вы чувствуете только легкое неудобство. Ничего подобного смерти от тысячи
ран.
Коллинз и Холлидей влезали в свои боекостюмы, остальные почти все уже
успели облачиться. Поэтому я отправился в раздевальню третьего взвода,
сказать Мэригей "до свидания".
Она уже тоже оделась и шла мне навстречу. Мы коснулись шлемами, не
включая коммуникаторов, хоть какая-то интимность.
- Ты в порядке, малыш?
- Все отлично, - сказала она. - Приняла таблетку.
- Ага, так возрадуемся же.
Я тоже принял свою таблетку. Транквилизатор, как предполагалось,
должен был привести меня в бодрое душевное состояние, наполнить
оптимизмом, но оказывая при этом воздействия на способность здраво
оценивать ситуацию. Я знал, что большинство из нас скорее всего назад не
вернется, но особенно по этому поводу не расстраивался.
- Вечером увидимся?
- Если вернемся, - спокойно сказала она. - Придется принять еще
таблетку. - Она попыталась засмеяться. - Чтобы заснуть. Как новички,
держатся? У тебя ведь их десять?
- Ага, десять. В порядке. Все уже приняли боевую дозу.
- И мы тоже. Стараюсь особенно не нажимать.
Практически, под огнем из моего взвода успел побывать только
Сантесбан. Еще четыре капрала имели стаж службы в ИСООН, но в настоящем
деле не бывали.
Махонький коммуникатор на моей скуле ожил, и послышался голос
командующего Кортеса:
- Готовность две минуты. Стройте людей.
Мы сказали друг другу "до свиданья", и я отправился проверить моих
ребят. Все, похоже, благополучно запаковались в боекостюмы, и я выстроил
их в шеренгу. Время тянулось просто бесконечно.
- Хорошо, начинайте посадку.
Одновременно со словом "посадку" открылась шлюзовая дверь - воздух
тем временем уже выкачали - и я повел своих людей к десантному кораблю.
Выглядели эти новые десантные корабли жутко уродливо. Просто открытая
рама с зажимами и петлями, чтобы держать экипаж и не давать ему выпасть за
борт, два лазера - на корме и на носу, и две тахионные тяговые системы под
лазерами. Все автоматизировано. Посудина в наикратчайшее время доставит
нас на место, потом взлетит обратно, чтобы отвлечь внимание противника.
Это было дешевое, одноразового пользования устройство. Тех, кто уцелеет в
бою, подберут уже другие машины, более надежного вида.
Мы пристегнулись, и десантный корабль, дав две вспышки коррекционными
двигателями, покинул борт крейсера. Потом голос компьютера дал короткий
отсчет, и на четырех "ж" мы рванули прямо вниз.
Планета, которой даже не было дано названия, представляла просто
громадную скалу, за отсутствием более-менее близкого светила погруженную в
вечный мрак и холод. Сначала ее можно было определить только по
исчезновению звезд, которые затмевались ее массой, но когда мы подошли
поближе, то начали различать даже какие-то детали рельефа. Мы опускались
на полушарие, противоположное тому, где находилась тельцианская база.
Как показала предварительная разведка, база находилась в центре
совершенно плоского лавового поля, несколько сот километров диаметром. По
сравнению с уже встречавшимися нам базами противника, эта выглядела
довольно примитивно, но подобраться к ней незаметно не было никакой
возможности. Мы намеревались внезапно выскочить из-за горизонта, на полном
торможении - до базы оставалось бы еще пятнадцать "щелчков" - одновременно
со всех четырех сторон, и с божьей помощью ухнуть прямо на голову врага,
разя направо и налево изо всех стволов. Спрятаться нам будет негде.
Это меня, конечно, не беспокоило. Хотя совершенно отрешенно я
подумал, что лучше было бы не принимать таблетку.
