собрался. А куда? Его же заперли в этой квартире! Веселок
подергал дверь. Как влитая. "Сам виноват", - подумал Веселок. Да, лежал
бы сейчас на сытой пуховой перине и слушал бы, как подвывает ветер в
трубе.
Веселок представил себя, охваченного пламенем, и чуть не лишился
чувств, но отвлекся на телефонный звонок. Ее голос. Грубоватый, ласковый
и немного заискивающий.
- Ты считаешь меня виноватой?
- Ты не предупредила меня, все подстроила тайно.
- А разве ты не догадывался? Сам же говорил, что у меня на первом
месте здоровье человечества, а потом уже личные привязанности.
Она вдруг заплакала. Веселок растерялся, прохрипел в трубку: ты чего?
- Ты мне дорог, - ответила она.
- Так отпусти меня.
- Куда?
- Но я боюсь боли.
- Мы тебе сделаем укол, ты ничего не почувствуешь.
Она положила трубку. Веселок от отчаяния потерял сознание, когда по-
нял, что это произойдет скоро.
Они открыли дверь своим ключом. Трое. Среди них была молоденькая жен-
щина, которую Веселку вдруг захотелось неистово обнять, заключить в свои
истерические объятия. Он было рванулся, но, наткнувшись на властные
взгляды мужчин, обмяк, задрожал всем телом. Мужчины не имели сострада-
ния, они были платными исполнителями.
- Зачем же вы так неожиданно? - пожаловался им Веселок, - При вас же
дама, а вдруг я голый по квартире хожу.
Мужики удивленно посмотрели на него. Но человека в нем так и не уви-
дели.
- Собирайся!
Веселок на тяжелых ногах подошел к вешалке, снял пальто, недоуменно
понимая, что эта вешь из драпа его переживет. Переживут и ботинки, поти-
хоньку сгниют на городской свалке, если только палачи не разделят его
одежду.
Веселок посмотрел себе под ноги, удивилс все же ветхости своей обуви,
но сейчас, вот в эту минуту, ему не стыдно было шагать в ней. Вещи для
него уже не имели значения. А для них, он подумал о своих сопровождаю-
щих, не имеет значения его жизнь. Как вешь, с которой обращались плохо.
Его вывели из квартиры. Щелчок замка нанес ему острую боль. Впереди
идущая женщина, понявшая вдруг величие момента, старалась ступать осто-
рожно, чтобы не так громок был стук каблучков. Веселка расстрогал этот
поступок, хотя он понимал, что конец его жизни не высокое событие. Он
потратил ее в погоне за иллюзиями: то за идеальными женщинами, то за от-
ветами на бесполезные вопросы, то захотел стать святым, потому что захо-
тел бессмертия, славы.
Эх, ничего не получилось у тебя, Веселок, но ты не спеши, ты подумай,
ты ведь до сих пор не понял, как по-настоящему надо жить, Веселок.
Ты не можешь идти? Ты устал, Веселок? Что ж, присядь, отдохни перед
ослепительным светом новой иллюзии.