Мы перешли на горизонтальный полет на высоте в один километр и
помчались вперед. Наша скорость далеко превосходила местную скорость
убегания, поэтому постоянно делались коррекции, дабы не отправиться в
межзвездный полет. Поверхность проплывала под нами в смутном сером
очертании: мы отбрасывали свечение, называемое псевдо-черенковским и
происходившим от работы тахианского выхлопа. Скалы проносились под нами и
исчезали, покидая нашу реальность и уходя в свою собственную.
Наша неуклюжая "колесница" мчалась вперед таким образам еще минут
десять. Потом заработал носовой двигатель, нас рвануло вперед, глазные
яблоки немедленно попытались покинуть предназначенные им орбиты.
- Приготовиться к выброске, - сказал металлический голос компьютера.
- Пять, четыре...
Лазеры вдруг открыли огонь. Миллисекундные вспышки подобно
стробоскопу вырывали местность внизу из темноты и снова погружали ее
обратно во тьму. Местность вся была усыпана скалами и мелкими трещинами,
словно оспинами. Мы снижались.
- Три... - на этом отсчет и прекратился. Ослепительная вспышка,
горизонт куда-то провалился, хвост нашей посудины ткнулся в поверхность, и
мы покатились, во все стороны летели куски корабельных конструкций и
оторвавшиеся десантники. Наконец, после продолжительного скольжения по
скалистому грунту, мы остановились, и я попытался освободиться, но ногу
мне придавила рама. Страшная боль и треск, когда балка переломила мне
кость. Засвистел воздух, покидая поврежденный костюм. Потом свист
прекратился - заработала аварийная система. Еще больше боли, и уже больше
не было боли, и я откатился в сторону, обрубок ноги тащил за собой полосу
крови, которая замерзла блестящей черной лентой на тусклой черной скале.
Во рту был медный привкус, и перед глазами встал красный туман, потом
туман стал коричневым, как речной ил, потом почти черным, и я потерял
сознание - таблетка сработала, как ей и полагалось. Я думаю, начался шок -
это не так уж и страшно...
В задачу боекостюмов входит спасти как можно большую часть вашего
тела. Если поражена рука или ноги, одна из шестнадцати острых, как бритва,
диафрагм немедленно закрывается с силой гидравлического пресса, аккуратно
отсекая поврежденную конечность и запечатывая обрубок, прежде, чем вы
умрете от взрывной декомпрессии. Потом медсистема прижигает рану,
восстанавливает потерю крови и наполняет вас счастьем химической природы и
препаратом "анти-шок". Таким образом, вы или благополучно умрете через
несколько часов, или, если ваши товарищи выиграют бой, будете доставлены в
лазарет корабля.
Этот раунд мы выиграли, пока я безмятежно спал, закутанный в одеяло
темноты. В себя я уже пришел в лазарете. Лазарет был переполнен. Я лежал
посредине длинного ряда коек. Обитатель каждой койки был по крайней мере
на три четверти (или и того меньше) спасен аварийной системой боекостюма.
Два корабельных врача не обращали на нас внимания, они стояли у залитых
светом операционных столов, погруженные в свой кровавый ритуал. Я щурился
от яркого света, и поэтому кровь на зеленых балахонах врачей можно было
принять за потеки машинного масла, распотрошенные тела - за странные
мягкие машины, которые доктора чинили. Только машины эти вдруг громко
вскрикивали во сне, и механики бормотали успокаивающе, пока сами усердно
работали своими вымазанными в масле инструментами. Я смотрел на них, и
заснул, и несколько раз просыпался - все время в другом месте.
Наконец я проснулся в обыкновенной противоперегрузочной камере. Я был
пристегнут ремнями к койке, и в тело входили трубки искусственного
питания, повсюду были налеплены электроды-биосенсоры, но врачей поблизости
не наблюдалось. Кроме меня в комнате была только Мэригей, она спала на
соседней койке. Правая рука у нее была ампутирована чуть выше локтя.
Я не стал будить ее, просто смотрел на нее довольно долго и старался
разобраться в том, что чувствовал. Старался избавить свое восприятие от
воздействия транквилизатора. Я смотрел на культю руки Мэригей, но ничего
не чувствовал - ни сочувствия, ни отвращения, ничего. Я попытался
заставить себя почувствовать хоть что-нибудь - безрезультатно. Как будто
рука у нее всегда такая и была. Отчего так получалось? Воздействие
наркотиков? Гипнокондиционирование? Или любовь? Сейчас я ничего не мог
сказать.
Глаза Мэригей вдруг открылись, и я понял, что она уже давно
проснулась и давала мне возможность прийти в себя.
- Привет, поломанная ты кукла, - сказала Мэригей.
- Как... как ты себя чувствуешь? - Какой умный вопрос!
Она приложила палец к губам и шевельнула ими, словно целовала -
знакомый жест.
- Ничего не соображаю. Хорошо, что мы уже больше не воюем. - Она
улыбнулась. - Они тебе уже сказали? Мы направляемся на Небеса.
- Нет, но я так и думал... или Земля или Небеса.
- Лучше на Небеса, - (хм, еще бы!) - Скорей бы уж мы добрались.
- А долго еще? - спросил я. - Долго нам еще лежать?
Она перевернулась и посмотрела на потолок.
- Кто его знает? Ты ни с кем не говорил?
- Я только что проснулся.
- Они нам раньше не потрудились сообщить - дан новый приказ. Крейсер
получил назначение из четырех заданий. Нам придется выполнять все четыре
по очереди. И только если потери сделают выполнение задания невозможным,
будет признано практичным вернуться.
- В каком же это размере?
- Мне самой интересно. Мы уже наверняка потеряли добрую часть
состава. Но тем не менее, направляемся к Альфе-7. Мусорный рейд.
Это был новый разговорный термин, означающий акцию с целью захвата
техники тельциан и живого пленного, если будет возможно.
В дверь стукнули, и в камеру вплыл доктор Фостер. Он всплеснул
руками:
- Как, вы все еще в отдельных кроватях? Мэригей, я думал, ты уже
полностью поправилась. - Док отличался поразительной терпимостью к
страдающим гетеросексуальностью.
Он осмотрел культю Мэригей, потом мою. Он вставил нам в рот по
термометру, и теперь мы уже не могли разговаривать. Когда он заговорил,
голос у него был серьезный.
- Я не намерен приукрашивать действительность. Вас и так уже
пропитали "веселой микстурой" по завязку, и по-настоящему значения своей
потери вы сейчас не сознаете, пока я не выгоню "микстуру" у вас из
организма. Но пока я этого делать не буду - до прибытия на Небеса. У нас
еще двадцать один пациент с ампутацией, и нам не справиться с вами, если
вас накроет психоз.
Поэтому радуйтесь миру в душе, пока есть возможность. А вы - в
особенности, если хотите потом оставаться вместе. Протезы, что вы получите
на Небесах - очень хорошие протезы, но только всякий раз, когда ты
случайно взглянешь на его механическую ногу, а ты - на ее механическую
руку, вы оба подумаете, что второму повезло больше, и вам не избавиться от
памяти, боли и чувства потери... Через неделю, может статься, вы уже друг
другу не скажете и хорошего слова. Может, так до конца жизни и
промучаетесь, грызя друг друга.
Или вам удастся пройти сквозь это. И вы будете поддерживать друг
друга. Только не лгите сами себе, если ничего не выйдет.
Он проверил показания термометров, сделал пометку в блокноте.
- Имейте в виду, доктор знает, что говорит. Даже если он несколько
странный по вашим старомодным меркам. Не забывайте.
Он вытащил термометр у меня изо рта и легонько шлепнул по плечу. То
же самое - и с Мэригей. Полная непредвзятость. Выходя, он обернулся:
- Погружение в коллапсар через шесть часов. Медсестра доставит вам
емкость.
И мы были помещены в противоперегрузочные емкости - гораздо более
удобные, чем старые оболочки - и ухнули в коллапсар Тет-З, уже начав
бешеный антиракетный маневр на ускорении в пятьдесят "ж" - это дает нам
шанс против вражеского крейсера, когда мы вынырнем через секунду из недр
